— Ну, ты даёшь, Иваныч, — удивился Колька. — Настоящий феномен.
— Полиглот, — подтвердил Рожков.
— Вот ведь сразу и обзовут.
— Я тебя не обзывал. Полиглот — человек, знающий много языков.
— Ну, тогда ещё ничего.
— А как всё-таки в жизни интересно получается, Никанорыч, — размышлял Колька. — Живёшь рядом с человеком долгие годы, ведь дядя родной, можно сказать, а совсем ничего о нём не знаешь. Расскажи-ка нам, Сергей Иваныч, что-нибудь из жизни своей.
— Не сейчас, мужики. Давайте-ка лучше заканчивать побыстрее, а то мы, гляжу, уже далеко зашли. Сейчас сюда настоящие иностранцы явятся. А нас в музее свои люди ждут. Прикинь-ка там, Александр Никанорыч, сколько мы должны будем, чтобы долго не задерживаться.
— Мы же здесь зарубежные гости. Может и платить ничего не надо, — сказал Колька.
— Ну уж нет, — запротестовал Селезнёв. — Я за счёт иностранцев жить не желаю.
— Тогда пусть Никанорыч и рассчитывается. Да вы зря погнали лошадей-то. Только ведь ещё начали. Сейчас Валюшка горшочки принесёт.
— Почему — Валюшка. Ты что — знаешь её?
— Еще бы не знать. Мы с ней в сельхозтехникуме вместе учились.
— Так ведь она тебя узнать может.
— Ну да. При таком камуфляже и родная мать не узнает. Да и много лет прошло.
— Так вот почему ты очки свои не снимаешь…
— А всё путем, — сказал довольный Колька. — Так что, мусьё Сергей Иваныч, давай и на вторую ногу.
— Давай-то давай, да с запахом неудобно в музей будет идти.
— Ха, мы же не дома. Кому тут нюхать-то? Всё равно лучше моей Клавки никто не учует. Вот недавно было. Звоню ей на работу — она чего-то задержалась. Спрашиваю, когда, мол, домой-то придёшь. А она: ты чего, уже выпил что ли? Ну, говорю, стопочку после бани принял. Нет, говорит, тут я чую, не стопочкой пахнет. Понял — нет? По проводам запах различает.
За столом конец трапезы. Ещё один графинчик в окружении горшочков. Подошла официантка Валя и Рожков стал с ней рассчитываться.
— Спасибо, Валюша. Было очень вкусно. Наши друзья остались довольны.
— Бонжур, — улыбнулся Селезнёв. — Шерше ля фам[2].
— Мсье Серж благодарит вас и желает быть всегда такой же цветущей.
— Архандер хиндер дергауз, — тоже улыбаясь, кивал головой Колька.
— На здоровье, — отвечала Валя. — Приходите ещё. Мы вам всегда будем рады.
— Непременно зайдём, — заверил Никанорыч и они с Селезнёвым пошли к выходу.
Колька задержался, допивая минералку.
— А что вы сегодня делаете вечером, Валюша? — спросил он вдруг и взял официантку за руку. Та изумленно на него глянула.
— Я сегодня… работаю до вечера. Ой, как хорошо вы говорите по-русски! Прямо как наш.
— А я и есть наш, — снял очки Колька. — Ты что, Валь, своих не узнаёшь.
Официантка резко отдернула руку и, закричав, села на стул.
Колька побежал к выходу.
— Лида! Лида! Обманули наглецы! Где Лидия Фёдоровна?! — кричала Валя.
К ней сбежались другие официантки и администратор. Все обеспокоенно окружили её.
— Что случилось, Валь? — Где они? — Надо догнать!
— Милицию позвать?
— Не надо. Они за всё заплатили. Вот…
— Тогда чего кричишь-то? В чём дело?
— Они не иностранцы.
— А кто же?
— Мужики местные.
— Вот наглецы… Это надо же.
Одна из девушек что-то увидела, глянув в окно.
— Лидия Фёдоровна, кажется, автобус с интуристами подошёл!
К ресторану подкатил и остановился большой автобус с надписью «Интурист». Из него стали выходить пассажиры.
— Ой, девочки, иностранцы приехали!
— Настоящие!
— Наши!
…А наши «иностранцы» спешили в музей, где заканчивалась экскурсия и неутомимый экскурсовод рассказывал туристам в зале, заполненном образцами продукции, выпускаемой предприятиями города и области, об успехах трудящихся в последней пятилетке.
Рожков, Селезнев и Колька незаметно присоединились к своей группе.
— …На многие миллионы рублей. Это в десятки, сотни раз больше, чем в тысяча девятьсот тринадцатом году. Основными промышленными предприятиями являются станкозавод, завод автооборудования, трикотажная фабрика и льнокомбинат. Образцы продукции, выпускаемой предприятиями нашего города представлены в этом зале. Обратите внимание на эту витрину.
Экскурсовод включила свет и в зале будто мгновенно расцвёл огромный букет цветов.
— Здесь вы видите, — продолжала экскурсовод, — новые образцы тканей, выпускаемых нашим знаменитым на всю страну льнокомбинатом.
Женщины заахали.
— Многим из них даны поэтические названия: «Ленок», «Снежинка», «Звездная ночь». Особенно красивы ситцы. Посмотрите, они играют всеми цветами радуги.
Ткани были собраны в витрине на крутящейся подставке и, медленно вращаясь, передавали все богатое многоцветье своих красок. Женщины столпились у витрины.
— Какая прелесть!
— Господи, красота-то какая!
