– Примирись с любым богом, какой тебе по вкусу, – тихо сказала Лацца и вышла из оцепления следом за Сибриалом.
Демир и Каприк стояли друг против друга на расстоянии вытянутой руки, подняв короткие мечи.
Граппо прислушивался к себе, пытаясь понять, какое чувство преобладает в нем сейчас. Сожаление? Гнев? Нет, только ярость, холодная и мертвящая.
– Из-за тебя погибли десятки тысяч людей, – заговорил он; Каприк пожал плечами. – Ты уничтожил меня.
– Я не думал, что ты примешь все так близко к сердцу, если это тебя утешит, – сказал Каприк. – Это же просто политика. Мне нужно было поставить тебя на место, вот и все.
– Поставить меня на место ценой стольких жизней? – спросил Демир, постукивая кончиком своего меча по мечу Каприка.
Каприк снова пожал плечами, и Демир вдруг понял, что перед ним стоит совершенно чужой человек. Да, они знакомы с детства, но как он не замечал в том, кого считал своим другом, эту черствость, типичную для членов гильдий? Если Каприк и сожалел о чем-нибудь, то лишь о том, что свел с ума Демира. Судьба города его не волновала.
– Я плотно пообедал, – предупредил Каприк и тоже постукал своим мечом по клинку Демира.
– Зато я не обедал уже несколько дней, – ответил Демир.
– Что ж, будет интересно.
Каприк повернулся боком, чтобы Демиру было не так легко попасть в него, и расположил свой меч параллельно земле. Демир повторил его движение, но его меч прошел чуть выше, отразив внезапный выпад Каприка. Дуэль началась, мечи скрещивались со стуком. Эти касания позволяли дуэлянтам угадывать намерения друг друга. Некоторое время они обменивались ударами, двигаясь взад-вперед по оцепленному пространству, но вот Демир почувствовал, что Каприк попытался сделать выпад. Демир парировал его, быстрым движением отведя клинок Каприка в сторону, и нанес ответный удар, целясь Каприку в сердце. Но Каприк скользящим движением ушел вправо, и клинок Демира лишь зацепил его рубашку и шею, разрезав кожу чуть ниже уха. Меч Демира окрасился кровью.
Каприк подался назад, и они снова оказались на расстоянии вытянутой руки. Демир внимательно следил за противником, предугадывая каждое его движение. Ему хотелось быть безрассудным и атаковать с яростью целой бригады, но дуэль потому и является искусством, что в ней нельзя победить с помощью ярости. Пусть Каприк не лучший дуэлянт в империи, но он слишком хорошо обучен, чтобы победить его таким образом.
– А ты многому научился, – заметил Каприк. – Неожиданно. Вот чему, оказывается, учат в провинции?
Демир не ответил. Он уже сказал все, что хотел сказать. Теперь говорить должен был его меч. И он нанес еще три удара, прежде чем Каприк успел отплатить ему тем же. Зато на внешней стороне правого бедра Демира заалела, отдаваясь болью, борозда. Второй порез он получил, отводя удар открытой левой ладонью, третий – случайно подставив правое плечо. Он понял, что Каприк перестал удивляться и теперь исследует пределы его возможностей, рассчитывая нанести последний удар. Настала очередь Демира сдать назад.
Он почти ничего не слышал, кроме своего прерывистого дыхания, а его сердце билось так часто, что пришла мысль: не умрет ли он прямо тут? Это казалось вполне возможным.
Противники снова сошлись и успели шесть раз скрестить мечи, когда Каприк вдруг сделал низкий выпад и раскрылся на всю длину руки и торса. Он был выше Демира, и это делало удар особенно опасным. Демир почувствовал, как лезвие ткнулось ему в живот, и одной рукой схватил меч Каприка за гарду, а другой нанес ему удар сверху вниз, под углом к открытой ключице. Каприк слегка отпрянул, и меч Демира попал ему в кость. Демир в отчаянии снова отступил назад, вращая мечом, а Каприк споткнулся и рухнул на булыжник.
– Он ранен, – рявкнул Сибриал, – и не может продолжать бой! Получишь сатисфакцию позже!
Но Демир только помотал головой и шагнул вперед. Каприк сам выбрал бой не на жизнь, а на смерть, и для приличий не было места. Если он упустит свой шанс, отец Ворсьен никогда не допустит повторения поединка. Значит, надо либо вершить правосудие сейчас, либо наблюдать, как вся гильдия Ворсьенов сплотится вокруг Каприка, чтобы тому не пришлось отвечать при личной встрече или в суде.
– У тебя есть десять секунд, чтобы встать, – сказал Каприку Демир и тут же пожалел об этом: тишину разорвали громкие вопли, толпа расступилась, и к ним со всех сторон устремились Сжигатели в ярких одеждах.
Слегка задействовав магию, Демир сразу же понял, что среди них есть гласдансеры. Две секунды спустя алебарда из розового рейзоргласа ткнулась ему едва ли не в лицо.
Демир опустил плечи и выронил меч, который держал за гарду указательным пальцем. Эмоции обрушились на него, вырвавшись из-под спуда, он держал их во время дуэли.
Сжигатели забрали у Демира меч, волшебная сила вытащила из его кармана стеклянное яйцо. Из-за спины рядовых Сжигателей рангом пониже вышел офицер с массивными пурпурными эполетами и сплюнул на землю между Демиром и Каприком.
