Все, все, все! Хватит! Ни до чего хорошего такие размышления не доведут. Зато навыдумывать лишнего — всегда помогут!
Катрина попыталась рассуждать логично: что у них общего? Ничего! Он — состоявшийся архитектор, живет в Англии. Она — бросившая художественный институт студентка из России… День и ночь, север и юг, черное и белое. Они как две параллельные прямые, которые на короткий миг заставил пересечься поднявшийся ветер, который пролил ее кофе на проект Дэниэла. Это она навыдумывала себе, поверив в то, что случайности не случайны. Вот же ж глупости! Еще как случайны!
Девушка громко выдохнула и снова улеглась в постель.
Она слышала, как тикают часы, и как стучит по крыше дождь…
Какая длинная выдалась ночь.
Она снова встала, включила свет, открыла блокнот и начала рисовать. Как легко сегодня скользил по бумаге карандаш, оставляя на ней мужской силуэт под большим зонтом на площади Тертр. Набросок получался объемным и живым: шел дождь, мужчина едва улыбался, и в этой улыбке читалась радость и обещание светлого и искреннего чувства…
Так получилось. Потому что, утонув в воспоминаниях, Катрина словно вновь оказалась там, до всего, что произошло позже, и встретилась с удивительного цвета глазами понравившегося ей молодого человека…
Глава 12
— О, господи, Кэт!
Катрина приоткрыла глаза, пытаясь понять, что произошло, и почему мадам Роббер с утра так громко кричит.
— Эта девчонка, верно, с ума сошла… Катрина!!!
Дверь в ее комнату распахнулась, и на пороге появилась подбоченившаяся Элен с горящим взглядом.
— Что случилось? — хриплым со сна голосом ответила она, усаживаясь на постели.
— Что случилось? — с явной издевкой повторила Элен. — Случилось то, что я в полном возмущении, дорогая моя! Это твое? — откуда-то из-за спины женщина извлекла сильно помятые листы для рисования.
Катрина кивнула и потерла глаза:
— Не могла уснуть сегодня ночью, вот и…
— Ты не в своем уме! Как ты могла их выкинуть⁈ — в интонации мадам Роббер было столько возмущения и негодования, словно девушка отправила в мусорное ведро не свои вчерашние терапевтические наброски, а оригиналы работ Фламинии Карлони. Она все еще никак не могла взять в толк, что за муха с утра пораньше укусила Элен.
Надев очки, она посмотрела на тетю:
— Что не так с выкинутыми набросками?
Та присела рядом и протянула рисунки.
У Катрины защемило внутри от увиденного: экспрессивные, эмоциональные, чувственные, пробудившие вновь еще такие свежие воспоминания…
Она шумно выдохнула.
— Вот! А я о чем говорю! — беззлобно потрепала ее по волосам Элен. — Понимаешь теперь, что им место не в мусорном ведре, а на мольберте для доработки, а потом на стенах картинных галерей?
Катрина отрицательно помотала головой:
— Просто вы в курсе моих душевных переживаний, поэтому и почувствовали то, чего в этих рисунках нет, — откладывая их в сторону, сказала она.
— Ты не права… — Элен разглядывала наброски, не в силах оторваться. — Это чистое искусство.
— Не думаю. Вы лучше других знаете, что за год с лишним я едва ли нарисовала пару более-менее стоящих работ. Я потеряла свои задатки художника в горе и обидах…
— Да очнись же ты уже! — Элен сильно повысила голос. — То, что случилось в Петербурге, там и осталось. Жизнь идет дальше, и только ты заблудилась в воспоминаниях. А это… — она потрясла перед Катриной рисунками, — … это твое настоящее.
— Мы вчера расстались, — сказала девушка негромко, подтягивая колени к груди. Она и сама не заметила, как с рисунков перешла на личное.
— Конечно… А на прощание он долго целовал тебя и вернул интерес к живописи!
Катрина жалобно посмотрела на тетю:
— Мы, и правда, вчера расстались…
— Значит, верни его. Найди и скажи, что… господи, да наври что-нибудь, но продли ваш прощальный роман! Ты же видишь, как он вдохновляет тебя! Вот что, дорогая, творческие люди такими вдохновителями не разбрасываются!
Катрина отрицательно потрясла головой и сильнее прижала колени к груди.
— Невозможно. Вчера все закончилось. Я даже не знаю, где он живет. И номера телефона его не знаю.
Элен замерла, пытаясь прийти в себя от услышанного.
— Теперь мне ваши отношения кажутся еще более странными… — наконец пробормотала она, собирая рисунки в стопку. — Что ж… Как думаешь поступить дальше?
— Как и планировала: через неделю возвращаюсь в Россию… Мама писала, что соскучилась, да и здесь мне уже делать особо нечего. Экзамены в Школе искусств я завалила, поэтому…
Элен вдруг потянулась к девушке и сильно прижала ее к себе:
— Хочешь, я поговорю с твоей мамой? Оставайся еще на два семестра, я договорюсь с деканом Фреем, он восстановит тебя и…
— Спасибо, мадам Роббер, — выбираясь из ее объятий, тихо ответила Катрина. — Я благодарна вам за все, но дальше я должна идти сама…
Элен посмотрела на особенно хрупкую сейчас и такую юную Катрину. Вспомнилась ее молодость — мечты и планы, надежды и ожидания… Сердце болезненно сжалось. Потому что очень хотелось помочь этой светлой, доброй и не по двадцать первому веку наивной девушке. Но… Что она могла? Изменить мироустройство, чтобы люди начали наконец ценить истинный талант и доброту, чтобы мужчины не предавали любящих их женщин, чтобы при первой встрече пытались увидеть душу, а не бросались лишь на эталонных красавиц, чтобы искренность ценилась больше наглости и деловитости?..
