Geehrtes Fräulein) и написано явно не по горячим следам. Альберт извиняется за то, что «так долго не отвечал на Ваше письмо», а далее, очевидно, реагируя на предыдущее ее письмо (не сохранившееся), в котором она объявляет о своем решении вернуться в Цюрих, пишет: «Рад, что Вы намерены вернуться сюда для продолжения учебы. Возвращайтесь скорее; уверен, Вы не пожалеете о своем решении…Вам, разумеется, придется отказаться от вашей прежней приятной комнаты, которую уже заняли… так Вам и надо, маленькая беглянка!». Последнее обращение выглядит скорее шуткой, нежели упреком. Милева все-таки нашла другую комнату у Бехтольд. Далее он описывает курсовую работу, которую она пропустила, и добавляет, что сможет рассказать подробнее, когда она вернется, и, возможно, покажет свои конспекты. Конспекты этих занятий сохранились и опубликованы в первом томе «Собрания документов».
Марич не пренебрегала занятиями в Гейдельберге, что видно по ее первому письму Эйнштейну, где она рассказывает об одной из лекций Ленарда, показавшейся ей особенно интересной:
«Вчерашняя лекция профессора Ленарда была чрезвычайно увлекательной. Сейчас он рассказывает о кинетической теории газов. Оказывается, молекулы кислорода движутся со скоростью свыше 400 метров в секунду, и после множества вычислений, дифференцирования, интегрирования, подстановок добрый профессор наконец показал, что данные молекулы действительно движутся с такой скоростью, но при этом преодолевают расстояние в 1/100 толщины человеческого волоса».
Кинетическая теория газов была одним из величайших достижений физики девятнадцатого века, и эта тема присутствует во вводных курсах большинства учебных программ по физике – как тогда, так и сейчас. В своем ответе Альберт называет кинетическую теорию газов в числе важнейших тем лекций профессора Вебера на втором курсе, которые она пропустила (Е-М, 5). Он сам за годы учебы в Политехникуме в самостоятельных занятиях пойдет гораздо дальше элементарных идей.
На первом курсе у Милевы и Альберта почти все предметы были связаны с математикой. Последующие три года обучения должны были быть ориентированы на физику. Но Эйнштейн уже начал проявлять беспокойство, и виной тому преимущественно лекции Вебера. Пока Милева пребывала в Гейдельберге, Альберт писал ей, что его тоже очень интересует кинетическая (или динамическая) теория, как ее преподносит профессор Вебер на курсе физики. За первые два семестра он получил оценки «5,5» и «5» соответственно. «Вебер очень толково читает о тепле (температура, количество тепла, тепловое движение, динамическая теория газов), – пишет он. – Я с нетерпением жду каждой его лекции». Но когда выяснилось, что в этом и последующих курсах нет вопросов физики, близких к современности, он был очень разочарован, в особенности полным отсутствием электродинамической и электромагнитной теории света Джеймса Клерка Максвелла – основы современной физики, которая чрезвычайно интересовала Эйнштейна. «Все, что после Гельмгольца, попросту игнорировалось», – вспоминал его однокурсник Луис Коллрос.
Эйнштейн и Марич начали искать свои пути. Эйнштейн вспоминал: «Некоторые лекции я слушал с огромным интересом. Но остальное часто прогуливал и ревностно изучал дома мэтров теоретической физики». Этот энтузиазм он уже демонстрировал в записке Марич (оставленной примерно после 16 апреля), когда они оба вернулись в Цюрих к началу летнего семестра 1898 года. Он сообщил, что позаимствовал в ее комнате не входящий в программу учебник физика-теоретика Пауля Друде, который они планировали проштудировать вместе. Вероятно, это была книжка Друде по электромагнетизму «Физика эфира на электромагнитной основе», вышедшая в 1894 году. Вскоре после он сообщил ей, что одолел почти половину тома, видимо, когда болел и не выходил из своего студенческого жилья. Затем он разослал всем жильцам фрейлейн Бехтольд приглашение на посиделки в его комнате, даже притом, что еще не окончательно выздоровел. «Надеюсь, Вы будете среди тех, кто придет, – написал он. – Но если не сможете, я сам навещу Вас, как только буду хорошо себя чувствовать».
Милева и Альберт быстро стали близкими друзьями и партнерами в учебных занятиях. В другой сохранившейся записке от 1898 года (скорее всего, написанной после 28 ноября) он пишет о смерти брата своего близкого друга Мишеля Бессо, инженера, бывшего студента Политехникума, с которым Эйнштейн и, возможно, Марич познакомились на музыкальных собраниях в Цюрихе. Записка завершается грустной ноткой: «Если не возражаете, я бы заглянул к Вам сегодня вечером почитать вместе. Ваш Альберт Эйнштейн».
