Полезным оказался разговор Зубенко с местным садоводом. Тот начал с того, что прямо заявил: Степана Булаха убил Яков Гриценко.
— У вас есть доказательства? — спросил Зубенко.
— Дело было так. Как-то в конце мая мы со Степкой шли по селу, а навстречу нам Акулина Гриценко. Степка и спрашивает: «Когда на заем подпишешься, молодушка?» А она: «Ежели государство бедное, могу пожертвовать пятьдесят рублей». Степка ей в ответ: «Государство в таких подачках не нуждается. Ты должна подписаться на пятьсот!» — «А где такие деньги я возьму?» — «Не бедная, — говорит Булах. — Корова, два кабана, пчелы, сад большой. Захочешь — найдешь деньги». — «Был бы у меня муж — и на больше подписалась бы». Степка прямо ей в глаза: «А где же твой муженек? Он ведь жив. Пусть раскошеливается». Акулина вскипела, в жизни не видал ее такой разъяренной. Говорит Степке: «Ты доболтаешься. Смотри, чтобы твоя красотка не осталась без мужа!» Булах был парень открытый. Говорит: «Передай ему нижайший привет и скажи, что скоро увидимся!»
На прощание садовник посоветовал еще раз поговорить с Дарьей Шкурко.
— Я с ней уже говорил, — возразил Зубенко.
— Ежели говорили, то не с того конца начали. В городе живет кум Яшки Гриценко, по фамилии Соловей, а Дарья этому Соловью тоже кумой приходится. Так тот Соловей много знает о Гриценко. Человек он болтливый, особенно ежели выпьет.
Было решено устроить закрытые посты для наблюдения за домом Гриценко.
Поздно вечером Зубенко и Ольженко снова зашли к Дарье Шкурко.
— Вы не догадываетесь, зачем вы нам понадобились? — спросил Ольженко.
— Скажите.
— Соловья знаете, что в городе живет?
— Как же кума не знать.
— Надо к нему съездить. Соловей жил у Якова Гриценко в 1943 году. Он может что-нибудь знать.
Они подробно проинструктировали ее, и наутро Дарья, получив отпуск на два дня, уехала в город якобы для посещения судебной инстанции по пересмотру дела мужа. Долгими показались эти два дня. Круглосуточное наблюдение за домом Гриценко ничего не давало, все надежды были на Дарью. Что-то она привезет?
Возвратилась она вечером, и, как было условлено, с наступлением темноты Ольженко и Зубенко пришли к ней. Хозяйка была в приподнятом настроении.
— Вы такая счастливая, Дарья, будто праздник у вас.
— Муж скоро придет! Дело обещали пересмотреть, правление колхоза ходатайствует. Почему же мне не радоваться?
Надежды на Соловья оправдались. Он рассказал Дарье, что в 1943 году за три месяца перед отступлением фашистской армии Соловей и Яков Гриценко выкопали за домом две глубокие ямы, сделали перекрытия из кругляка, а сверху засыпали убежище землей и посадили овощи. Ямы соединяются узким лазом. В каждой «комнате» (так Соловей назвал ямы) по железной кровати, стены и пол обиты нетесаным лесом. В бункер можно проникнуть через потайной ход длиною пять метров, замаскированный кучей сухого клевера, сваленного на чердаке. В этом бункере Гриценко и Соловей скрывались до февраля 1945 года, а затем из-за чего-то поссорились, и Соловей ушел к семье в город, где вскоре был задержан и осужден за дезертирство.
— Соловей ушел в феврале 1945 года, а в извещении сказано, что Гриценко погиб на фронте в октябре сорок четвертого, — заметил Зубенко.
— Извещение прислал с фронта брат Якова Федот. Он уворовал чистый бланк с печатью у какого-то командира. Заполнил его сам и выслал Акулине. Яшку вам голыми руками не взять. Соловей хвалился, что он под землей целый склад оружия собрал.
— Ничего, это не главное, — сказал полковник.
Утром, посоветовавшись, чекисты решили уехать. Пусть Гриценко успокоится и вернется в свой бункер, если он сейчас прячется где-то в другом месте.
Под вечер, когда колхозники возвратились домой с полевых работ, сотрудники госбезопасности покидали село. Крестьяне провожали их недружелюбно, полагая, что чекисты уходят ни с чем, даже председатели сельсовета и колхоза были неприятно удивлены. Но сказать им правду сотрудники не имели права.
Три дня они занимались своей текущей работой, а на четвертые сутки глубокой ночью оперативная группа тихо въехала в село и остановилась в помещении сельсовета. Сидели в темноте и, чтобы скоротать время, рассказывали всевозможные случаи из своей жизни. Все они были молодые, но прошли войну, участвовали в задержании диверсантов и шпионов, боролись с бандитизмом. Спать не хотелось, так как накануне хорошо отдохнули…
Бесшумно подобрались к усадьбе Якова Гриценко. Все было заранее продумано до мелочей. Члены оперативной группы заняли свои места. Зубенко, Ольженко и Бут двинулись к дому. Собаки подняли лай, гремели цепями. Дверь открыла Акулина. Чекисты молча прошли через двор, вошли в дом.
— Доброе утро, Акулина. Где муж? — спросил полковник.
— Сами знаете. А не верите — ищите. — Голос ее звучал вызывающе.
