– Говоришь, драгун больше нет? – едва слышно спросила Тесса.
– Вот именно, – натянуто ответила Пари. – А еще нет большинства бойцов, которых подкупил Бринен, наших экипажей и всего, что мы привезли с собой. Наши раненые уцелели, но только потому, что сидели за маяком, а не перед ним.
– Стекло мне в рот, – прошептала Тесса. Она хотела просто отвлечь внимание драгун и Бринена, а не вызвать катастрофу. – Почему Бринен не забрал меня?
– Ему не хватило людей, чтобы тащить и тебя, и канал, – сказала Тирана и хмыкнула. – А теперь пошли.
Тесса не столько шла, сколько висела на плечах подруг, которые медленно вели ее вниз. Прорытая молнией колея была видна все более отчетливо. Казалось, кто-то саданул со всего размаху раскаленным клинком по боку Кузни, оставив на нем узкий зазубренный след длиной больше мили. Внизу охранники, сохранившие верность Граппо, разбирали то, что осталось от их припасов.
– Подождите! – Тесса дернулась, порываясь вернуться к маяку, едва не упала и тяжело повисла на Тиране. – А как он сработал? Мой канал?
Тирана и Пари переглянулись.
– А что, по-твоему, – спросила Пари, – я пыталась вложить тебе в зубы?
С этими словами она сунула руку в карман, вытащила целую пригоршню годгласа и показала Тессе. Каждый кусочек стекла гудел от магии, был полон цвета и жизни.
У Тессы перехватило дыхание, и она забыла про боль, которая уступила место чистой, беспримесной ярости.
Канал работает. Прибор, который она собрала своими руками, работает, но его украли у нее.
– Мы найдем этих предателей, – заявила она Тиране, – и я сама помогу тебе снять с них шкуру.
Киззи выдернула из пирсинга серьгу и бросила ее на пол.
Кости ныли, в голове точно работал паровой молот, желудок подкатил к горлу, грозя немедленным опорожнением. Руки покрыла желтоватая стеклянная чешуя, которая потрескивала, стоило хотя бы шевельнуть пальцем. Она лежала на полу, раскинув ноги, привалившись головой и плечами к стене. Ее куртка отяжелела от крови, большей частью чужой.
Последний противник, мужчина, с которым она столкнулась уже на исходе своих сил, лежал на полу всего в нескольких футах от нее. Из его глазницы торчала рукоять меча Киззи. Нога мужчины дернулась, хотя он точно был мертв. А где ее стилет? Киззи не помнила, когда рассталась с ним. Она поймала себя на том, что смотрит на татуировку мертвеца: нож с розовым клинком из рейзоргласа.
Где Аристанес? И другие его приспешники? Длинные коридоры страшного дома больше не наполнялись гулким эхом тревожных криков. Правда, откуда-то издалека, словно со дна колодца, еще доносились рык Длинного и его нечеловеческие вопли, сопровождаемые таким грохотом, словно кто-то со всего размаху кидал мебель о стены. «Надо встать, – думала Киззи, – найти их и помочь». Но сможет ли она двигаться? Каждая частица ее тела была полностью разрушена той самой магией, которая помогла ей победить.
Раньше она часто задумывалась над тем, почему люди из самых богатых и могущественных семей-гильдий редко используют высокорезонансный годглас, и решила, что это из-за его непомерной цены. Но теперь она точно знала ответ, вернее, чувствовала его всем телом: на восстановление того, что разрушил магический резонанс, уйдут дни, а может быть, и недели. Продлись бой на несколько секунд больше, и ее не было бы в живых.
Киззи закрыла глаза. Прислушиваясь к своему частому, неглубокому дыханию, она ждала, что вот-вот появятся люди Аристанеса и прикончат ее. Вряд ли она сможет сопротивляться.
Прошло время – Киззи не знала, сколько именно, – и звуки далекого боя стихли. Вспомнив, что плетеные серьги с сайтгласом все еще на ней, она прислушалась, пытаясь определить, кто из двоих вышел победителем.
Наконец она различила тяжелое шарканье, будто по мраморному полу волокли бронированный шкаф. Звук явно приближался. Ш-ширк, ш-ширк, ш-шарх-х. Ш-ширк, ш-ширк, ш-шарх-х. Нервы Киззи были на пределе, а тело так измотано, что даже мысль о смерти больше не внушала ей ужаса. Шарканье становилось все громче, наконец в дальнем конце зала возникла тень, и из нее выступил монстр.
Это был тот, кого она прозвала Длинным. Правда, он заметно уменьшился в размерах. Массивное кожистое тело кровоточило от десятков ран. За ним тянулся черный след – кровь, напоминавшая деготь. Желтая желчь сочилась из единственного уцелевшего глаза и капала с ушей. На морде не хватало щупальцев. Монстр помотал головой, увидел Киззи и поплелся к ней, волоча за собой громадную полуоторванную ногу.
Ш-ширк, ш-ширк, ш-шарх-х.
Киззи хотела подползти к трупу и вытащить из него свой меч, чтобы умереть с оружием в руках, но поняла, что это ей не по силам. Она глубоко вдохнула раз, потом другой и все же вынула из заднего кармана складную дубинку. Толку от нее не было никакого, даже притом, что зверь был ранен, но все-таки это было оружие. Киззи выставила дубинку перед собой, как пистолет, ожидая, что Длинный набросится на нее.
