- Заснул там, что ли?! - услышал Аман голос Демченко. - Иди-ка в палатку. Ужин готов. Да и спать пора, завтра чуть свет за работу.
- Сейчас, сейчас... - недовольно ответил Аман. Окрик Леонида смешал его мысли.
После ужина он сразу лег спать. Сон не шел, и Аман принялся размышлять все о том же. "Допустим, что отдаленные потомки айно-дюктайцев и есть аборигены сельвы. Ну а ольмеки кто? У них иной расовый тип... Вслед за Тирлингом я могу объяснить многообразие расовых типов и языков индейских племен только тем, что еще задолго до Эрика Рыжего в Новый Свет прибывали случайные путешественники из Океании, например, от берегов Азии. Так могли приплыть в Америку предки ольмеков. Примерно в пятом-шестом тысячелетиях до нашей эры..." Незаметно Аман уснул, однако и во сне его мозг работал в том же напряжении. Ему снилось, будто парит он, как альбатрос, над водами Северной Пацифики. Океан казался огромной холодной темницей, в которой настороженно дремали ветры и угрюмые тучи. Стояла тишина: ни гула ветра, ни плеска волн. Потом из-за гор Аляски вышла луна - океан стал волшебным. Амана охватило неведомое чувство полного слияния с природой. Он вдруг почувствовал, как океан слушает плеск своих волн, а небо всматривается в свою беспредельность... Далеко внизу проплыл айсберг, возле него играл большой кит... С неба посыпались снежинки, мириады их падали на спокойный лик вновь уснувшего океана.
"Скоро Берингов пролив, - подумал он. - Вон за тем мысом откроется". Однако увидел не пролив, а поросший лиственницами перешеек. "Разве я в палеолите!?" - Аман с изумлением приглядывался к группам охотников, двигавшихся по суше с азиатского берега на Аляску. Он различал даже их лица, размытые лунным светом. Впереди, наклонив крупную лохматую голову, шел юный богатырь. "Это, несомненно, первобытный следопыт и вождь племени! Назову-ка его Угэмом. Почему бы нет? И он несет в сумке те самые пиктографы на пластинках - часть огромного наследия предков-художников, живших на Алдане... Потомки айно-дюктайцев, тысячи лет кочуя по северо-западу Америки, потом в прериях и пустынях, донесли эти пластинки сначала до Аризоны, а затем до Тамоанчана. Прежде они, вероятно, обитали в бассейнах Хилы, Колорадо, Рио-Гранде".
Птица-невидимка, несшая Амана на упругих крыльях, повернула на юг, к теплым водам океана. "И я увижу, значит, не менее загадочные, нежели ольмекская, культуры Западной Пацифиды!" - обрадованно подумал он. И действительно, ему открылось нечто: то ли сооружения Нан Мадола, то ли Гавайида. Потом еще какая-то цивилизация на мгновение показала свое лицо. И опять он созерцал прошлое - события палеолита, развертывающиеся на огромных просторах Азии. Аман словно глядел на них из окна машины времени. Его взгляд целостно охватывал весь район миграции первобытных племен - от Монголии и Алтая до Алдана и Камчатки. По нему во всех направлениях катились волны людей. "О, небо!.. - смятенно шептал он. - Какой водоворот событий, племен, народов! Нет ничего сказочного в том, что бородатые, высокие ольмеки стали потомками, скажем, "голубых тюрков", о которых и ныне рассказывают орхоно-енисейские предания. Бируни из Хорезма, опираясь на древнейшие легенды тюрко-скифов, недаром писал: "Есть далеко на востоке, за океаном, материк. Какие-то народы Азии ушли туда". А что?! Даже я могу иметь общих с ольмеками предков, ведь я тюрк. Антропологи утверждают, что "голубые тюрки" свободно кочевали от Семиречья до Якутии. В Маньчжурии и Приморье пратюрки могли смешаться с прачжурчженями, тоже народом тюркоязычным. Вот расовые признаки чжурчженей: высокий рост, голубые или зеленые глаза, белокурые, рыжие волосы. Не исключено, ветвь метисов - отдаленные предки ольмеков - обитала в Приморье, далее мигрировала на Камчатку через Колыму. В то время Берингия была уже затоплена, и сухой дороги в Америку не стало. Эти праольмеки на лодках и плотах могли достичь Алеутских островов или канадского побережья, используя Северотихоокеанское течение... А что дальше? Каким путем праольмеки добрались в Мексику? Ясно, что древнейшей тропой миграции Север - Юг, по которой раньше двигались аборигены Тамоанчана. За тысячи лет предки ольмеков прошли часть Канады, затем Калифорнию, Неваду, Аризону и в конце концов достигли тихоокеанского побережья Мексики. И где-то во втором тысячелетии до нашей эры зажглись первые огоньки цивилизации народа Змеи".
Похожий на застывшего истукана Вачинга недовольно поднял густую бровь и веско возразил:
- Не торопись, Аттэхе... Рано захватывать Ольман.
- Почему?.. - подозрительно глянул на него тот. В душе Аттэхе снова проснулось недоверие к изгою.
- В конце этой луны Тунгату понесут на Остров жертв, - усмехнулся толстыми губами ольмек. - И жрецы возвестят День плача. Ольман же останется без правителя.
Острый взгляд Аттэхе загорелся радостью, но лицо его тут же стало хмурым:
- В День плача принесут в жертву вашему богу детей сельвы.
- Так было и будет, - бесстрастно подтвердил Вачинга. - Нельзя мешать жрецам, иначе бог нашлет на сельву большую засуху. Ты хочешь этого?
