– Общество называется «Стеклянный нож».
– Никогда о таком не слышал.
– А ты постарайся, может, узнаешь что-нибудь.
– Ясно. Дылда и стеклянный нож. – Гориан сделал вид, что пишет в воздухе, так, будто составлял список. – Я все понял. Закончишь с отцом, приходи в дежурку.
– Договорились.
Гориан снова коснулся полей лохматой шапки в знак уважения:
– Удачи тебе, Киззи. Я знаю, с отцом Ворсьеном непросто.
Киззи помахала Гориану рукой и взяла кеб, который доставил ее прямо в Фэмили-Хилл – часть города, обнесенную стеной и заполненную особняками семей-гильдий. Улицы здесь были широкими, вдоль них располагались небольшие поместья. Дома, большей частью кирпичные, в несколько этажей, были окружены садами и опоясаны красивыми изгородями. Иностранцы и простолюдины могли сколько угодно считать, будто мощь Оссанской империи сосредоточена в районе Ассамблеи, но члены семей-гильдий точно знали, что настоящая власть рождается здесь.
Ворсьены были одной из самых значительных и богатых семей-гильдий. Местоположение особняка, которым они владели, соответствовало степени их могущества: почти на самой вершине Фэмили-Хилла, в роще, прорезанной извилистой подъездной аллеей, вечно забитой экипажами: клиенты, сотрудники и союзники Ворсьенов являлись сюда еженедельно, чтобы засвидетельствовать почтение главе гильдии.
Аллея привела Киззи к главному входу, где уже толпились клиенты-коммерсанты, нервно теребя в руках шляпы и ожидая своей очереди предстать перед очами грозного отца Ворсьена. Створки дверей были еще закрыты, значит у старика совещание. Киззи взглянула на карманные часы и прошлась по фойе, одним глазом косясь на дверь кабинета, а другим – на клиентов, старательно делавших вид, будто не замечают ее. Конечно, гильдейскому бойцу не подобает слоняться без дела на виду у публики. Но Киззи – бастард этой семьи, и у нее есть свои права, пусть небольшие, за которые она будет цепляться до самой смерти.
Но куда больше, чем неодобрение клиентов, ее беспокоила мысль о том, чего хочет отец. Может, ему сообщили о ее недавней стычке с Сибриалом и он желает наказать дочь за это? Вдруг он снимет ее с дела Демира и прикажет сделать что-нибудь мерзкое?
Дверь распахнулась. Диагуни, семейный дворецкий, придержал ее, пропуская пожилую женщину, которая выбежала из кабинета и пронеслась через фойе, ни с кем не встречаясь взглядом. Диагуни был высоким, худым и лысым; светло-оливковая кожа выдавала уроженца Балка. Дворецкий проводил пожилую женщину сумрачным взглядом и ткнул подбородком в сторону Киззи:
– Киссандра, твой отец сейчас примет тебя.
Как, ее призвали не для того, чтобы назначить дату встречи? И даже не заставили ждать, пока уйдут важные клиенты? Очень странно. Киззи сняла шляпу и последовала за Диагуни. Просторное помещение было от пола до потолка отделано белым мрамором, но при этом – удивительное дело – лишено стеклянных витражей. Не считая мрамора, в комнате почти отсутствовали признаки роскоши: немного золотой отделки, два высоких окна и камин, такой большой, что в него могла бы въехать карета. Сейчас камин был пустым. Единственное во всем кабинете кресло было повернуто к нему спинкой. В кресле, лицом к двери, сидел семидесятилетний старик, одутловатый и сгорбленный, чье тело скрючилось от многолетнего сидения.
Когда-то его звали Статдом, но уже много лет все знали его исключительно как отца Ворсьена. В свое время он был молодец хоть куда: стройный, атлетически сложенный, предпочитавший витгласу форджглас. Но Киззи не помнила его таким. Для нее он почти всю жизнь был толстым старым негодяем, и только. Однако она понимала, что отца не стоит недооценивать. Ведь отец Ворсьен, старейшина Внутреннего собрания, был одним из самых умных и влиятельных людей в Оссе.
Киззи подождала, пока Диагуни не закроет за собой дверь, подошла к отцу, склонилась перед ним и почтительно приложилась губами к большой татуировке на его руке. Татуировка слегка царапнула ей губы – частички стекла давно уже проступали сквозь отцовскую кожу. Магия годгласа нередко убивала тех, кто злоупотреблял ею, а иногда просто корежила их плоть, как это случилось с отцом Ворсьеном.
– Добрый день, моя незаконнорожденная дочь.
– Отец, – ответила Киззи, не поднимая головы и подавляя гнев, вызванный тем, что он сделал ударение на слове «незаконнорожденная». Она понимала, что это не случайность: он хотел причинить ей боль и добился своего. – Ты хотел меня видеть?
– До меня дошел слух, что Каприк сдал тебя в аренду Демиру Граппо.
Никаких расспросов о ее здоровье. Никаких любезностей. Сразу к делу. Это было кстати. Киззи не испытывала ненависти к отцу, но не хотела проводить с ним много времени.
– Это так.
– Для чего он тебя нанял?
– Чтобы разыскать убийц Адрианы, – без колебаний ответила Киззи.
