– Ой… – Идриан нахмурился. Ему стало неловко за то, что он сделал, можно даже сказать, стыдно. Как же звали ту смотрительницу в музее Оссы? Он не мог вспомнить ее имя, зато хорошо представлял себе, в какую ярость она пришла бы, узнав, что он сделал. Сколько шедевров, стоящих миллионы, он уничтожил за одну ночь? – Я не хотел. То есть пожар я устроил, конечно, не случайно – у меня не было выхода. А вот уничтожать предметы искусства я не хотел.
– Это не страшно. Одни шедевры погибли, новых понаделают. – Тадеас пожал плечами. – Плохо то, что генерал Ставри прознал о твоей затее и теперь считает, что ты, как обычный вор, решил разжиться парой-тройкой дорогих вещиц из коллекции герцога. Его посланник прозрачно намекнул, что генерал хочет получить свою долю.
Идриан усмехнулся. Еще бы генерал не хотел. Долбаные оссанцы привыкли воровать да брать взятки на каждом шагу.
– Могу предложить ему долю дырки от бублика.
– Вряд ли тебе поверят.
– А что ты ему сказал?
– Что мы понятия не имеем, о чем речь. Мы никуда не стреляли, а Идриан Сепулки уехал навестить отца, пользуясь двухдневным отпуском, который предоставил я. Мика помогла мне подделать отчетность, а я проинструктировал твоего нового оружейника: сказал, что говорить и делать, если кто-нибудь станет задавать вопросы.
– Я ненавижу своего отца. Это последний человек во всей Оссе, к которому я пошел бы в отпуске.
– Ставри не обязательно это знать. И вообще, может, попросить Демира дать ему хорошую взятку, чтобы он отстал от нас?
Идриан немного подумал и покачал головой:
– Я не хочу, чтобы всплыло имя Демира. Если выйдут на него, вопросы возникнут у людей куда более могущественных, чем Ставри. Будем придерживаться твоей версии и все отрицать.
– Точно? – Тадеас с любопытством поглядел на него, явно желая узнать, к чему столько шума из-за куска золита.
– Точно, – ответил Идриан. – Не надо втягивать в это Демира без крайней необходимости.
– Как скажешь.
– Спасибо. Я очень благодарен за то, что ты меня прикрываешь.
– Без проблем. Кстати, Мика говорит, что ты должен ей бутылку двадцатилетнего «Флетчлинга».
Идриан выпрямился в кресле и посмотрел на Мику: та наблюдала за своими саперами, занятыми установкой мин.
– С чего вдруг?
– Это я прикрываю тебя бесплатно. А она нет.
– Вот ведь стукачка. Ладно, если увидишь племянника, скажи, что он должен мне бутылку «Флетчлинга» двадцатилетней выдержки. Я его не выдам, но и долги за него платить не хочу.
– Справедливо.
Их разговор прервал конский топот. Идриан вскочил, позабыв о своих болях, и стал напряженно вглядываться туда, откуда доносился звук. Ничего не увидев, он наклонился, чтобы растереть голени, а когда выпрямился, к ним уже мчался гонец. Он осадил коня возле навеса, под которым сидели Идриан с Тадеасом, и отдал честь, не слезая с седла.
– Майор Граппо? – спросил он.
– Это я, – ответил Тадеас.
– Вам сообщение от генерала Ставри. Селезни Керите уже на марше, идут прямо на нас. Их поддерживают грентцы. У вас есть двое суток до контакта, но генерал хочет, чтобы вершина холма была подготовлена к обороне за сутки.
– За сутки? – воскликнул Идриан, и его сердце упало. Слишком мало, чтобы подготовиться к битве.
– Именно. Генерал Ставри заранее отклонил все запросы о дополнительной помощи. Что у вас есть, с тем и работайте. Обеспечьте выполнение приказа!
Последние слова гонец крикнул через плечо, спускаясь к пехотному батальону, который расположился в нескольких сотнях ярдов ниже по склону.
Идриан проводил гонца взглядом и переглянулся с обеспокоенным Тадеасом.
– Ну что, успеем подготовить Керите достойную встречу? – спросил он.
– Сделаем все, что в наших силах. Вэлиент! Удвой рацион на ужин и собери хренову тучу факелов. Будем работать всю ночь!
Вэлиент, Мика и еще несколько десятков саперов, находившиеся в пределах слышимости, ответили ему потоком проклятий. Идриан нажал на свой стеклянный глаз. Следующие два дня он надеялся провести, лежа брюхом кверху и глядя в книгу, чтобы тело и душа пришли в надлежащее состояние и он смог защитить железнорогих. «Не повезло», – подумал он.
– Дай мне лопату, – сказал он Тадеасу, – и немного хорошего форджгласа. Им понадобится помощь, чтобы построить укрепления вовремя.
26
Демир стоял возле печи в цехе стекольного завода Вагонсайд и смотрел на открытую коробку с пробковой подкладкой. Там лежал уникальный фрагмент годгласа величиной с большой палец. Он отличался от всего, что Демир когда-либо видел: сердечник из красного кургласа в футляре из музгласа персикового цвета, покрытом замысловатым орнаментом из узелков фиолетового витгласа и светло-зеленого шеклгласа. Это произведение стекольного искусства было прекрасно само по себе, а еще от него исходил резонанс, который Демир слышал даже с расстояния в несколько шагов.
