Не успели они собраться, как солнце уже стало припекать, и Колин уверенно заявил, что, хотя туман может не рассеяться весь день, дождя не будет. Поэтому можно пойти пешком.
Путь их проходил по дамбе и дальше в направлении Питлохри, вдоль склона горы, поросшей вереском и окутанной туманом. В деревне Пруденс насчитала десять домишек, крытых еще соломой, один паб, заправочную и магазин.
— Жизнь в горных деревушках, — сказал Колин, когда они шли по брусчатке, — не намного изменилась за последнее столетие. Хотя теперь здесь принимают телевидение, и вряд ли кто говорит на галльском диалекте…
Оказалось, что позвонить можно из магазина, Колин остался поджидать на лавочке.
— Помните, никаких подробностей, — предупредил он.
Она виновато кивнула.
По местному времени был полдень, значит в Штатах — раннее утро. Сначала Пруденс набрала номер родителей. Мама как раз купала собаку, поэтому ни о чем не расспрашивала, только пожелала приятного отдыха в Шотландии и попросила по возможности привезти плетеные коврики. Затем девушка позвонила Эллиоту Арнольду Тромбли в его летнюю резиденцию в Ньюпорте.
Ответила жена и пошла его звать.
— Пруденс?
— Как вы догадались?
— Ты единственная молодая женщина, которая может позвонить мне в столь ранний час. Как дела?
Она вздохнула:
— Мне все удалось.
— Где ты?
Поколебавшись, девушка все же ответила:
— Неподалеку от Питлохри.
— Это о многом мне говорит, Пруденс!
— Севернее Перта.
Эллиот молчал.
— В Грампианских горах. Севернее Эдинбурга. Как раз в центре Шотландии. Тут вереск во всю цветет. Вы были когда-нибудь в Шотландии?
— Лондон, Париж, Рим, Вена. Что с Монтгомери?
— Меня зажали меж двух огней.
— Ты видела Хейли?
— Совсем недолго. Мы должны начать работать с понедельника, если я продержусь до этого времени.
— Продержись, Пруденс! — Голос издателя "Манхэттен мансли" звучал как приказ. — Расскажи о нем.
— Он отрастил бороду и в прошлом году начал опять писать, признается, что не совсем уверен в своих силах. Это не поэзия — здешние места не способствуют пробуждению лирического настроения. Живет в затерянном, изолированном замке, на острове, рядом сохранились развалины старинного аббатства.
— А сын?
— Подозревает! Ему не нравятся совпадения, которые привели меня к этой работе.
— Тогда какого черта он тебя нанял?
— Из-за моей великолепной фигуры, — саркастически заметила Пруденс. — По той же причине, Эллиот. Из-за подозрений. Решил, если меня заманить на забытое Богом озеро в центре Шотландии, я не смогу никому ничего разболтать в самом Нью-Йорке. Я так понимаю, что все остальные претенденты и понятия не имели, на кого им предстояло работать. А я знала.
— Да, нам здорово повезло!
— У меня такое же мнение, — сказала она.
— А ты ничего не слышала о его бывшей жене, своем преподавателе?
— Нет, а что?
Она услышала, как Эллиот вздохнул.
— Вчера она заходила в редакцию.
— Эллиот!
— Интересовалась, где ты, хотела пригласить на ужин. Приставала к Бобу с дурацкими вопросами. Он направил ее ко мне… Ее просто так не проведешь, Пруденс!
— Я знаю. И что дальше?
— Страшно хотела узнать, почему студентка, отличница, неожиданно бросает занятия и исчезает неизвестно куда. Сказала, что пыталась застать тебя на квартире, но там ее убедили, что ты выехала. В редакции она никакой информации не получила.
— О Господи, Джоан догадалась!
— Я сказал ей, что ты на специальном задании.
Пруденс застонала:
— И она спросила: "Где, в Шотландии?"
— Не совсем так, просто поинтересовалась где. Тогда я дал ей понять, что это служебная тайна и даже твоя мать не знает, где ты. И в свою очередь задал ей вопрос, почему ее это так интересует. Профессор ответила, что, дескать, беспокоится о молодой женщине, которая ей симпатична.
— Тоже мне, хитрец! — засмеялась Пруденс. — Вероятно, она пыталась связаться с Колином, и хорошо, что он улетел на день раньше. Но мне-то что теперь делать?
— Не переживай! Половина статьи у тебя, считай, уже есть. Попробуй перехватывать все послания на имя Хейли и опасайся ее приезда. В любом случае постарайся выиграть время.
— Они утопят меня, а потом четвертуют.
— У тебя больное воображение.
— Вас бы на мое место!
— Жизнь репортера не обязательно должна быть легкой. Как говорил мой предшественник сотрудникам: когда все летит в тартарары — прикиньтесь ослами.
— Ну, спасибо!
— Всегда пожалуйста. Жена кидает на меня странные взгляды. До свидания, Пруденс.
Она повесила трубку.
На лавочке Колина не было. Пруденс постояла около заправочной станции, просматривая в оба конца улицу, но его не увидела. Напротив, у ограды дома полная, немолодая женщина вдомашнем халате поливала кусты роз. Двое мужчин вышли из паба. Пруденс нахмурилась. Может, Колин зашел выпить чашку чая? Она решила посидеть на лавочке и подождать.
Меньше чем через минуту он показался из переулка, ведущего к заправке. На руках у него сидела черноволосая девочка лет двух, одетая в свитер и юбочку. Сзади шли мужчина с женщиной, видимо, ее родители.
