А значит, люди ей не ровня.
Она сунула руку в карман, нащупала там кусок высокорезонансного форджгласа и вдела его в правое ухо. Тело тут же наполнилось волшебством. Мощь, которой она не ощущала никогда прежде, растеклась по жилам, вливаясь в мышцы. Киззи схватила одной рукой меч, другой – стилет и бросилась в коридор, где стала наносить удары приспешникам Аристанеса.
Ее атака не была грубой, как у Монтего. Киззи пригибалась и уворачивалась, меч и нож плясали в ее руках, на каждом шагу поражая новую жертву, пока она легко, как в танце, прокладывала себе путь сквозь толпу. Выпад, бросок, удар, выпад, перекат, прыжок. Скорость, которую она развила при помощи высокорезонансного стекла, поражала ее саму, разум, даже усиленный витгласом в плетеных серьгах, едва поспевал за телом. Через пару мгновений Киззи была уже на другой стороне коридора. Прижавшись спиной к стене, она поглядела на трупы, усеявшие пол.
– Стекло меня подери, – выдохнула она. – Невероятно.
Она крутанулась на носках, высматривая Монтего, и увидела, как он пролетает сквозь стену. Мгновение спустя он появился снова, пролезая в ту самую дыру, которую только что пробил своим телом. Его дубинка с ослепительной скоростью рассекла воздух и врезалась в плечо Длинному, отчего тот упал как подкошенный. Падая, он полоснул Монтего когтями, и они, снова сцепившись, кубарем вкатились в соседний зал.
Киззи посмотрела на кровь, капавшую с обоих клинков. Скоро ей придется снять высокорезонансное стекло, иначе оно начнет убивать ее саму.
Но без стекла никак: противники мчались к ней по коридору, а Длинный продолжал когтить Монтего.
Киззи поняла, что она и Монтего умрут здесь, и совсем скоро.
Но умрут достойно.
61
Несмотря на все тщательно разработанные планы, фланги Демира не выдерживали натиска Керите. Ее пехотинцы были отлично обучены, прочная броня делала их почти неуязвимыми, и, когда дело дошло до штыковой схватки, легионеры дали слабину. Демир отдавал приказы, слал сигнал за сигналом, гонца за гонцом. Его кавалерия атаковала с фланга, но солдаты Керите развернулись к ним, дали залп, а потом пустили в ход штыки, вынудив драгун и кирасир отступить.
Схватка была кровавой. Красная грязь чавкала под ногами людей и лошадей, которые кричали от боли, заглушая приказы, и все это – под сухое стаккато мушкетной пальбы. Воздух наполнился пороховым дымом, и у Демира кружилась голова. Со своего наблюдательного пункта он видел, как под напором Керите дрогнули его фланги и прогнулся центр. Пехотинцы озирались, высматривая пути к отступлению. Все знали, что повернуться сейчас к противнику спиной – значит умереть, но не смогли победить своих низменных инстинктов, когда перед ними замаячил призрак поражения.
– Стекло тебя дери! – крикнул Демир. – Строй кирасир для новой атаки! Не давай драгунам спешиваться, пусть атакуют верхом. Полукрылка, разворачивай мортиры на запад. Стреляй с двухсот ярдов, не раньше!
Он снова выругался и нервно забегал по вершине кургана. Телохранители из числа железнорогих бегали за ним по пятам, стараясь не отставать.
– Дать бы им хаммергласа, – проворчал Тадеас. – Центр того и гляди схлопнется!
– Знаю, – огрызнулся Демир.
У него не осталось ничего. Никаких резервов, никаких уловок. Теперь все зависело от грубой солдатской силы, и было ясно, что Керите побеждает. На другом конце поля, далеко в тылу вражеских войск, были видны ее штандарт и рядом – группа верховых офицеров. Наверное, сама Керите тоже с ними, догадался Демир. Глядя туда, он постарался увидеть все со стороны и понял, что у него осталось лишь одно средство. Он сам.
– Возьми флаг Граппо, – велел он Тадеасу, – и обнажи меч.
Пара сотен солдат. И горстка саперов. Вот и все, что у него есть. Слишком мало, чтобы переломить ход битвы. Он прогнал эту роковую мысль. Еще не все потеряно, чаши весов, отмеряющих удачу, еще не пришли в равновесие, и даже легкого дуновения хватит, чтобы склонить их в ту или иную сторону.
– Железнорогие! – крикнул Демир. – Рога тверды, копыта устойчивы!
– Рога тверды, копыта устойчивы! – ответили ему телохранители.
Демир выхватил свой меч и сделал то, чего никогда не делали офицеры из хороших оссанских семей-гильдий: ринулся в рукопашную схватку. Вместе с железнорогими он скатился с кургана. Они врезались в строй своих солдат: так скоба входит в древесину, укрепляя треснувшую балку крыши.
Гранаты ближнего боя просвистели над его головой и разорвались в задних рядах наемников. Демир стоял плечом к плечу с солдатами, запах грязи и смерти щекотал ему ноздри сквозь пороховой дым. Он распахнул свои магические чувства, нашаривая вражеских гласдансеров, подбросил над головой стеклянное яйцо, разбил его на две части и направил их в одну сторону, действуя наугад. Две половины яйца понеслись вперед и вспыхнули перед его магическим взором, как только нашли плоть и разорвали ее. Волшебный свет на краю его сознания погас. Он повернул осколки стекла в чужой ране. Ну вот, одним гласдансером меньше.