— Ты же знаешь, что, если вдруг… — она погладила мягкие волосы Катрины.
— Знаю, — улыбнулась та в ответ. — Спасибо, мадам Роббер!
— Раз ты уже все решила… — Элен встала и оправила зеленую шелковую юбку. — Мой тебе совет: не теряй времени даром и проведи последние дни в Париже так, чтобы потом было о чем питерским подружкам рассказать!
Цокая высокими каблуками, она вышла из комнаты, а Катрина упала на подушку и еще долго разглядывала за полтора года ставший знакомым до последней трещинки потолок.
Было уже за полдень, когда она наконец-то встала и начала собираться в Школу искусств, надо было получить приказ об отчислении и забрать документы.
После долгого и тягучего дождя накануне, асфальт парил, а воздух был влажным и душным. Казалось, каждая клеточка тела молила о пощаде. Из-за внезапной жары вчерашний пасмурный день и дождливый вечер казался Катрине далеким и ненастоящим. Даже образ Дэниэла больше был похож на понравившегося персонажа из книги, чем на реально существующего мужчину.
Перед входом в Школу Кэт собрала волосы в высокий пучок, отчего шее стало гораздо легче, да и вообще — настроение сразу улучшилось.
Во внутреннем сквере, в тени большого дерева сидела светловолосая, как ангел, Адель Маре — хорошая знакомая Катрины и бесспорно талантливая абстракционистка. Узнав ее, девушка встала со скамейки и пошла навстречу.
— Кэт, как давно я тебя не видела! Как поживаешь?
— Все в порядке, — как можно более жизнерадостно улыбнулась Катрина в ответ.
— Что привело тебя сюда, каникулы же… — начала Адель и осеклась.
— Меня мучает тот же вопрос о тебе.
— О… Мой двоюродный брат поступает на факультет истории искусств, я пришла с ним в качестве группы поддержки, — махнув в сторону корпуса администрации, ответила девушка, неумело пряча смущение.
— Понятно. А я… пришла, чтобы забрать документы.
Адель с сочувствием посмотрела на бывшую однокурсницу. Почти все факультеты обсуждали провал подающей надежды русской студентки на итоговом экзамене. Никто не ожидал, что Катрина, успешно справляющаяся с текущими заданиями, завалится на главном.
— Не грусти! — попыталась подбодрить ее Адель. — Лучше приходи сегодня вечером ко мне в гости. Родители отдыхают в Нью-Йорке, и я устраиваю арт-вечеринку для знакомых. Кроме карандашей, кисточек, красок и пастели будет много выпивки, вкусные закуски и неимоверное число красивых парней! Смазливое личико — обязательное условие для всех особ мужского пола! — девушка звонко засмеялась, и Катрина согласно кивнула. А почему бы и нет? Красивые молодые люди? М-м-м-м… Кто ж откажется от такого пира для глаз? Глядишь, встретит кого-нибудь посимпатичнее, чем…
— Начало в восемь, не опаздывай! — Адель чмокнула Катрину в щеку и убежала к высокому темноволосому парню, вышедшему во двор.
Поглощенная мыслями о предстоящей вечеринке у Адель (которые, кстати, всегда удавались ее подруге), Катрина постучала в кабинет мсье Фрея и, не дождавшись ответа, толкнула тяжелую старинную дверь. Она неожиданно легко подалась и с громким скрипом распахнулась, отчего девушка ввалилась внутрь, растерянно осматриваясь по сторонам.
Недовольный и высокомерный взгляд хозяина кабинета придавил ее бетонной плитой. Едва дыша, Катрина посмотрела на мужчину, беседу с которым она так бесцеремонно прервала и оцепенела, наткнувшись на удивленный взгляд знакомых голубых глаз.
Глава 13
Выпрямившись и поправив короткую футболку, Катрина вежливо поклонилась декану Фрею, изо всех сил стараясь не замечать присутствие Дэниэла Этвуда. Зато он, напротив, игнорировать ее столь громкое появление не собирался. Картинно приподняв красивую бровь, он самым наглым образом разглядывал девушку, даже не пытаясь спрятать улыбку.
— Мадмуазель Минц, — жесткий и явно недовольный голос декана быстро вернул девушку в реальность. — Потрудитесь объяснить свое столь стремительное появление в моем кабинете!
— Да, мсье Фрей… Простите, мсье Фрей, — краснея самым ужасным образом и, вероятно, доставляя тем самым наглецу Этвуду неимоверное удовольствие, Катрина пыталась хоть как-то объяснить декану причину столь неуместного способа войти в кабинет. Но чем больше она говорила, тем хуже становилось.
— Мадмуазель Минц! — прервал ее мсье Фрей. — Я не выставлю вас за дверь сию же секунду только потому, что вы и так уже с позором отчислены из Школы… Как говорится: дальше упасть уже некуда…
Катрина готова была провалиться сквозь землю. Это было бы гораздо «дальше» и вполне ее сейчас устроило.