— Ничего примечательного. Дверь и окна заколочены. Замки на калитке сбиты, видно, кто-то хотел внутрь попасть.
— И правильно, что заколотили. Детня полезет, да еще свалится, спаси господи. Венька мой с мальчишками туда бегал, хотя запретила строго-настрого. Смотрю, кеды опять в грязи, значит, по болоту шастал. Разве за ними углядишь.
— А как здешнего историка зовут? — спросила я.
— Петр Евгеньевич. Позвонить?
— Было бы неплохо. Интересно узнать о местных достопримечательностях.
Она достала из кармана мобильник и набрала номер. Разговор много времени не занял.
— Он завтра утром свободен. Вы могли бы к нему зайти. Это на соседней улице, пятый дом. Только смотрите, — тут она весело засмеялась, — когда он разговорится, его не остановишь. Жена жалуется, что в гроб разговорами может вогнать.
— Спасибо, что предупредили, — хмыкнул Вадим. — Я, пожалуй, не пойду. Это моя красавица любопытна, а я перебьюсь.
Пырьев с довольным видом покивал, а Вадим продолжил, обращаясь к Софье:
— На холме — дом с закрытыми ставнями. Очень удачно расположен. Не продается?
— Это который?
Вадим назвал адрес, Софья сказала:
— Может, и продается. Хозяин недавно умер.
— В больнице или в доме?
— В доме. Домработница утром нашла. Вроде что-то с сердцем.
— Он что же, один жил?
— Один. Хотя родня вроде есть. Я с ним незнакома была. Поселок наш невелик, но я далеко не всех знаю. Бабы в магазине болтали…
— Лучше бы он в больнице помер, покупать дом сразу расхотелось, — сказал Вадим, а Пырьев опять захихикал.
— Многие подвержены всяческим суевериям, двадцать первый век на дворе, а люди не меняются!
— Суеверия тут при чем? — нахмурился Вадим. — Просто думать о том, что здесь человек умер, неприятно.
— Это да. Хотя… люди постоянно умирают. Слава богу, этот своей смертью, а ведь бывает и вовсе мрак и ужас. Убийство, например.
— Никаких убийств у нас не было, — возразила Софья. — Поселок спокойный, тихий. В основном пенсионеры. Приезжие иногда пошумят, но это редко. Лично я таким сразу отказываю. Хотя за все время один только случай был. Подрались парни, сильно выпив. Утром ничего не помнили, но остальным постояльцам было неприятно. Я их завтраком накормила и отправила. Они до вечера на озере болтались, потом уехали.
— Не сомневаюсь, что у вас здесь железная дисциплина, — сладенько улыбнулся Пырьев. — Я это к слову сказал.
Софья сердито посмотрела на него, отношения у них явно не складывались.
Допив чай, мы отправились к себе. Вадим плюхнулся на кровать, закинул руки за голову и разглядывал потолок. Я по скайпу связалась с Димкой.
— Как дела? — поинтересовался он.
— Осматриваемся. Здесь есть маяк, представляешь?
— С трудом. Маяк на озере…
— Маяк на реке, а вовсе не на озере, — подал голос Вадим. — Озеро, кстати, довольно большое. Говорят, отличное место для рыбалки.
— Я думал, ты приехал туда злодеев ловить.
— Хозяйка гостиницы утверждает: места у них тихие, злодеи не водятся… А наша Девушка встретила покойника, точнее, покойницу, та болталась неподалеку от дороги.
— Это правда? — нахмурился Димка.
— Да. Но к нашему делу это отношения не имеет.
— Может, старичок тоже покажется, — хохотнул Вадим. — И поведает историю своей кончины. Предлагаю ночью проникнуть в дом…
— Присматривай там за этим типом, — сказал Димка, — не то действительно куда-нибудь вломится. Ладно, пока. Будут новости, позвоню.
— Кстати, насчет дома я бы подумал, — приподнимаясь на локтях, сказал Вадим.
Достав мобильный, я позвонила Виктории.
— Мы бы хотели осмотреть в дом, — сказала я, когда она ответила.
— Конечно. Мне приехать?
— Не обязательно. У домработницы есть ключи?
— Да, я оставила, чтобы она пока присматривала за домом.
— Тогда позвоните ей и скажите, что придут покупатели.
— Покупатели? — не поняла Виктория.
— Лучше, если пока никто не будет знать, кто мы такие.
— Хорошо. Я вам перезвоню.
Перезвонила она минут через десять.
— Все в порядке. Можете идти в любое время. Я сказала, вы уже в поселке и остановились в гостинице.
— Отлично. Спасибо.
Получив СМС с адресом домработницы, я повернулась к Вадиму:
— Пойдем сейчас или оставим на завтра?
— А чего тянуть? Тем более что занять себя особенно нечем.
Домработница жила неподалеку от Зиновьева, на соседней улице. Спускаясь к маяку, мы проходили мимо ее жилища, одноэтажного строения из красного кирпича с бесконечными деревянными пристройками. Из-за них дом был похож на огромный сарай.
Никифорову Клавдию Семеновну мы обнаружили в компании соседки на скамейке возле палисадника, где бурно цвели георгины, сортов десять, не меньше. Завидев нас, одна из женщин посмотрела с интересом, мы поздоровались, а она спросила:
— Это вас Вика прислала?
— Да, — кивнула я. — Она звонила?