Демир так сосредоточился на своем деле, что увидел вражеский штык, когда тот оказался всего в паре дюймов от его глаза. Он увернулся, но граненое острие все же полоснуло его по щеке, зацепив ухо, и он вскрикнул. Выключив магию, которая держала яйцо, Демир замахнулся коротким мечом и проткнул им грудь наемника. Чьи-то руки легли на плечи Демира и потянули его назад: между ним и врагом встал Тадеас.
Демир прижал руку к царапине на щеке. Холодный воздух обжигал рану.
Он снова напряг магическое чутье, ища осколки яйца, чтобы проложить дорогу через вражеские ряды. Гонцы выкрикивали из-за его спины донесения, заставляя его думать о дюжине разных вещей одновременно.
Его вмешательства не хватило. Даже с железнорогими он не смог отбросить Керите. Один из противников должен был вот-вот сломаться, и Демир понимал, что это будет его войско. Он ругался, толкался и колол, гоня пехоту вперед.
И вдруг его ослепил свет. Вспышка длилась всего долю секунды, но Демир пошатнулся и стал тереть глаза, пытаясь вновь обрести зрение. Мгновение спустя небо над ними расколол грохот такой силы, что все звуки на поле боя будто стихли. Демир перевел дух, пытаясь определить источник звука. То же самое сделали и другие. Даже пехотинцы Керите замерли, ошеломленные грохотом и светом, а потом стали крутить головой.
Скоро Демир понял, что звук прилетел с Кузни. Даже с расстояния в несколько миль он видел, что далекий скалистый мыс охвачен оранжевым пламенем, из которого поднимались облака пара – это испарялась дождевая вода. У Демира скрутило живот. Это наверняка сделал канал Тессы, и вряд ли кто-нибудь из находившихся рядом с ним уцелел.
Он проглотил ком, вставший вдруг в горле, и оглядел солдат. Ни оссанцы, ни их противники еще не пришли в себя и, казалось, даже забыли о борьбе. Надо было воспользоваться этим. Демир поднял свой меч и крикнул:
– Осса! Это наше секретное оружие! К победе!
Он повернулся к солдату, стоявшему рядом с ним, и выкрикнул эти слова прямо ему в лицо так уверенно, как только мог. Предвкушение близкой победы передалось ему, потом следующему солдату и так далее.
– К победе! К победе! Это наше оружие! Мы победим!
Клич носился по рядам оссанского воинства, укрепляя мужество солдат, придавая им силы, необходимые, чтобы одолеть пехоту Керите.
Демир заглянул в глаза тех наемников, которые были всего в нескольких ярдах от него, и увидел в них поражение.
62
Никогда еще Тессе не было так больно. Боль в боку распространилась на все тело, накатывая мерными волнами, которые вызывали у нее конвульсии, усиливая ощущение ужаса. Взгляд ее был затуманенным, мысли путались, и она не сразу поняла, что кто-то кричит ей в самое ухо:
– Тесса! Птичка моя тюремная, слышишь меня? Прикуси стекло.
Тесса поморгала и наконец поняла, в чем дело. Голос принадлежал Пари. Тирана тоже была рядом. Обе склонились над Тессой. Все три находились в нижнем помещении маяка, где теперь отсутствовала половина стены. Здесь сильно пахло дымом и горелым мясом, а еще было жарко, как в сауне. Тирана крепко держала Тессу за руку, прижав ее к своему окровавленному плечу. В ее ухе уже были и милкглас, и курглас.
– У меня магическая афазия! – наконец смогла произнести Тесса и оттолкнула годглас, который протягивала Пари. – Стекло на меня не действует! Мне нужен хирург.
Тесса хотела привстать, но боль снова пронзила ее. Зато она начала вспоминать то, что происходило с ними до ослепительной вспышки, которая до сих пор стояла перед ее мысленным взором.
– Бринен стрелял в меня?
– Предатель стрелял в нас обеих, – ответила Тирана, глянув себе на плечо. – Но не на поражение. Он слишком труслив, чтобы довести дело до конца. Он и его проклятые предатели. Я сдеру шкуру с каждого.
– После того, как мы спасем Тессу, – огрызнулась Пари.
– Отлично. Но это будет больно.
«Больно» было явным преуменьшением. Тесса дважды чуть не упала в обморок, пока они подняли ее на ноги, а когда она все же повисла на подставленных плечах подруг, то огляделась, пытаясь вспомнить, что ей здесь было нужно. И вдруг ее осенило.
– Канал феникса. Где он?
– А ты как думаешь? Бринен и его головорезы забрали его, когда удирали. Их было совсем мало. Взрыв уничтожил всех, кто стоял перед маяком. Всех драгун.
У Тессы подкосились ноги, и она упала, едва не повалив своих спутниц. Перед ней лежали медные кабели, которые еще недавно соединялись c каналом феникса. Отсутствие прибора как будто омертвило ее сердце. Сколько труда было вложено в него, какими страданиями и болью было оплачено его появление на свет! Тесса отвернулась и бросила взгляд туда, где раньше была стена.
Кузня полностью преобразилась. Канал феникса, даже не соединенный с громоотводом, разрезал скалу на две части. От самого порога маяка теперь начиналась узкая долина, противоположный конец которой терялся в облаках пара. Они поднимались из свежего раскола – обугленные камни шипели и потрескивали под дождем, наполняя ноздри вонью сожженных тел.