Девочка что-то пронзительно прокричала.
— А я подумал, что вы уже сбежали, — сказал Колин. — Познакомьтесь с моими друзьями. — Он приподнял ребенка повыше. — Это Венди. Это ее родители, Пауль и Бренда Макголины. А это Пруденс Эдвардс.
Пруденс постаралась забыть свой разговор с Эллиотом и поздоровалась с новыми знакомыми. Венди решила побегать, Колин опустил ее на землю.
— Надеюсь, вам понравится Шотландия, — сказал Пауль.
— Не сомневаюсь! — заявила Пруденс, но улыбка получилась неестественной. — Замечательная деревня!
— Зимой у нас довольно холодно и сыро, — сказала Бренда, подхватывая дочь, направлявшуюся к дороге. — Но мы прожили тут всю жизнь, и нам не надо места лучше. Колин сказал, что вы из Нью-Йорка.
— Я теперь живу здесь, — ответила Пруденс. — А родилась ивыросла в маленьком городке в штате Коннектикут. — "Да знают ли они, где этот Коннектикут?" — подумала она, но решила не пояснять. — Хотя он, конечно, не такой маленький, как ваш.
Пауль и Бренда понимающе кивнули.
— Значит, до завтра, — сказал им Колин и потрепал девчушку по щеке. — Не доставляй папе с мамой хлопот больше, чем они заслуживают!
Удивляясь тому, как легко Колин обращается с малышкой, Пруденс вежливо попрощалась.
По дороге к замку она вдруг почувствовала себя необыкновенно легко и спокойно. Наверное, потому, что на это короткое время забыла, что ей надо выполнять задание нью-йоркского журнала, и просто шла, наслаждаясь отдыхом, рядом с интересным мужчиной.
— Хорошие люди, — внезапно сказал Колин.
— Макголины? Мне тоже так показалось. Чем они занимаются?
— Он разводит овец, она прядет и шьет.
— Понятно.
— Они действительно довольны своей жизнью, Пруденс.
Она широко раскрыла глаза:
— А я разве подразумевала что-то противоположное?
— Здесь ведь не Нью-Йорк.
— Это можно квалифицировать как глупое замечание, — резким тоном начала Пруденс. — Между прочим, у Нью-Йорка тоже и свои преимущества, и свои недостатки. Ну и что?
Он остановился на обочине. По одну сторону дороги, которая шла вниз к озеру, росли сосны, по другую — высилась гора, покрытая яркими цветами вереска, наверху закрытая туманом. Пруденс стояла посередине дороги.
— Разве не подразумевается, что секретари должны быть почтительными со своими работодателями? — спросил Колин, нахмуриваясь и внимательно всматриваясь в ее лицо.
Пруденс гордо подняла подбородок и пошла вперед.
— Я не у вас работаю!
— Не думаете ли вы, что платить вам будет отец?
Она остановилась, как вкопанная, и повернулась к нему.
— Он ведь десять лет ничего не делал, — сказал Колин.
— У него семь романов и пять поэтических сборников, кроме этого он получил Пулитцеровскую премию как за прозу, так и за поэзию. Я думаю, он вполне себя обеспечил.
— На несколько лет — да. Но только два романа были признаны бестселлерами.
— Да, но и после того, как он стал затворником, книги хорошо продавались, он мог прожить на одни гонорары.
Колин покачал головой.
— Вначале так и было, а потом стали приходить редкие чеки. О, не спорю! Он куда-то вложил приличную сумму, но не собирается ее трогать. У него свои пунктики, Пруденс.
— А его издатели знают, где он находится?
— Нет. Его агент пересылает чеки на мою квартиру в Эдинбурге. Даже он точно не знает, где скрывается отец, но после десятилетнего молчания уже проявляется нетерпение. Я не могу его не понять.
Раздумывая, Пруденс потерла нос. Периодически репортеры ее журнала наносили визиты в литературное агентство Франклина Т. Ардена, пытаясь что-нибудь выведать о его самом престижном клиенте. Но тот не выдавал никакой свежей информации и только разглагольствовал о непреходящей ценности произведений Хейли Монтгомери. Все это она узнала из тех же журнальных подшивок.
— Но сейчас-то он пишет?
— Пока я ничего не видел. Что и говорить, конечно, отец не из бедных, но и не так богат, как раньше. — На короткое время на его губах заиграла улыбка. — Он полностью содержит замок, не забывайте об этом.
— Значит, платить мне будете вы? — спросила она и вздохнула. — А каким образом вы разбогатели?
Колин пожал плечами и пошел рядом с ней.
— Я не говорил, что богат. Просто я плачу вам, — и, ухмыльнувшись, добавил: — Похоже на то, что туман все-таки рассеется. Давайте поднимемся на гору!
Он пересек дорогу и стал взбираться по вересковому склону вверх. Вереск был все еще влажным от росы. Пруденс посмотрела вправо, влево и последовала за ним. Вскоре Колин отыскал еле заметную каменистую тропинку. Повернувшись к Пруденс, сказал:
— Все, кто приезжает в замок, обязательно должны взобраться на Бен-Кинлин.
Взяв девушку за руку, он потащил ее за собой. Сначала тропинка вилась по пологому склону, но постепенно становилась все круче и круче. Туман клубился вокруг, окутывая ноги. На некоторое время долина внизу пропала из виду, и Пруденс потеряла пространственную ориентацию. Но Колин, казалось, знал каждый изгиб их пути.