– Эти голосования – ее работа, да?
– Да.
– И она пользуется ими, чтобы помогать людям?
– Да, когда может.
Монтего погрузился в размышления. В отеле они сначала пообедали, потом сели за уроки. Монтего поймал себя на том, что подпитывается спокойствием Демира: насколько же легче было учиться с его помощью! К тому времени, как они поужинали и Демир отправился к репетитору, Монтего уже нашел решение.
Он надел свою лучшую тунику, выскользнул из отеля, исполненный решимости, пошел по улицам, спрашивая дорогу, взял наемный экипаж и поехал в нем через реку в район Фэмили, тот, в который они с Киззи ходили пару недель назад. Дорлани жили на холме: их усадьба была обширнее целой деревни, а в ее центре стоял четырехэтажный дом, почти такой же большой, как «Гиацинт».
Монтего подошел к привратнице и сказал:
– Мне нужно видеть Элию Дорлани.
Привратница – мускулистая женщина лет двадцати в тунике и плаще узкого кроя – расхохоталась:
– Тебе что, назначено?
– Нет.
– Вот и катись отсюда. Приходи, когда тебе назначат.
– У меня важное дело, – настаивал Монтего.
– Катись отсюда, малыш. К Элии Дорлани даже короли являются только по предварительной договоренности. Она не…
Монтего не дослушал:
– Скажи ей, что провинциальный мальчишка, который ударил ее наследника, хочет загладить свою вину.
Привратница удивленно уставилась на Монтего и спросила:
– Врешь, поди?
– Ни хрена не вру.
– Хм… Постой здесь.
Привратница удалилась. Монтего стоял у двери, а вокруг кипела обычная дневная суета – приезжали и уезжали посетители, возчики доставляли товары. На лужайке у дома появилась стайка слуг; спрятавшись за кусты, они стали разглядывать Монтего и перешептываться. Ему показалось, что в окне мелькнул Джеппер.
Прошла целая вечность. Наконец дверь распахнулась, и мальчика впустили в вестибюль из черного мрамора с золотистыми крапинками, а потом повели по коридору с каменными бюстами вдоль стен. На каждом изваянии была табличка с именем давно умершего человека. И вот Монтего оказался в богатом кабинете, огромном, как вестибюль «Гиацинта».
Статная женщина лет пятидесяти полулежала на диване у пылающего камина и листала большую бухгалтерскую книгу. За спинкой дивана стояла другая женщина, молоденькая и хорошенькая. Время от времени хозяйка открывала рот, и она клала в него оливку. Шелковое платье хозяйки струилось по дивану и растекалось вокруг его ножек.
– Ты знаешь, кто я, провинциал? – спросила женщина.
– Элия Дорлани, – догадался Монтего.
– И все же ты не дрожишь.
– Я не вижу в вас ничего такого, чтобы дрожать, – честно ответил Монтего и только потом спохватился: как бы его слова не приняли за наглость. Но это было правдой.
Элия издала горловой смешок:
– А ты, значит, пылкий малый? Тебя послала Адриана?
– Нет, мэм. Я пришел сам. Она объяснила мне, как все непросто, и я подумал, что смогу избавить вас обеих от нервотрепки.
– Если ты пришел просить прощения, этого мало. Ты ударил наследника Дорлани, и ни твой возраст, ни твое невежество не могут служить для тебя оправданием.
– Это было нечаянно.
– Не важно. Мне нужна твоя жизнь, иначе я потеряю авторитет в семье и за ее пределами.
– Я пришел не затем, чтобы просить прощения, мэм.
Элия села, захлопнула книгу и внимательно посмотрела на Монтего.
– Нахал. Но ты заинтриговал меня. Продолжай.
– Я предлагаю уладить дело поединком на дубинках. Я и Келонкоалт. Если я выиграю, дело будет закрыто. Если я проиграю, вы казните меня.
– Я так понимаю, ты получил от Келонкоалта несколько ударов, но устоял на ногах. Впечатляет. Но зачем мне улаживать дело таким вот способом?
Вот тут-то и начиналась настоящая игра: как заинтересовать Элию своим предложением? Монтего кое-что придумал. Правда, его идея основывалась лишь на предположении, но Монтего был уверен, что угадал правильно. Члены семей-гильдий обычно бывали высокомерными, предвзятыми, расчетливыми. И он сделал свое предложение с учетом этого:
– Иначе вы впустую потратите время на затяжное судебное разбирательство с малой семьей-гильдией из-за проступка мальчика-провинциала. Чем скорее решится дело чести, тем лучше для обеих сторон.
– Это Демир придумал? – спросила Элия. – Умный маленький поганец. – Монтего не стал ее разубеждать, только качнул головой, что при желании можно было принять за кивок. Элия откинулась назад и, водя ногтями по шее, стала с презрением разглядывать Монтего. Потом почесала ключицу. – Адриана уже сообщила мне, что намерена защищать тебя в суде. Келонкоалт способен получить золотую медаль, когда достигнет совершеннолетия. Он такой хороший боец, что мы усыновили его. Зачем тебе рисковать?
– Я не хочу, чтобы меня защищали. Я хочу победить или проиграть сам.
– Я могу сделать так, что ты исчезнешь прямо сейчас, – сказала Элия, подавляя зевок.
– Демир знает, где я, – солгал Монтего.
– Хм… Тебе ведь всего двенадцать, так?
– Да, мэм.
– И сколько раз ты держал дубинку в руках?
– Не много. Я не обучен, мэм, если это интересует вас.