— Звонила с полчаса назад. Чудеса. Что это она вздумала дом продавать? То жить хотела, то вдруг продавать. Идемте, все покажу.
Мы подождали, пока она сходит за ключами, и не спеша стали подниматься по улице. Соседка, оставшаяся на скамейке, проводила нас любопытным взглядом.
Клавдия Семеновна выглядела лет на шестьдесят, худая, жилистая, невысокого роста, блекло-голубые глаза, казалось, выгорели на солнце.
Подъем разговорам не способствовал, оттого я помалкивала, Клавдия тоже молчала, но взгляды на нас бросала настороженные. Видимо, чем-то мы ей не приглянулись.
Она открыла калитку, пропуская нас вперед, и заметила ворчливо:
— Дом хороший. Покойный хозяин во всем порядок любил и следил за домом. Что крыша, что подвал — в надлежащем виде.
— А сколько лет дому? — подал голос Вадим.
— Лет сорок есть. Может, больше. Но дом еще столько же простоит, а смотреть будете, так и сотню лет ничего ему не сделается. Фундамент каменный, кладка — загляденье, сейчас так не делают. Хозяин дом строил, когда еще при должности был. В больших чинах ходил, по здешним меркам. В средствах себя не ограничивал и строил на века. Чтоб детям и внукам…
— Но из внуков только Виктория? — сказала я.
— Человек предполагает, а Господь располагает, — вздохнула Клавдия. — Хозяин, поди, в гробу перевернется, если Вика дом продаст. Хотя, если разобраться, почто он ей?
К тому моменту мы уже вошли внутрь. В просторном холле было темно. Клавдия включила освещение. Отделан дом был с претензией на роскошь, но сейчас все это выглядело довольно скромно. Потолок с лепниной из гипса, люстра из чешского стекла, обои с павлинами местами потерты.
— Вот, смотрите. Потолки высокие, трехметровые. Дворец, а не дом!
Клавдия шла впереди, везде включая свет.
— Альберт Юрьевич долго жил один? — спросила я, следуя за ней.
— Как хозяйка померла, так и жил. Лет десять, должно быть. Я думала, недолго ему вдовцом ходить — мужчина видный, с приданым. Быстро к рукам приберут. Хозяйкина подруга первое время чуть не каждый день ездила, должно быть, виды имела. Но вдовец ею не прельстился. Еще две знакомые дамочки навязывались, то вдвоем, то по одной. И меня выспрашивали, как он да что. Кое-кто из наших тоже рад бы глаз на него положить, Марьяна из администрации, к примеру, большую о нем заботу проявляла, бегала то и дело. Да не выгорело у них.
— Значит, хозяин — завидный жених? — вмешался Вадим со смешком. — А с сердцем у него давно проблемы были?
— Не знаю. Мне не жаловался. Хотя он вообще не из болтливых был. Да и мне лясы точить некогда, не для того сюда приходила.
— Долго вы у него работали?
— Как жена померла. Жаль будет работу потерять. На пенсию-то не особо расшикуешься. А он платил хорошо, местные мне завидовали. Но ведь такой дом в чистоте держать — дело непростое, спину-то поломаешь.
— Значит, на здоровье хозяин не жаловался? — вернулся Вадим к прежней теме. — И вдруг помер?
— Ну, не вдруг… Видно, сердце пошаливало. Он последнее время смурной ходил. Подруги его все кудахтали: что, мол, невесел, что голову повесил?
— А он?
— А он отшучивался. Года, мол, а с годами мудрость приходит, а у мудрого человека мало поводов для веселья.
— Ага. Во многой мудрости много печали.
— Вот-вот, именно так и говорил.
— Значит, женить его не смогли?
— Точно. Он мужик себе на уме. Видать, решил в одиночку доживать.
— А как же внучка?
— Не больно он с Викой ладил. Она на вид тихая, но упрется, точно баран. И он такой. Эдак возьмутся ругаться — хоть святых выноси. Пигалица была, а деду не уступит. Да и не любил он ее, — неожиданно заключила она.
— Викторию? — удивилась я. — Почему?
— Да он никого не любил, ни ее, ни дочь, ни жену покойную, только себя. Есть такие люди. Другие им без надобности. На похоронах жены ни слезинки не пролил.
— Не все мужчины способны плакать…
— Может быть. Но уж очень у него все по-деловому. Надо это, надо то… Свез жену на кладбище, точно на курорт отправил, — главное, чтоб ничего не забыла и добралась хорошо. Хотя, может, это из-за службы. Привык все в себе держать. Вот сердце и не выдержало.
— У него ведь дочь погибла? — закинула удочку я.
— Погибла? Вроде, говорили, пропала? Неужто нашли?
— Я всех обстоятельств не знаю, но Вика говорила, что осталась без матери.
— Точно, сирота она.
К тому моменту мы прошли по всему дому. Вадим изображал большую заинтересованность, все проверял, везде заглянул. Открывал и закрывал краны в санузлах, интересовался счетчиками на газ и воду, осмотрел оконные рамы и дважды буркнул с серьезным видом:
— Пол гуляет… — в доказательство чего немного попрыгал на половице.
Клавдию все это мало занимало, а вот поболтать она была не прочь.
Вадим спустился в подвал, а мы остались в гостиной. Окно в пол было закрыто жалюзи, я попросила его открыть, что Клавдия и сделала, вернулась, и мы устроились в кресле возле окна, любуясь живописным видом.