— В чем дело? Чего ты стучишь?
Путаясь и краснея, Томми попросил у него картофеля, хотя бы совсем немного. Его отец отработает… Даже он сам может отработать…
Хозяин молча поставил фонарь на подоконник. Лицо его выражало недоумение. Казалось, он никак не мог понять, что нужно мальчику. Потом вдруг шумно вздохнул, и до Томми донесся запах виски. Хозяин был пьян.
— Что ты хочешь? — снова спросил он.
— Картофеля, мистер, немного картофеля, — повторил мальчик, отступая. Он не любил и боялся пьяных. Отец никогда не бывал таким. Внезапно Томми подумал о том, что он здесь один, ночью, на чужой ферме. Мальчику стало страшно.
Но хозяин, повидимому, не имел никаких враждебных намерений. Он помолчал еще с минуту, о чем-то размышляя.
Наконец губы его раздвинулись в пьяной улыбке.
— Ты хочешь картофеля? Постой, я запру собаку.
Он исчез в глубине комнаты. Некоторое время оттуда слышалось рычанье и какая-то возня. Наконец дверь отворилась, и на пороге появился хозяин с фонарем в руке.
— У тебя есть мешок? — спросил он.
— Есть! — обрадованно воскликнул Томми. — Вот! — и мальчик показал свой мешок.
Хозяин, бормоча что-то про себя, спустился с крыльца и, покачиваясь, пошел к грудам картофеля. Томми следовал за ним.
— Давай мешок! — сказал хозяин. Он взял мешок, резко повернулся к куче и, не рассчитав движения, едва не упал на картофель.
— Я тебе дам сколько угодно картофеля, — говорил он. — Бери сколько хочешь. Хоть всю кучу. — Он раскрыл мешок. — Бросай сюда!
Томми не заставил себя подгонять. Он присел на колени и дрожащими руками стал быстро бросать картофель в мешок. Неприятный, тяжелый запах ударил ему в нос. Через несколько минут мешок наполнился.
— Хватит, мистер, — остановился Томми. Он знал, что больше ему не унести.
— Бери больше! — воскликнул хозяин. — Мне не жалко. Бери хоть всё!
— Спасибо, мистер, — сказал Томми. — Отец будет вам очень благодарен.
— Благодарен? — переспросил хозяин и рассмеялся, но неожиданно оборвал смех и бросил мешок.
— Не хочешь больше брать — не надо. Теперь уходи, а я пойду спать.
Он повернулся и, шатаясь, пошел прочь. «Благодарен… — повторял он про себя. — Благодарен…» У самого крыльца он оглянулся и крикнул:
— Передай привет отцу и всем бродягам там, в лагере!
Снова зарычала собака, хлопнула дверь, и всё стихло.
Томми еще раз крикнул: «Спасибо, мистер!» — и схватил мешок. Он оказался очень тяжелым. Чувствуя, как кровь приливает к лицу, мальчик понес мешок к изгороди, перелез через нее сам и протащил свой груз под проволокой.
Он не прошел и десяти шагов, как понял, что если не поднимет мешок на спину, то не сможет добраться до лагеря. Тогда Томми попробовал забросить мешок на спину. Но груз был слишком тяжел: покачнувшись, мальчик чуть не упал.
Томми присел на дорогу и задумался. Потом вынул из кармана веревку и разрезал ее пополам. Одним куском он крепко затянул верх мешка. Затем, ровно распределив груз на две части и перевязав мешок посредине, мальчик подлез под него и с усилием встал на ноги. Нести картофель таким способом было удобнее и не так тяжело.
Томми прошел, наверно, с полкилометра, когда почувствовал, что страшно устал. Правое плечо, на котором он нес мешок, начало болеть.
Несмотря на прохладную ночь, ему было жарко, и пот струился по лицу. Свешивающийся впереди мешок давил на грудь, стало трудно дышать. Плечо болело всё сильнее. Томми решил отдохнуть.
Мальчик сошел с дороги, сбросил мешок на землю и растянулся возле него. Плечо гудело от усталости. Лежать было необыкновенно приятно.
Томми пролежал минут десять, наслаждаясь отдыхом и глядя в небо. Потом снова подлез под мешок, взял его на другое плечо и двинулся дальше.
Теперь он шел медленнее. Казалось, мешок тяжелел с каждым шагом. А Томми думал о том, как принесет картофель в лагерь, как соберутся люди и все будут рады. Они снова будут сидеть у костра, есть горячие картофелины и разговаривать.
Меньше чем через километр мальчик опять вынужден был отдохнуть. Потом, пройдя метров триста, полежал еще раз. Он начал считать шаги. Плечи и спина болели нестерпимо. Руками Томми старался отталкивать мешок от груди, чтобы легче было дышать, но и руки тоже устали. Он весь вспотел и покрылся пылью.
С каждым шагом итти было всё тяжелее.
Теперь мальчик уже не думал о том, что скажут в лагере. Всё исчезло, осталась только одна мысль — донести мешок. Больше всего ему хотелось лечь и лежать неподвижно, но Томми знал, что надо торопиться. Небо на востоке начало светлеть.
Голова у Томми кружилась от усталости, в горле пересохло. Мальчику стало казаться, что он никогда не дойдет до лагеря. Он шел, падал, поднимался и снова шел.
Лагерь показался, когда мальчик уже решил, что ему не донести мешка. Слева, в лощине, возле погашенных костров спали, скорчившись, люди.
Напрягая последние силы, Томми спустился вниз, подошел к отцу, осторожно опустил мешок на землю и сам свалился рядом с ним.
Он победил! Он донес мешок! Мальчик прижался к отцу и заснул крепким, без сновидений сном.