– Ты обхаживаешь меня, преуменьшая свои шансы. Ты смел. Слишком смел, пожалуй. Из таких получаются идеальные исполнители. Интересно, у Адрианы уже есть планы на тебя?
– Я не знаю, мэм.
Элия встала с дивана, томно потянулась и пошла к столу. Шлейф платья шелестел за ней по плиточному полу. Перебрав несколько бухгалтерских книг, она остановилась на одной из них и принялась бесцельно перелистывать страницы. Наконец она сказала:
– Ты прав. Это дело чести, и я занимаюсь им только потому, что от меня этого ждут. Драка с Граппо подрывает мое положение, и я предпочла бы покончить с этим побыстрее.
– Примет ли Келонкоалт мой вызов, мэм?
– Келонкоалт сделает то, что я ему скажу. Ты заинтриговал меня, провинциал. Возможно, когда Келонкоалт порвет тебя на куски, мы соберем тебя заново и возьмем на службу как бойца. Будешь защищать того, кому причинил боль. Это справедливо.
– Я предпочитаю смерть, мэм.
– Хорошо. Значит, договорились? Если ты победишь, моя честь будет восстановлена, а если проиграешь, мне достанется еще и твоя жизнь.
Монтего колебался. Он был почти уверен, что уступит Келонкоалту: тот слишком хорошо обучен, новичку вроде него с таким не справиться. Но смерть – это одно, а служба – совсем другое. Лучше пусть Келонкоалт убьет его на арене. Тем более он уже показал, что может и хочет убивать.
– Да, мэм.
Элия позвонила в колокольчик. Пришел слуга и вывел Монтего из дома. Он вернулся в отель, когда уже стемнело, незаметно для других поднялся в спальню, лег на кровать поверх покрывала и стал смотреть в потолок, будучи не в силах заснуть. Так он лежал, когда дверь отворилась.
Он почувствовал устремленные на него взгляды огорченных людей: так в детстве бабушка, узнав об очередной его драке, не знала, ругать внука или нет. Монтего сел и увидел Адриану. Она стояла на пороге и, хмурясь от усталости, разглядывала какой-то конверт. За ее спиной в коридоре притаился Демир.
– Что еще ты натворил? – властно спросила Адриана.
– Мэм?
Монтего спустил ноги с кровати. Она подошла к нему и положила ему на колени конверт.
– Ты заключил сделку с Элией Дорлани? О поединке на дубинках?
– Да, мэм.
– А ты хотя бы представляешь, что она с тобой сделает, если ты проиграешь?
– Отрубит мне голову, мэм. Так будет лучше. Проще для вас с Демиром. И быстрее для всех.
– Я сама должна отлупить тебя за эту глупость, – сказала Адриана. – Завтра утром Элия ждет подписанный контракт. Она ставит против тебя Келонкоалта – это чудовище разорвет тебя на куски.
– Может быть.
– Может быть? – Адриана коротко усмехнулась. – Послушай меня, мальчик…
– Мама! – перебил ее Демир. – Монтего прав. Так будет лучше.
– Он же твой друг, Демир. Неужели ты позволишь ему идти навстречу собственной смерти?
– Я позволю ему сражаться за себя.
Адриана все стояла у кровати Монтего. Мальчик, затаив дыхание, ждал, что она запретит ему биться. Молчание затягивалось. Чтобы не мучиться, он открыл конверт и стал читать контракт. Условия были простыми и понятными – ровно то же самое, о чем договорились они с Элией. Монтего встал, подошел к столу, взял перо, нацарапал свою подпись внизу листа и протянул его Адриане:
– Пожалуйста, отправьте его Дорлани, мэм.
Адриана взяла бумагу:
– Если ты останешься в живых, мне придется растить двух самых упрямых мальчишек в империи. Хорошо. Твоя судьба принадлежит только тебе.
Она вышла из комнаты. Демир стоял в дверном проеме, пока не поймал взгляд Монтего.
– Я позабочусь, чтобы тебе выдали хорошую палку и стекло для боя, – сказал Демир. Затем кивнул и закрыл дверь.
Пальцы Монтего дрожали от волнения, но его сердце пело. К добру или к худу, но он сам принял это решение. Отныне его жизнь и смерть зависели только от крепости его руки – свобода, которой в этом городе могли похвастаться лишь немногие.
11
Адриана наняла для Монтего тренера – у нее-то деньги были, – и несколько дней подряд мальчик проводил каждую свободную минуту во дворе отеля со сломленным, добрым стариком. У него даже не было времени расстраиваться из-за того, что тренер появился, стоило Адриане шевельнуть пальцем, или из-за того, что тот рассмеялся, когда Монтего упомянул о Викторе. Старик посвящал Монтего во все тонкости, исправлял его замахи и спокойно объяснял, что именно тот делает не так.
Монтего ждал, что на устройство поединка уйдут недели: нужно пригласить официальных судей, согласовать время, заранее договориться об арене. Но оказалось, что он сильно ошибся в своих предположениях. Не прошло и недели, как он стоял в раздевалке «Мелкист-арены» – всю его одежду составляли две полоски толстой кожи на поясе, – чувствуя себя одиноким, пока на трибунах собирались зрители.
Он видел их в узкое окно раздевалки: люди сидели на каменных скамьях, между которыми сновали торговцы сомнительным мясом и конфетами. Все они пришли сюда, чтобы увидеть, как Бессмертный Келонкоалт выбьет дурь из провинциального олуха. Монтего сомневался, что кто-нибудь из них назавтра вспомнит его имя.