Летом 1898 года завершился второй академический год Милевы и Альберта в Политехникуме. Промежуточные преддипломные экзамены были назначены на октябрь, перед началом третьего курса. Но в 1897–1898 учебном году Милева пропустила первый семестр, и табель успеваемости за этот период остался незаполненным. Судя по табелю Альберта, он, помимо курса физики, который читал Вебер, в этом семестре прослушал курс по механике (оценка «5,5»), а также по дифференциальному исчислению («5») и проективной геометрии («4»). Когда ко второму семестру Марич вернулась, они вместе записались только на лекции Вебера по физике в рамках своей специализации, и оба в итоге получили «5». Все остальные курсы они выбрали в качестве факультативов (без оценок) в пределах или вне специализации. Среди факультативных курсов, на которых остановилась Марич, были лекции по психологии, а также «Геология гор», «Основы национальной экономики», «Экскурс по ботанике» и «История культуры Швейцарии». В факультативные курсы Эйнштейна вошли философия Канта и Гете и ряд экономических курсов: «Банки и фондовый рынок», «Социальные последствия свободной конкуренции» и «Математические основания статистики и личного страхования». Последний оказался полезен после окончания учебы, когда академические должности оказались ему недоступны, и он нашел работу в страховом бизнесе.
Из-за семестра, проведенного в Гейдельберге, Марич разрешили сдать промежуточный преддипломный экзамен после третьего курса, в начале октября 1899 года, а не после окончания второго, когда его сдавал Эйнштейн и другие студенты-однокурсники с отделения VI A, специализирующиеся по математике. Оба сдали успешно. Согласно «Дополнению редактора» городского архивиста Цюриха, который вставил документы в репринтные издания книги Трбухович-Гюрич 1988 и 1993 годов, оценки, полученные Марич на промежуточном экзамене, были в целом хорошие, в диапазоне от «4,75» по начертательной геометрии и проективной геометрии до «5,5» по физике. В среднем получилось вполне достойная «5,05», но даже с этой оценкой она оказалась пятой среди шести студентов, которые сдавали экзамен с ней вместе, причем большинство из них специализировалось на математике. Такая же средняя оценка на экзаменах в предыдущем году поставила бы ее на последнее место в компании Эйнштейна и однокурсников-математиков. На снижение средней оценки повлияли 4,75 балла, полученные за сдвоенный предмет – начертательную и проективную геометрию. В письме Эйнштейну в конце лета 1899 года во время каникул, которые она проводила в семейном доме близ Кача, Марич пишет, что, помимо работы в семейном саду, зубрит, готовясь к экзаменам, и что начертательная геометрия дается труднее всего.
Эйнштейн на промежуточных преддипломных экзаменах показал блестящие результаты. Средняя оценка составила «5,7» (при максимальной «6») – это наивысший балл среди всех, кто сдавал экзамен вместе с ним. По физике он получил «5,5» – так же, как и Марич. Но его «5,5» по начертательной и проективной геометрии по сравнению с ее «4,75» определили разницу. По аналитической геометрии и механике он получил «6», а она – «5». Через два года его показатели на выпускных экзаменах станут совсем другими.
Несмотря на хорошие результаты на промежуточных экзаменах, Эйнштейн стремился сосредоточиться только на тех предметах, которые его интересовали, а остальные, как мы уже цитировали, «прогуливал». Эйнштейн также вспоминал, что посещал факультативные курсы по математике – Карла Фридриха Гейзера по дифференциальной геометрии и Германа Минковского по теории потенциалов и теории функций. Особенно он восхищался курсом Гейзера по дифференциальной геометрии – предмету, который не только предшествовал его будущей работе над общей теорией относительности, но и оказался существенно важным для нее. Но занятиями по курсу Минковского он пренебрегал, и преподаватель на этом основании считал его лентяем. Хотя Минковский позже сыграет ключевую роль в математическом выражении частной теории относительности, Эйнштейн-студент еще не оценил по достоинству ценность высшей математики для физики. Он писал в «Воспоминаниях» 1955 года:
«В студенчестве высшая математика меня не очень интересовала. Я ошибочно полагал, что это слишком широкая область отдаленной провинции, чтобы на нее размениваться. Соответственно в своем неведении я полагал, что физику достаточно иметь четкие представления об элементарных математических концепциях и быть готовым применить их, в то время как все остальное для физика представляет бесполезные тонкости – ошибка, которую я с сожалением заметил гораздо позже. Моих математических способностей было явно недостаточно, чтобы отделить центральные и фундаментальные концепции от периферийных и несущественных».
Готовясь к выпускным дипломным экзаменам в 1900 году, Эйнштейн полагался на тщательные записи в конспектах, которые делал его великодушный друг Марсель Гроссман, студент-математик с отделения VI A, сыгравший важную роль в дальнейшей жизни и карьере Эйнштейна.
Илл. 2.1
Слева направо: Марсель Гроссман, Альберт Эйнштейн, Густав Гейслер и Эжен Гроссман в саду дома Гроссманов в Тальвиле, Швейцария. 28 мая 1899 г. Предоставлено Albert Einstein Archives c The Hebrew University of Jerusalem. Photo [500–69]