Рядом с Демиром стоял мастер Йона Просоци, миниатюрный мужчина лет пятидесяти пяти, с большой лысиной в ореоле седеющих волос и ручками, похожими на беличьи лапки, которые он постоянно складывал на животе. Дальний родственник Граппо, он всегда был их надежным другом и союзником. Надо подумать, решил Демир, чем наградить его за то, что он согласился хранить все в тайне и разрешил использовать его стекольный завод.
Йона откашлялся, осторожно протянул руку к коробке и опустил крышку. Магический гул тут же стих. Демир издал глубокий вздох облегчения.
– Это работа настоящего мастера, как ты считаешь? – спросил Демир; Йона мешкал с ответом. – Или есть еще кто-то выше мастера? – Демир пристально взглянул на Йону, но тот лишь покачал головой и вежливо улыбнулся. – Я пошутил. Неудачно. Так что, она действительно такая умелица?
– Доказательство перед тобой. За двадцать часов непрерывной работы она методом проб и ошибок сделала то, на что у других мастеров ушли бы недели. Такой талант рождается раз в сто лет. Жаль, что ненадолго. Она убьет себя, если будет и дальше работать на износ. Но то, что она вообще способна на такое… неудивительно, что Кастора сделал ее своей подопечной.
– Будь я проклят! – вырвалось у Демира.
Он снова непроизвольно потянулся к коробке, но, подумав, заставил себя опустить руку. Не стоит подвергать себя слишком длительному облучению годгласом, и так уже стеклянная болезнь разыгралась.
– Благодаря ей ты будешь жить, – добавил Йона. – Как ты себя чувствуешь?
Демир стряхнул с себя задумчивость и оглядел мастерскую. Печь жарко горела, но камеры подогрева не работали: всем подмастерьям дали выходной. Монтего поехал в Оссу – узнать, что там говорят о происшествии на заводе Айвори-Форест. Сам Демир всего час как проснулся и еще не совсем пришел в себя. Было раннее утро. С того момента, как Магна ударил его фиргласом, прошло почти два дня.
– Ты принес мне зеркало? – спросил Демир у Йоны, пропустив мимо ушей его вопрос.
Йона вынул из кармана зеркальце и протянул Демиру. Тот взял его и опустил ворот, чтобы осмотреть шрам от фиргласа. У ключицы лиловело пятно, похожее на родимое, но побольше, длиной с палец. Одного взгляда на него хватило, чтобы душевное равновесие снова покинуло Демира, а его внутренности сковал страх. Но он заставил себя смотреть на пятно до тех пор, пока страх не ушел. Только тогда он заметил, что его рука дрожит.
Он вернул зеркало Йоне.
Шрамы, как душевные, так и телесные, были не в новинку Демиру. Но новый опыт оставил след и в душе, и на теле – насколько глубокий, он пока не знал. В прошлый раз, когда ему довелось испытать подобные страдания, он сбежал в провинцию и девять лет просидел там, не высовывая носа. Вот и теперь Демир боялся, что в его сознании вот-вот образуется новая трещина, способности ослабнут, уверенность в себе пошатнется и он рухнет на пол, рыдая и жалуясь, как обиженный ребенок.
Но, как ни странно, ничего подобного не происходило: даже наоборот, он чувствовал себя хорошо как никогда. Он обратился мыслями к Тессе и пожалел о случившемся. Ему хотелось вытащить ее из тюрьмы без насилия, не демонстрируя свою гласдансерскую мощь, но не вышло.
– Пойду проведаю нашу гостью, – сказал он Йоне.
Тесса стояла на коленях в углу заводской часовни – храма всех божеств. Ее со всех сторон окружали святилища, посвященные десяткам различных богов, духов и предков. Такие часовни нередко встречались и в Оссе, и в Гренте – не связанные с каким-либо одним из сотен культов, исповедуемых жителями Оссанской империи, они были тихими местами, где каждый мог поклониться своему божеству. В детстве Тесса провела немало времени в таких часовнях, ведь ее отец и мать были религиозными служителями.
Вот и теперь часовня показалась ей самым подходящим местом, чтобы почтить память Аксио и мастера Касторы. Йона Просоци любезно одолжил ей несколько монет на покупку свечей.
Она смотрела, как догорают две свечи перед алтарем Клоора, пурнийского бога мертвых. Клоор подходил ей не хуже всякого другого божества, к тому же его маленькое святилище соседствовало с алтарем Ренн, где она поставила третью свечу. Тесса не была уверена, что Ренн существует на самом деле, но так как ей удалось сбежать с завода Магна и остаться в живых, казалось, что она в долгу перед богиней. Правда, подходящих молитв Тесса так и не вспомнила и потому сосредоточилась на воспоминаниях: вот Кастора учит ее катать курглас, вот Аксио пытается украсть поцелуй во время урока. Милые глупости, мгновения счастья.
Вдруг сзади раздался какой-то шум. Тесса обернулась и увидела Демира – он стоял в дверях, сцепив за спиной руки, хорошо одетый, свежевыбритый и тщательно причесанный. Все это придавало ему почти официальный вид, который внушил Тессе робость. Да, этот человек спас ее, но она ничего не знала о нем. Работая над противоядием от фиргласа, она думала только о том, чтобы сохранить жизнь Демиру, а теперь задумалась над тем, кто он такой. Бездушный щеголь из семьи-гильдии, богатый, могущественный и высокомерный.