– Именем Внутреннего собрания вы оба арестованы!
– Этот человек – Ворсьен! – запротестовал Сибриал.
– Мне плевать, кто он такой! – огрызнулся офицер. – Арестованы оба.
Сильная рука схватила Демира за шею и развернула, на его запястьях защелкнулись тяжелые наручники. Он видел, как его кучер бросил экипаж и побежал в сторону «Гиацинта» – докладывать Бринену и Монтего о том, что случилось. А Демир задыхался от эмоций, которых тщетно искал в себе перед дуэлью: грудь сдавливали гнев, сожаление, стыд. Он вернулся в Оссу, чтобы объявить о своей победе, а теперь придется сделать это из камеры в подвале Маерхорна.
Вот дурак-то. Какой же он дурак!
43
Каждый ребенок в Оссе знал, что такое Кузня. Это место издревле славилось своей особой атмосферой – легенды гласили, что там водятся то ли духи, то ли древние боги, то ли просто какая-то нечисть. Говорили, что дожди в Кузне льют через день, а сильные грозы с молниями и мощными раскатами грома, от которых и пошло ее название, случаются еженедельно. Повсюду – и в Оссе, и в Гренте – может быть ясно и солнечно, но над Кузней обязательно будут висеть облака, зацепившись за скалы, как детеныши выдры – за мать. Какие-то богатеи будто бы пытались строить там поместья, возводить крепости и даже поставить маяк, но все уничтожали безжалостные молнии.
Тесса почти полжизни слушала отдаленный гром с Кузни, но не бывала там никогда. Лишь однажды они с мастером Касторой, путешествуя по морю, прошли мимо этих величественных скал, и юная Тесса отметила про себя их своеобразную красоту. Но одно дело – любоваться Кузней издали, и совсем другое – подняться туда самой.
Теперь, стоя на самой вершине, где ветер трепал ей волосы, Тесса видела на склонах россыпи древних руин. Легенды, поняла она, были отчасти правдивыми. Люди действительно пытались что-то строить здесь, но закончить удалось лишь маяк. Однако с тех пор прошло, видимо, не одно столетие, и маяк тоже превратился в руины. Верхний этаж, где зажигали огонь и стояли зеркала, почти исчез, жилье смотрителя, пока еще целое, сильно обветшало.
Но все остальные сказания о Кузне были, конечно, чистой выдумкой. В Кузне не было ничего сверхъестественного: всего лишь скала, вдающаяся в океан, хотя и очень высокая – на сотни футов выше окружающей местности. В последние двадцать лет ученые очень интересовались ею, описывая нечто похожее на то явление, о котором говорила профессор Волос в своей книге, – теплый воздух с океана, сталкиваясь с высокой стеной Кузни, поднимается вверх, где смешивается с холодным воздухом с гор Галифакс, и это порождает грозы.
Тесса бродила по вершине, заглядывая в щели между скалами, рассматривая черные шрамы там, где в камни попадали молнии. Она взбиралась на каждый выступ, вспоминая отрывки из книги профессора Волос. Пари и Тирана ждали ее чуть ниже: дрожа на холодном ветру, они переводили дыхание после долгого и трудного подъема. Еще ниже, совсем далеко, стояла карета с ящиками, где помещались детали громоотвода.
Здесь, на огромной высоте, где, куда ни глянь, всюду светило солнце; мрачные события последних двух недель показались Тессе дурным сном. И бедный юный портье, уткнувшийся лицом в книгу, с ножом, торчащим из основания шеи, и обугленный труп Филура Магна в топке стекловаренной печи – все они стали далекими смутными воспоминаниями, в то время как за этим возвышенным местом было будущее. Тесса чувствовала, что именно здесь будет вершиться история и мир изменится навсегда.
Интересно, понравится ли здесь Эхи, или свирепые ветры помешают ему летать? Нет, пусть сначала заживет крыло, а уж потом можно будет вывезти его сюда.
– Здесь прекрасно! – закричала она своим спутницам. Те только покачали головой – «не слышно». Пришлось спускаться к ним, на тропу. – Здесь прекрасно! – повторила она, повысив голос, чтобы перекричать вой ветра. – Идемте сюда.
И она повела их на вершину – плоскую площадку около двадцати ярдов в поперечнике. На одном ее краю все еще угадывался древний фундамент, не более пары футов высотой: остатки здания, возведенного, вероятно, сотни лет назад. На другом, там, где над океаном нависал опасный обрыв, высился ветхий маяк.
Тесса повернулась к своим немногочисленным слушателям:
– Как пишет профессор Волос, нельзя предсказать, где именно в следующий раз ударит молния, однако давно замечено, что их притягивают самые высокие точки. Значит, мы задействуем либо вон ту скалу, либо маяк. – Она задумчиво постучала пальцем по подбородку. – Наверное, лучше все же маяк. От крыши почти ничего не осталось, но, если затянуть дырку брезентом, мы получим защищенное от ветра место для работы, а от молний предохранит громоотвод.
Пари недоуменно огляделась вокруг, но тем не менее кивнула:
– Тогда я начну.
– Сможешь сделать все так, как я нарисовала?
– Да.
– Хорошо. Я оставлю тебя с двумя охранниками, чтобы вы все наладили. Мне нужна еще пара дней на доводку проекта, потом я вернусь.