Анечка… Может, соседка вызвала МЧС? Ну не совсем же она извергиня? Или не она, а, например, Николай Владимирович. Он, конечно, глуховат, но если Анечка проснулась, то захотела есть. А если она захотела есть…
Сердце заныло при мыслях о моей сладкой заюшке.
Я решительно сдёрнула с кровати мягкий серый плед, закуталась в него, вышла на балкон и аккуратно прикрыла за собой дверь. Нет уж! Ничего я не стану откладывать на потом. Я всё смогу!
С балкона, а вернее, террасы вниз вела мраморная лестница с мраморными же балясинами перил. И только они спасли меня от падения со скользких, промёрзших степеней. Ну всё как у нас! Понаделают такого скользкого, а зимой за голову хватаются! Сад я пересекла быстро. Вблизи башня оказалась ещё мрачнее и угрюмей. Я снова зябко передёрнулась, а потом потянула массивную ручку на себя, и тяжёлая дверь беззвучно открылась, словно пасть гигантской голодной рыбы…
Чернавка
Глава 3Поцелуи и страхи
Внутри Потаённой башни всё выглядело так же серо и уныло. В неглубоких стенных нишах чадили масляные лампы, копоть от них оседала на стены. Десять ступенек поднимались к овальной площадке у противоположной стены, от которой по окружности стен расползались две винтовые лестницы вверх. По обе стороны первой ступеньки возвышались рыцарские латы. Увидев их, я вздрогнула: мне показалось, что это стражники. Однако на моё появление они никак не среагировали.
Меня передёрнуло первобытным ужасом и, если бы дома не ждала Анечка, я бы сразу убежала. Но моя девочка была совсем одна, и я, закусив нижнюю губу побольнее, прошла вперёд.
— Д-добрый вечер. Не подскажете, как пройти в библиотеку? — спросила, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Но он, конечно, всё равно дрожал.
И, когда «стража» не шелохнулась, я набралась мужества, протянула руку и подняла на одном из них забрало. Оттуда на меня недовольно глянула мышь, громко чихнула и исчезла, прогрохотав по доспехам вниз.
Люблю мышей. И крыс. Лабораторных, конечно. В детстве у меня была очень милая крыска по кличке Лунозавр. И вообще, крысы мне нравятся намного больше людей, если честно. Поэтому визжать я не стала и решительно прошла мимо железных истуканов.
Обе каменные лестницы наверху сливались в один балкон. Очевидно, там и был вход в королевскую библиотеку, о которой говорила Чернавка. По центру нижней площадки, украшенной мраморной скульптурой гончей с отколотым носом, находилась низкая, окованная медными полосами дверь. Мне сюда.
Я осторожно взялась за массивное кольцо, потянула на себя. Затем сообразила и обеими руками, а потом и плечом надавила от себя. Не сразу, но тяжёлая дверь всё же поддалась.
Лестница вниз оказалась менее величественной и приятной для глаз. Узкая, с протоптанной дорожкой в пыли. Слуги убираются, говорите? Света здесь не было. Ступеньки узкие, скользкие… В такой темноте точно шею себе сверну! Я вернулась, забрала одну из ламп и снова смело ступила на лестницу. А потом, внутренне содрогнувшись, аккуратно закрыла за собой дверь, благо изнутри тоже было массивное кольцо дверной ручки.
Стало так жутко и неуютно! Но — отступать некуда, за нами — Москва. Ну или не Москва.
Приподняв подол, чтобы не запачкать его в пыли, я осторожно спускалась, испытывая острый приступ клаустрофобии. Ход был узким: два человека едва-едва могли бы разминуться. И низким — даже мне с моим метром шестьдесят пять приходилось опускать голову. Лампа плясала в моей руке. А лестница всё вилась и вилась под довольно крутым углом, и вдруг, когда я уже почти отчаялась, ступеньки закончились и перешли в неширокий коридор, свод которого покоился на массивных арках. Здесь я уже смогла, наконец, распрямить голову.
Справа и слева от меня тянулись решётки камер. В них было темно, и чадящий, мигающий свет лампы выхватывал то сгнившую до костей ногу, то такую же руку. Некоторые из заключённых тянули конечности из решёток, будто взывая о милости, и словно устав от суеты, прислоняли желтоватые черепа к прутьям.
«Это сон, это всё только сон! — шептала я сама себе. — Я проснусь и… В конце концов, в фильмах ужасов бывает и пострашнее». Но мозг не хотел обманываться и здраво напоминал, что фильм — это фильм, а жизнь так-то — жизнь.
Внезапно жуткие камеры закончились, и коридор резко вильнул влево. Свет лампы, ставший к этому времени каким-то красноватым, мигнул и погас.
Нет-нет-нет!
Я потрясла светильник, похожий на лампу Алладина из мультика, и услышала биение жгутика о стенки сосуда. Никакого «плюх-плюх», которое обязаны были издать хотя бы остатки масла.
Ничего, Майя, глаза привыкнут к темноте, и…
Аккуратно поставив лампу на пол, я коснулась рукой стены, закрыла глаза, досчитала до тридцати, открыла и снова двинулась вперёд. Вот только глаза к кромешной тьме никак не привыкали. Немного поздновато я всё же сообразила, что зрение может подстроиться к низкому уровню источника света, но не к полному его отсутствию.
Я замерла. Что делать? Идти вот так, не видя ничего впереди? А вдруг — обрыв или яма какая… Мало ли как защищён этот тайный ход… Подумала-подумала и решила вернуться за другим светильником: уж лучше потерять немного времени, чем свернуть шею.