— Смотрите, белый горошек по синему полю.
— Васильки…
— Ромашки…
— Умеют же делать…
— Все эти ткани, — говорила экскурсовод, — освоены нашим льнокомбинатом и миллионы метров их уже отправлены потребителям.
— А здесь в универмаге их можно купить?
— Что вы, что вы, товарищи. Продукция льнокомбината отправляется в пятьдесят стран мира и по всей нашей стране. Вот, посмотрите на карту. Так что эти ткани в нашем универмаге купить практически невозможно. Вы куда едете дальше?
— В Грузию.
— Считайте, что вам повезло. Там вы можете встретить эти ткани. Желаю вам удачи. И на этом разрешите закончить экскурсию. Всего вам доброго.
— Спасибо.
Благодаря экскурсовода, туристы повалили из музея. На улице у входа их встречает Марина. Колька выходит одним из первых.
— Ну, как прошла экскурсия, товарищи?
— Прекрасно, — говорит Колька. — Очень интересно, а главное познавательно.
— Я очень рада, что вам понравилось.
— Куда нас теперь?
— Обедать.
— В ресторан?
— В кафе у вокзала. А что вас это так беспокоит?
— Да я ничего… Это я просто так.
— Вы останетесь довольны… В автобус все быстренько, товарищи, в автобус!
Под вечер поезд отошёл от станции и в широких вагонных окнах с белоснежными занавесками неслись мимо поля и перелески, луговины и деревушки, да мелькали телеграфные столбы.
В коридоре спального вагона открыты двери всех купе, в которых едут счастливые люди, оставившие свои заботы дома, а, может, просто на время забывшие о них…
Из служебного купе показалась молоденькая проводница с пачкой газет и журналов, а за нею вышла Марина с блокнотом и карандашом в руках. По всему видно было, что занимаются они делом для них обычным и чувствуют себя хозяйками этого дома на колесах среди своих гостей, всех таких разных, но в чём-то неуловимо похожих.
Проводница предлагала гостям газеты и журналы, а Марина задавала всем одни и те же вопросы.
— Ну, как, товарищи, устроились? Нормально? Все на месте?
На каждый её вопрос отвечали разноголосым, но дружным хором. Дошла очередь и до четвёртого купе, в котором Роберт всё так же читал у окна книгу, а Селезнёв, Рожков и Колька, расстелив на столе газету, готовились ужинать…
Первой в дверях купе показалась проводница.
— Газеты, журналы, пожалуйста. Просвещайтесь.
— О, почта пришла.
— А как зовут почтальона.
— Люба.
— Люба-Любовь, а меня Коля-Николай.
— Очень приятно.
— И мне приятно. Прошу в наш это… шалаш.
— Ой, что вы, мне некогда. Я на работе.
— Ну и что. Зато познакомимся поближе, — не отставал Колька. — Я как раз одинокий, холостой.
— Знаю, слышала, — засмеялась Люба. — Все вы холостые.
— А чо ты, Люба, правда ведь. Я даже на днях объявление в газету дал: молодой человек двадцати пяти лет хотел бы найти добрую, уступчивую, любящую путешествия подругу. Сам я спокойный, решительный, скромный…
— Сразу видно… Ой, да ну вас, — смеясь, махнула рукой Люба и пошла дальше.
— Без вредных привычек, Люба, — вслед проводнице прокричал Колька, выглянув из купе.
— Техникум окончил, — подсказал Рожков.
— Болтун и пустомеля, — уточнил Сергей Иваныч.
— Да что вы, пошутить нельзя?
— Так ведь мы тоже шутим…
— Ну как, товарищи устроились, — раздался бодрый голос Марины. Она стояла в дверях. — Нормально?
— Неплохо, вроде.
— Никто не отстал?
— У нас все на месте.
— Ну и отлично, — что-то отметила в блокноте Марина.
— Садитесь с нами, Марина, — пригласил Колька. — Поужинаем за компанию.
— Что вы, что вы, товарищи. Ужин вечером в ресторане.
— Это само собой.
— Нет-нет, спасибо. Мне ещё много надо сделать сегодня.
Марина прикрыла дверь.
— Ну так что, братья, — хлопнул в ладоши Колька и принялся наполнять стаканы вином. — За наш счастливый путь. Держи, Иваныч.
— Сначала Роберту за знакомство — предложил Селезнёв.
— И то верно. Извини.
— Спасибо, я не пью, — на мгновение оторвался от книги Роберт.
— Ну да!? Совсем? Даже сухого винца не принимаешь?
— Нет.
— Вот тебе и раз. Ещё, Иваныч, один трезвенник на нашу голову.
— Не вижу в этом ничего необыкновенного, — сказал Роберт.
— Смотри, Никанорыч — твой брат по несчастью.
— Почему это? Как раз наоборот.
— Ну, что, Иваныч, придётся нам и за них. Давай-ка, пока мы с тобой ещё в силе.
— Чудак ты, — бросил Роберт Кольке.
— Это почему же?
— Ты думаешь, что пьют только сильные люди?
— Да. А как же.
— Ошибаешься. Пьют только слабаки. Именно слабаки.
— Ну, ты даёшь. Да знаешь сколько я…
— Выпить может любой, а вот найти в себе силы и не выпить сможет не каждый, а только очень сильный человек. Он и только он достоин уважения в обществе.
— И даже вот такого купейного, нашего.
— Я говорю не об этом. Я говорю вообще о моём отношении к этой проблеме.
— Ты говоришь вообще, а я конкретно и в частности ста