Монстр приблизился к ней и остановился, нависнув над Киззи, словно кариатида. Его голубые глаза блестели, глядя на нее сверху вниз. Он прокашлялся, и из его пасти потекла совершенно человеческая речь. Киззи даже замерла от удивления.
– Мы хотели предложить тебе место среди нас, – тихо сказало чудовище.
Киззи усмехнулась:
– Превратишь меня в свое подобие?
– О нет, – ответил Длинный голосом, полным безмерной усталости. – Расу изменить нельзя. Но ты можешь служить нам.
И он посмотрел на мертвеца, из чьего глаза торчал меч Киззи.
– Отвали! – бросила Киззи. Внутри у нее все омертвело, даже страх прошел, сменившись болью и тошнотой от переизбытка магии. – Я рождена не затем, чтобы прислуживать монстрам.
Длинный, казалось, пожал плечами – будь у него человеческое тело, это выглядело бы именно так.
– Мы пришли к такому же выводу.
Он протянул к ней несколько когтей.
– Монтего мертв? – спросила его Киззи, опуская руку с дубинкой.
Какая теперь разница, умрет она с оружием или без? Главное, что она умрет. Как и Малыш. Она попыталась обнаружить в себе какие-нибудь чувства и не смогла. Монтего убит, и это ее вина.
Длинный замер, чуть наклонив голову. Протянутые к Киззи когти загнулись внутрь в удивительно нежном жесте.
– Я даже не знал, что человек может так драться. Думаю, я напишу песню о нем. Прошли сотни лет с тех пор, как я делал это в последний раз, но он этого достоин. Юглиды будут петь о нем еще долго после гибели человечества.
Юглиды. Значит, у этого существа есть самоназвание. Отдельная раса.
– Вас что, много? – недоверчиво спросила Киззи.
– Ты даже не представляешь сколько, – усмехнулся Длинный. Он осмотрел себя сверху донизу, и Киззи увидела в его нечеловеческом лице нечто вроде раздражения. – Мне понадобятся месяцы, чтобы снова отрастить человеческую кожу. Ну что ж… Ты показала себя достойным соперником, Киссандра Ворсьен. Я казню тебя быстро.
Монстр снова потянулся к ней, и Киззи зажмурилась в ожидании последней боли. Вдруг она услышала какой-то приглушенный рык. Боли все не было и не было. Она подождала еще секунду и открыла глаза.
Юглид упал на колени, выпучив глаза и размахивая руками.
За его плечом стоял Монтего: лицо черно-красное от крови, своей и чужой, зубы оскалены, мускулистая рука сдавила шею юглида. Тот забился, его когти прочертили глубокие борозды на щеках Монтего, пухлых, как у херувима. Монтего вздрогнул и зашипел от боли, но не выпустил шею. Он поднял другую руку, и Киззи увидела в ней свой стилет, который вонзился в шею юглида.
Юглид бился все отчаяннее, но не умирал. Он булькал, плевался, разевал пасть, пытаясь вдохнуть воздух, его глаза были полны ярости.
– Потому что, – процедил сквозь зубы Монтего, словно отвечая на вопрос, не заданный вслух, – ты посмел повернуться спиной к величайшему убийце в мире, не убедившись, что он мертв. – Стилет вонзился чуть выше грудины и прорезал неровную линию, дошедшую до горла юглида. – Не будет твоя долбаная раса распевать про меня песни. Я – Малыш Монтего, и я сам спою о себе.
Юглид задергался так, что едва не стряхнул с себя Монтего, но тот держался крепко. Он вырвал стилет из груди юглида и нанес ему сильнейший удар в шею, который, видимо, сломил волю существа: оно затихло. Монтего бросил стилет, обхватил звериную голову Длинного ладонями, с хрустом повернул ее и оторвал. Из перерубленной шеи фонтаном хлынула черная кровь. Существо обмякло и осело на пол. Монтего стоял, держа голову, которая медленно выскальзывала из его пальцев. Только теперь, когда юглид перестал закрывать ей обзор, Киззи поняла, почему он решил, что Монтего умер.
Огромный боец был весь истерзан, с торса свисали куски мяса, на животе болтались полуотрезанные полоски жира, будто над ним поработал слепой мясник. Штаны отяжелели от крови и сползли, могучее тело дрожало при каждом вдохе.
В огромном особняке воцарилась жуткая тишина, спутница смерти. Монтего посмотрел на себя, потом на Киззи.
– Я знаю, что выгляжу ужасно, – сказал он, – но скажи мне, Киззи Ворсьен, не выпьешь ли ты со мной чая как-нибудь на днях?
Его глаза остекленели, и он рухнул прямо на труп юглида. Киззи собрала остатки сил и поползла к нему по мраморному полу. Монтего не подавал признаков жизни, но, прижавшись щекой к его рту, Киззи ощутила тепло его дыхания. Тогда она подняла голову, огляделась и задумалась над тем, как ей вытащить отсюда их обоих.
– С удовольствием, – тихо ответила она и стала подниматься на ноги.
Идриан подошел к полевому госпиталю, неся на плече щит с Брейлиром. Почти всю дорогу пробивник проделал бегом, то и дело прислушиваясь к свистящему дыханию парня, которое перемежалось судорожными всхлипами.
«Плачет – это хорошо». – твердил себе Идриан. – Значит, живой.
Он протиснулся мимо резервистов Иностранного легиона, охранявших полевой госпиталь, в самую большую палатку, куда гвардейцы непрерывно несли раненых. В палатке он осторожно опустил Брейлира на окровавленную деревянную койку, одну из нескольких сот.