— Поищем.
Зубенко обратил внимание на постель, которая лежала на топчане. Там были две подушки, сохранившие следы спавших.
— Кто здесь спал?
— Я, — решительно ответила Акулина.
— А почему две подушки?
— Люблю так.
На кровати полусидел старший сын, в изголовье у него тоже лежали две большие подушки.
— Голова у тебя не болит, парень? — спросил Зубенко.
Он не ответил, только нервно облизал губы.
Значит, до их прихода здесь ночевали еще два человека. Теперь они известны: Яков Гриценко и его младший брат, Иван. В доме их нет, значит, они в бункере.
С помощью лестницы Зубенко и Бут залезли на чердак, карманными фонариками осветили чердачное помещение. Оно было захламлено домашней утварью, с балок свисала паутина. В углу на сене лежали брюки, в карманах обнаружили множество окурков.
Брюки показали Акулине:
— Чьи?
— Сына, — уверенно ответила она.
Однако сын сказал, что это не его брюки и что он вообще не курит.
Владелец брюк, вероятно, иногда курил на чердаке, а недокуренную цигарку прятал в карман. Сегодня он так спешил, что даже не успел надеть брюки.
Бут смел листья клевера в кучу. Лучи фонариков медленно двигались по белому потолку. В углу, под самой крышей, они увидели железное кольцо. Зубенко взялся за него и попытался поднять крышку, но она была закрыта изнутри.
Крышку пришлось приподнять ломиком, и перед ними открылся лаз. Он проходил между основной стеной дома и другой стеной, специально построенной для маскировки. Сверху вниз вела узкая лесенка. У основания дома обнаружили второй лаз, он тоже был закрыт изнутри. Чекисты прокопали за домом траншею, и перед ними открылся ход в бункер.
Зубенко предложил братьям Гриценко сдаться. В ответ послышалась какая-то возня, и из норы вылетела ручная граната, оперативные сотрудники едва успели укрыться. От взрыва обрушилась часть стены дома, но никто из членов опергруппы не пострадал.
Не желая кровопролития, Ольженко послал в бункер Акулину с ультиматумом. Едва она скрылась в подземелье, оттуда донесся мужской голос:
— Что, уговаривать явилась? Вот им! Пока они со мной рассчитаются, я не одного уложу! Патронов у меня хватит!
— Семь лет я мучусь! — жалобно твердила Акулина. — Подумай о детях, если обо мне не думаешь!
— Пошла прочь! — Послышался звук удара и истерический вопль Акулины:
— Не делай этого!!
Ольженко и Зубенко стояли у дома и следили за отверстием бункера. Внезапно оттуда на четвереньках выполз человек в одном нижнем белье. От длительного пребывания в закрытом помещении он был бледен. Длинные черные волосы спадали на плечи. В правой руке у него был крупнокалиберный пистолет, в левой граната.
— Сдавайся! — крикнул Зубенко.
Гриценко открыл стрельбу и замахнулся гранатой.
«Эх, черт, — подумал капитан, — живым, видно, не возьмешь!» — и выстрелил. Яков Гриценко упал.
Иван сдался без сопротивления. В бункере было обнаружено много боеприпасов, оружия, чистые бланки различных документов, всевозможные поддельные печати и штампы.
Иван Гриценко сознался, что ходил с Яковом на убийство. Они знали, что Булах возвращался домой одной из двух дорог, и караулили его в разных местах. Булах пошел по той дороге, где устроил засаду Яков…
На следующий день сотрудники органов госбезопасности вновь покидали село. Теперь им не стыдно было смотреть людям в глаза. Крестьяне выходили на улицу, улыбались им, низко кланялись:
— До свидания! Счастливого вам пути!
Одна девушка преподнесла им большой букет красивых и свежих роз.
Вот какую историю из своей чекистской жизни поведал автору капитан (ныне подполковник) Зубенко. Он и сейчас продолжает службу в органах госбезопасности…
ШПИОНАМ ДОРОГИ НЕТА. Соловьев
Измена Родине — тягчайшее государственное преступление. Изменники, оказавшись за границей, попадают в руки империалистических разведок и выдают нашим врагам государственные и военные секреты, активно используются во всевозможных враждебных антисоветских акциях.
Совершить это тягчайшее преступление решаются только люди, лишенные моральных устоев, падкие на деньги, чаще всего — с солидным уголовным прошлым.
Характерна судьба одного из таких подонков, выловленного советскими чекистами уже в качестве агента империалистической разведки.
«…Вопрос: Расскажите свою биографию.
Ответ: Я, Курочкин Алексей Павлович, родился в 1926 году в Костромской губернии, в семье крестьянина. В 1941 году бросил учебу. Через полгода бежал из дома и занялся воровством, за что дважды, в 1942 и 1944 годах, был осужден и отбывал наказание в заключении. В декабре 1945 года был призван в Советскую Армию, но через три месяца дезертировал. Вскоре «купил» себе паспорт на имя Захарова Романа Павловича, уроженца Вологодской области, и до декабря 1950 года скитался по югу страны, занимался главным образом кражами в поездах, на вокзалах, в портах. Затем вторично был призван в Советскую Армию, но уже под фамилией Захарова, и в январе 1951 года направлен в Группу советских войск в Австрии. Служил в Бадене шофером на легковой машине…»