Обратный путь показался мне намного более долгим. Подол платья постоянно за что-то цеплялся, и всё внутри меня холодело, когда я понимала, что именно мне мешает идти вперёд.
Бр-р-р!
Я вновь зацепилась за чью-то протянутую костяную кисть, рванула платье на себя. Бумс — что-то упало и, легонько постукивая, покатилось по каменным плитам. Череп? Череп! Завизжав, я бросилась вперёд и влетела во что-то твёрдое. Твёрдое, но мягкое. И тёплое. Это что-то обхватило меня, и я забила кулаками, панически пытаясь освободиться.
— Ой, — охнуло это что-то, и сильные руки сжали мои локти.
— Отпусти сейчас же, урод! — завопила я вне себя от ужаса.
Темнота. Мужские сильные руки. Нет! Только не это! Повторяющийся кошмар.
— Почему сразу «урод»? — возмутился сиплый голос. — Не отпущу: ты дерёшься!
Я его узнала, снова рванулась, но мужчина удержал.
— Руки убрал, я сказала!
Не убрал.
— И что мы делаем в королевской темнице?
— А сам как думаешь? — прошипела я.
Ну, просто мне нечего было ответить. Я была так зла, что даже паническая атака сама меня испугалась и отступила. Пальцы наглого Бертрана, а это был он, отыскали мои запястья и сомкнулись вокруг, не позволяя мне снова его ударить. Я пнула тапочком по грубому сапогу. Но злость злостью, а как мне оправдать своё присутствие в подобном месте? Не знаю, кем Бертран приходится королю, но судя по вольности обращения, рыжий не был ни слугой, ни кем-то из простых людей. Так что наверняка наябедничает своему господину. Не дождавшись ответа, мужчина вкрадчиво предположил:
— Думаю, ты злоумышляешь что-то против короля и королевства. Я прав, красавица?
— Да, конечно, — съязвила я. — Лучшего места для интриг, чем королевская темница, ведь не найти. Мне просто не спалось, и я пошла в библиотеку. Почитать хотела. Ну и заблудилась. Немного.
Он фыркнул, подавив смешок.
— Ага. Немного. Ты так случайно вместо брачного ложа на эшафот не взойди.
Мне стало не по себе. Ну и юмор у рыжего!
— Отпусти мои руки, — потребовала почти миролюбиво. — Я больше не буду драться.
Бертран ответил голосом капризного ребёнка:
— Я тебе не верю! Все женщины — коварные обманщицы!
Ну почему я такая невезучая? Надо же было натолкнуться именно на этого мерзкого типа! А, кстати…
— А ты сам что тут забыл?
— А у меня тут свидание.
— Где? В королевской темнице⁈
— Ты много знаешь мест, где можно заняться с женщиной всем, чем хочется с ней заняться, без риска попасться?
В чём-то он, конечно, прав, но…
— Фу! Мерзость какая! Здесь же скелеты…
— Они умеют молчать, — хмыкнул парень.
И тут вдруг позади раздались шаги, и, спустя буквально пару секунд, на стене заплясал жёлтый свет лампы. Тяжёлые, решительные шаги… Я замерла. Вот же… попадос!
Бертран внезапно отпустил мои руки, рывком бросил меня на собственную грудь, притиснул спиной к стене, ладонью сжал волосы на затылке и приник губами к губам. Я обомлела и не успела опомниться, как по каменному коридору разнёсся голос короля:
— Бертран? Какого дьявола ты здесь делаешь?
Однако парень, видимо, был слишком занят, чтобы заметить Его Величество. Он страстно терзал мои губы, углубляя поцелуй. У меня подогнулись колени от ужаса, и я вцепилась в куртку засранца.
— Ты совсем охренел, — мрачно заметил государь, остановившись шагах в пяти от нас. — Бертран!
Насильник вздрогнул, оторвался от меня, уткнул моё лицо куда-то себе в подмышку и набросил на меня свой бурый плащ.
— Ваше Величество? — прохрипел севшим голосом. — Простите… Не ожидал вас здесь увидеть.
— Кто это с тобой?
— Э-э… государь, я не могу ответить на этот вопрос: честь женщины… Вы же понимаете…
— Вот… скотина! — в голосе короля смешались насмешка, осуждение и восхищение. — Настоящий мартовский кот! Интересно, сколько котят подрастает в моём королевстве?
Я осторожно приподняла лицо. От отца Белоснежки меня скрывали широкие плечи Бертрана, к тому же увеличенные ещё и пышными рукавами. Я заметила, что парень широко и довольно ухмыляется. Действительно, котяра… Фу, бабник. На его подбородке и над верхней губой красновато поблёскивала короткая щетина.
— Стараюсь как могу, Ваше Величество, увеличить количество ваших верноподданных!
— Ну ты и шельма! — рассмеялся король. — Утопить бы тебя, как котёнка шелудивого…
— В бочке вина, пожалуйста, — весело отозвался Бертран.
— Смотри, договоришься у меня! Проваливай отсюда со своей потаскушкой.
Что⁈ Я вспыхнула и дёрнулась было, чтобы возмутиться, но Бертран снова ткнул меня лицом в подмышку.
— Доброй ноченьки, мой государь! — лихо щёлкнул каблуками, круто развернулся, перекинул меня через плечо лицом вниз, попой — вверх, и зашагал из коридора.