Она никогда не испытывала угрызений совести, случайно или намеренно вводя в заблуждение других бойцов семейства Ворсьен, партнеров или клиентов гильдии, а то и своих единокровных братьев и сестер, но лгать отцу Ворсьену она бы не стала. Ожидая ответа, она даже скрипнула зубами: челюсти свело от напряжения. Неужели он тоже замешан в убийстве? И теперь прикажет ей бросить это дело? Она осторожно подняла глаза. Отец сидел поджав губы, его лицо было непроницаемым.
– Каприк сказал мне, что ты понадобилась ему для охраны отеля.
– Демир хотел, чтобы он так думал.
– Умный мальчик. Не доверяет даже другу детства. А тебе, значит, доверился.
– Каприка свели с Демиром обстоятельства, – сказал Киззи. – А со мной… – Ее покоробило от выспренности того, что она собиралась сказать, но она все же закончила свою мысль: – Его связывает настоящая дружба.
– Ах да. Демир, Монтего и ты были неразлучны годами. Я до сих пор потрясен: как Адриана позволяла своему единственному сыну дружить с теми, кто стоит настолько ниже его? Но это, похоже, не самая большая странность, присущая им. – Отец Ворсьен устало вздохнул. – И что же ты выяснила?
– Пока ничего, еще работаю.
Киззи уклонилась от прямого ответа, надеясь, что отец не будет настаивать. Напряжение не оставляло ее, она ожидала каждого его слова с таким трепетом, с каким осужденная на казнь преступница, наверное, ждет удара топора. Киззи была почти уверена, что отец прикажет ей бросить эту работу и тем самым косвенно подтвердит свое соучастие в убийстве. К ее удивлению, он только хмыкнул:
– Мне будет интересно узнать, что ты найдешь. Я и сам хотел дознаться, чьих это рук дело, но Внутреннее собрание решило не копать дальше.
Ну еще бы! У Элии Дорлани рыльце в пуху, это уж точно, а может быть, и у других тоже. Зато отец Ворсьен, кажется, ни при чем.
– Вы… хотите, чтобы я перестала?
Отец Ворсьен усмехнулся:
– Э нет. Я заверил собрание, что не стану совать свой нос в чужие дела, но Демир Граппо таких обещаний не давал. Кроме того, у меня есть занятие поважнее. – Он на мгновение умолк, его лицо, до сих пор почти веселое, нахмурилось. – Ты знаешь, что такое канал феникса?
– Я? Нет.
Киззи поглядела на отца, недоуменно подняв бровь.
– Это устройство для производства стекла, существующее пока только в теории. Тебе не обязательно знать, как именно оно работает. Гораздо важнее то, что перед смертью Адриана Граппо занималась созданием такого канала.
– Но ведь она не была стеклоделом.
– Сама не была, но тайно сотрудничала с одним из них.
– Откуда вы знаете?
Вопрос прозвучал резче, чем хотелось бы Киззи.
– От своих агентов. Я приказал им выкрасть все записи, конфискованные Сжигателями из кабинета Адрианы. – Отец Ворсьен взглянул на свои ногти, скучающе зевнул, так, будто даже они были ниже его достоинства, и продолжил: – Адриана отлично замела следы. Но если изучить ее личные записи, зная, что именно она упустила, будет нетрудно установить, в чем состоял ее замысел. Кто был ее партнером, мы пока не знаем, хотя есть кое-какие подозрения. Однако Демир может попытаться продолжить ее работу.
Киззи почувствовала, как у нее упало сердце. Она поняла, что ее ждет, и бросилась в атаку.
– Вы хотите, чтобы я шпионила за Демиром, – решительно сказала она.
– Вот именно. – Отец Ворсьен облизнул губы и ухмыльнулся. – Он доверяет тебе. И ничего не заподозрит.
– Я… я… вряд ли…
Киззи не нашла в себе смелости сказать «нет». Хватит с нее неприятностей из-за той истории с дураком Сибриалом и судьей. Может ли она позволить себе пасть еще ниже в глазах отца Ворсьена? Она тихо выругалась. Нет. Она не станет шпионить за своими друзьями. Но теплое ощущение детской дружбы, которое она испытала в отеле Демира, прошло, и Киззи вдруг стало очень страшно.
– Прежде чем ты начнешь утомлять меня своей честностью, – сказал отец Ворсьен, пренебрежительно махнув рукой, – я сделаю тебе одно предложение: если Демиру удастся создать канал феникса и ты сообщишь мне об этом, я признаю тебя законной дочерью.
На мгновение Киззи почувствовала себя так, словно в нее выстрелили. Тело напряглось, все связные мысли покинули ее разум. Она застыла в полном недоумении.
– Правда? – пискнула она и сама устыдилась своего голоса.
Ухмылка отца Ворсьена стала шире. Старый ублюдок знал, что она у него в руках.
– Я обещал, значит я сделаю.
– И я должна только сказать вам, сможет Демир создать этот канал феникса или нет?
– Вот именно. Конечно, это тоже предательство своего рода, но небольшое. Я не прошу тебя поднимать на него руку.
Отца Ворсьена можно было назвать кем угодно, но только не пустобрехом, разбрасывающимся пустыми обещаниями. Киззи задрожала, пораженная мыслью о том, что она может стать законной дочерью Ворсьена. Всего пару минут назад это была несбыточная фантазия, то, о чем нельзя было даже мечтать. И вдруг это сделалось возможным. Она больше не будет незаконнорожденным бойцом с горсткой скудных привилегий, нет, она станет настоящим членом семьи. У нее появятся деньги, власть, предметы роскоши, а Сибриал не посмеет и пальцем тронуть ее, даже когда станет патриархом.