Аттэхе молчал, потом угрюмо сказал:
- Ты говоришь верно. Город останется без Тунгаты, на остров уйдут из Ольмана много воинов. Легче будет напасть. Подождем!
Старейшины согласно кивнули. Тут снова запел Белый Отец:
- Великий Угэм, покровитель народа сельвы! Дай нам силу одолеть Плащеносных. В начале времен ты привел в сельву предков народа Ягуара, так помоги нам вернуть дни свободы и счастья!.. Мирную жизнь без змееликих!
Возбужденные песней-заклинанием, старейшины повторяли слова сказителя, приложив руки к груди. Даже суровый Аттэхе машинально качался из стороны в сторону. В раскосых глазах Вачинги затаилась усмешка. Он мало что понимал в верованиях тэнков и охотников сельвы. "Кто такой Угэм? Праотец людишек болот и джунглей? Мудрый, сильный вожак? Да, да, так говорил жрец Гуаба... Смешно верить сказкам племени Ягуара. Я поклоняюсь лишь Гремучему Змею, богу своего племени. Презренные тэнки! Надеются взять верх с помощью какого-то Угэма, чьи кости давно развеял ветер вечности. Не одолеть никому Длинных Плащей!.. Я обману людишек Ягуара, если... - Вачинга даже затаил дыхание, столь дерзким был его замысел, - если знатные люди Ольмана назовут меня своим правителем".
Все дело заключалось в том, что Тунгата, которому Вачинга хотел жестоко отомстить, приходился ему сводным братом. Всего лун двадцать назад Вачинга был Старшим Воином и водил караваны с драгоценным нефритом от гор Тустлы к побережью. Неимоверно трудны переходы через сельву и болота даже для сильных и сытых воинов. А что говорить о рабах-носильщиках, истощенных недоеданием!.. После тяжелого перехода Вачингу ждала в Ольмане Инчуни с бирюзовыми глазами и светлой кожей. Он отдыхал, сладко ел, предавался любви. Но пока он спал под дождем в сельве и месил в очередной раз болота, его сводный брат Тунгата увел Инчуни во дворец. Вачинга не покорился воле правителя, а совершил неслыханное: ночью с помощью подкупленного им телохранителя проник в дом Тунгаты и бежал с Инчуни в сельву. Взбешенный Тунгата послал в погоню лучших воинов, беглецов настигли на третий день. Инчуни вернули во дворец. Вачингу же, как сводного брата, правитель не решился предать казни, а сослал его надсмотрщиком в копи, где добывали нефрит. Вачинга бежал, много лун скитался по глухим селениям в сельве, потом встретил людей Аттэхе, вождя охотников.
"У-хх, гнусный Тунгата! - сжимал кулаки Вачинга. - Теперь берегись: ты отнял Инчуни, хотел сгноить меня в копях Тустлы и поплатишься за это кровью".
...Под шелест мелкого ночного дождя Аттэхе незаметно пробрался в тайное убежище Белого Отца. Пещера была вырыта в толще плато Ольмана, хорошо укреплена адобами и базальтовыми плитами. Пещера была просторной, сухой, вход в нее надежно скрывали густые заросли. Никто не знал о тайном убежище Белого Отца, кроме Аттэхе.
Сказитель сидел у дальней стены, жевал метельчатый шалфей - верное средство от ревматизма и простуды.
- Наступила пора возмездия, Аттэхе. - С кряхтеньем он прилег на травяную циновку, служившую постелью. - Но я не увижу, как падут дома и дворцы змееликих, ибо сильно устал от груза лет. Дрожат руки, подгибаются ноги... Я стар, очень стар! Пора уходить в страну мертвых.
- Живи, Отец... - ободрил его Аттэхе. - Без тебя грустно будет в сельве.
- Нет, Аттэхе. Мне уже виден конец тропы. Жить надо тебе ради людей Ягуара. И жить долго!
"А будет ли такой долгой моя тропа? - думал Аттэхе. - Вряд ли ожидает меня тихая старость на берегу звонкого ручья. Скоро огонь ярости сожжет змееликих, но пламя борьбы может опалить и меня..."
- Все, что здесь есть, оставляю тебе. Вот камень для наконечников, старик коснулся нуклеуса и кожаной сумки в изголовье. - Тут хранятся знаки, которые даровал Угэм. Священные таблички передаются из рода в род с начала времен. Так гласит предание. Так повелел Угэм, и горе тому нерадивому, кто не сохранит их. Проклятье сынов Ягуара падет на него!
- Понял, Отец. Сделаю все как нужно, если не погибну.
- Тебя охраняет мое заклятие, - убежденно сказал Белый Отец. - Есть у тебя хранитель-помощник. Он тоже знает тайну табличек.
- Теперь мне нужно уйти, - поднялся Аттэхе, - ибо ждет у ручья изгой Вачинга.
- Не верь ему, - предостерег Отец. - В его глазах - измена!
- Но он пока нужен, - сказал Аттэхе. - Он знает город и хитрости Плащеносных... И ты прав: он чужой, не наш, ему нельзя верить...
И тут что-то дрогнуло в лице сказителя, он торжественно поднялся со своего ложа.
- Я открою тебе тайну, Аттэхе. Ведь и я родился не в сельве. Я пришел к народу Ягуара юным, когда самые старые из тэнков были еще малышами.
Аттэхе смотрел на сказителя, раскрыв от изумления глаза: да, это так, в облике Отца, в гордой посадке его головы смутно ощущалось чужое. Когда-то, вспомнил Аттэхе, Белый Отец носил ожерелье из клыков неведомого в сельве зверя, курил чудную трубку в виде утки, сидящей на спине рыбы.