Когда он проснулся, солнце стояло высоко в небе. Все уже встали. Мать умывала Розу возле ручья. Отец стоял с несколькими мужчинами. Они смотрели на что-то, лежавшее на земле.
«Мой картофель», — подумал Томми и встал. Спина, плечи, руки — всё болело нестерпимо. Но мальчик был счастлив. Он, маленький и слабый, принес этим людям пищу.
Широко улыбаясь, Томми зашагал к мужчинам.
— Папа! — закричал он. — Я его не украл, мне дали.
Мужчины повернулись к мальчику. На земле лежал его мешок, но картофель…
Томми не верил своим глазам. Клубни были странного синего цвета, покрытые какой-то слизью.
— Папа, что это? — спросил в ужасе Томми.
— Они отравили картофель, сынок, — ответил отец. — Облили какой-то жидкостью, чтобы нельзя было есть.
Томми нагнулся и взял одну картофелину в руки. Она расползлась синеватой, противной на ощупь массой. Только самая сердцевина была еще крепкой, но и она уже окрасилась в синий цвет.
— Это, наверно, стоило не мало денег — отравить столько картофеля, — сказал черноволосый.
— Папа, зачем они это сделали?
— Сейчас стоит низкая цена на картофель, — ответил за отца тот, кто называл себя коммунистом. — Нет покупателей, вот хозяева и отравили его, чтобы не досталось людям.
— Значит, этот картофель нельзя есть? — спросил Томми дрожащим голосом.
— Нельзя, — ответил черноволосый. — Я знаю эту штуку. Так часто делают, когда хотят поднять цены.
Томми повернулся и пошел в сторону. Всё было напрасно: и страх, и усталость, и труды целой ночи. Им опять нечего есть. Мальчик лег на траву лицом к земле. Рыдания сотрясали его маленькое тело.
Мужчины подошли к Томми и сели кругом.
— Не ночью надо брать, — сказал коммунист. — И не просить. Открыто прийти и взять то, что принадлежит народу.
— И мы возьмем! — воскликнул отец поднимаясь. — Клянусь, мы сделаем так, как сделали рабочие в России!
НИАГАРА
Собаки жили во дворе, в сарае. Их было пять-шесть, а иногда и десять. Ухаживал за ними Тони — тщедушный, маленького роста, одиннадцатилетний мальчик с торчавшими во все стороны черными волосами. Руки у него всегда были красные и потрескавшиеся, потому что с утра до ночи он возился в доме и во дворе: колол дрова, носил воду, убирал в комнатах, чистил собачьи клетки. Собак он боялся и не любил. Но еще больше Тони боялся своего хозяина.
Хозяин — мистер Каридус — был высокий, узкогрудый человек с бесцветными глазами и узким серым лицом. Жидкие волосы какого-то неопределенного цвета он зачесывал назад. Голос у мистера Каридуса был сухой, скрипучий. Когда хозяин отдавал какое-нибудь приказание Тони, то всегда смотрел в сторону или поверх головы мальчика.
Мистер Каридус жил один, без семьи. Собак он держал для боев.
«Собачьи бои» запретили в этом штате, но мистер Каридус всегда щедро делился барышом с полицией, и поэтому его никто не беспокоил.
Бои устраивались на пустыре, на самой окраине города за кожевенными заводами. Рабочие с этих заводов никогда туда не ходили, но и без них собиралось довольно много народу: мелкие лавочники, биржевые спекулянты — накипь, которой всегда много в крупном американском городе.
Здесь тоже в большом ходу были разные жульничества: собак подпаивали, делали им уколы, выпускали ненакормленными. Тот, кто был хорошо знаком с хозяином собаки, всегда мог знать заранее, какая собака победит, и выиграть небольшую сумму денег. Обмана там встречалось не меньше, чем на настоящих спортивных состязаниях в Чикаго или Нью-Йорке.
Тони попал к мистеру Каридусу случайно. Родители мальчика приехали сюда из Детройта в 1946 году. Отец вскоре умер от чахотки. Мать некоторое время работала на кожевенном заводе, а потом отравилась дурной пищей и умерла в больнице.
Тони остался один. Сначала его хотела взять к себе их соседка, работница с фабрики, но Тони увидел мистер Каридус и предложил отдать мальчика ему. Работница согласилась, потому что у нее самой было двое детей и все жили впроголодь.
Когда Тони привели к мистеру Каридусу, он ровным голосом объяснил мальчику, в чем будут заключаться его обязанности. Их было так много, что Тони не всё смог сразу запомнить.
На другой вечер хозяин увидел, что в бочку во дворе не налита вода. Он позвал Тони, брезгливо сжав губы, взял мальчика белыми пальцами за короткие черные вихры и бросил на землю. Потом несколько раз ударил его тонким ременным поводом.
Кончив, он снова своим скрипучим голосом спокойно и равнодушно повторил Тони всё, что тот должен делать, и ушел, оставив плачущего мальчика во дворе. С тех пор Тони никогда не упускал ничего из своих многочисленных обязанностей.
Для мистера Каридуса мальчик оказался очень полезным приобретением. Раньше хозяину самому приходилось кормить собак, чистить сараи и убирать в доме.
Теперь всё это делал Тони. Он вставал рано, приносил дрова и топил печку в комнате, где жил хозяин. Затем подметал в доме и бежал за продуктами в магазин. Он всё брал в долг, а расплачивался сам мистер Каридус, который вообще никому не доверял денег. Потом Тони готовил завтрак хозяину. Днем мальчик приносил с бойни обрезки мяса и кости и варил собакам овсяную кашу. Эту же кашу он ел и сам.