ьмешь от жизни все, что хочешь».
«Я – больше не ты», – плюнул Демир в молодого себя.
«Ты был бы намного счастливее, если бы остался мной».
«Да ну? Нет. Я не могу быть не только тобой, но и собой нынешним. Я хочу взять лучшее от нас обоих». Демир вспомнил те планы, которые он некогда хотел воплотить в жизнь. Он рассматривал их со всех сторон, крутил так и этак. Они вращались, огромные, как фабричные водяные колеса, но при этом постоянно менялись. Это понятно, напомнил он себе, будущее ведь неопределенно и податливо, оно не высечено в граните. «Ты прав в одном, – сказал он себе прежнему. – Каждый раз все сложно, и каждый раз находится решение. Я сделаю это, но по-своему. Не так, как сделал бы ты».
«Поступай как знаешь, – рассмеялся молодой Демир. – Меня ведь не существует. Я – лишь часть тебя, с которой ты так и не примирился».
Образ исчез, растаяв в эффектном облачке дыма. Демир встряхнул головой, чтобы мысли прояснились, и снова сосредоточился на отце Ворсьене.
– А что получаешь ты? – спросил он. – Кроме прекращения моей кровной вражды с твоим сыном и обеспечения будущего Киззи?
И тут отец Ворсьен выдал широкую улыбку:
– Вот. Теперь ты задаешь правильные вопросы. – Он слегка подался вперед в своем кресле. – Сейчас ты действительно у меня в руках, не стану отрицать. Но не это главное: если ты согласишься на мое щедрое предложение, то вернешься прямо на фронт. Керите снова начала действовать, и мне нужен генерал, который ее остановит.
Значит, он не ошибся. Он все еще нужен им. Демир поднял брови:
– Внутреннее собрание не лишило меня командования?
– Лишит, если я позволю. Они были бы рады. Но если я заверю их, что ты в моей власти, они будут молчать. Пока.
– И если я выиграю, ты получишь в зятья героя империи.
– Вот именно.
Отец Ворсьен все знает, понял Демир. Хитрый старик знает о канале феникса: вот та выгода, на которую он рассчитывает. Все остальное – дымовая завеса. Демир сжал виски ладонями: голова болела от недостатка отдыха и избытка напряжения. Теперь у него и вправду не оставалось выбора. Чтобы защитить себя, своих сотрудников и клиентов, ему придется принять предложение Ворсьена.
– У Киззи будет право выбора?
– Она хочет узаконения больше, чем ты можешь себе представить, – бросил отец Ворсьен. – Ей будет неприятно, но она скажет «да».
– Она должна согласиться, – настаивал Демир.
– Я позабочусь об этом.
От этих зловещих слов у Демира скрутило живот. Сколько жизней готов сломать отец Ворсьен, чтобы заполучить канал феникса? Столько, сколько понадобится. Он глубоко вздохнул, в последний раз заглянув внутрь себя. Сможет ли он выполнить задуманное, не сломав ни одной жизни? Не причинив вреда тем, кого он любит?
– Значит, договорились.
Рябые от стекла щеки отца Ворсьена сморщились в улыбке.
– Ты прекратишь кровную месть против Каприка?
– Да. (Нет).
– Ты женишься на Киссандре?
– Да. (Нет, если смогу отвертеться.)
– Граппо склонится перед Ворсьеном?
– Да. (Никогда.)
– Ты вернешься на фронт и закончишь эту войну?
Демир громко рассмеялся, но его смех звучал безрадостно:
– Мы должны просить мира. Завершить войну без дальнейшего кровопролития, пока Грент не восстановил свои силы.
– Это больше не зависит от нас, – ответил отец Ворсьен. – Керите уже готова к бою. Со Стеклянных островов прибыли ее резервы, и она замышляет атаку на Харбортаун. Грентцы все еще верят в свою победу и не отступят, пока мы не уничтожим наемников.
– Ты мог бы сказать об этом раньше.
Демир вдруг испугался. Один раз он уже отказался от схватки с Керите, зная, что не сможет победить. Она была непревзойденным полководцем, и ее наемников вкупе с войсками Грента хватило, чтобы разгромить Иностранный легион. Как, стекло его дери, он одолеет ее в открытом бою теперь, когда она получила подкрепление?
– Что бы изменилось? – спросил отец Ворсьен.
– Пожалуй, ничего.
– Вот именно. – Отец Ворсьен указал на дверь. – А теперь иди и спасай империю, сынок.
Демир чуть не расхохотался над его выспренними словами, но вовремя сдержался. Вот ведь старый нахал. Двое Сжигателей, ожидавшие его в коридоре, в полном молчании проводили Демира к выходу. Через несколько минут он уже сидел в карете лицом к лицу с Монтего, но шестеренки в мозгу продолжали вертеться.
– Ну? – потребовал Монтего. – Что случилось? Бринен рассказал мне о письме, весь город говорит о твоей дуэли с Каприком. С тобой все в порядке? Мне убить Ворсьена? Сначала ответь на второй вопрос.
Демир фыркнул. Убить Ворсьена… Нет, этим дело не кончится, придется перебить всю семейку. Только Монтего мог задать такой смелый вопрос.
– Нет, убивать Ворсьена не надо. Я заключил с ним сделку.
– Ты хочешь сказать, что отец Ворсьен навязал тебе сделку, – ровным голосом проговорил Монтего.
– Именно. – Демир побарабанил пальцами по стенке кареты. Кажется, он никогда не лгал Монтего. Они ничего не скрывали друг от друга: ни разу за все двадцать пять лет дружбы. – Отец Ворсьен знает о канале феникса.
– Ты уверен?
– Конечно, он не сказал прямо, но это видно по его каверзам.
Монтего подался вперед и заглянул Демиру в глаза:
– Он предложил тебе жениться, так?
– На Киззи, – ответил Демир.
Монтего резко вдохнул. Демир догадывался, о чем он сейчас думает: представляет себе разговор Демира с отцом Ворсьеном. Выровняв дыхание, Монтего тихо сказал:
– Она всегда хотела узаконения, больше всего на свете. Это обеспечит ей будущее.
– Ты сможешь справиться с этим? – спросил Демир.
– Ты же знаешь, что я никогда не позволю своим чувствам встать на пути будущего Киззи или Граппо, – медленно произнес Монтего. – Но я… не смогу остаться в Оссе, если ты женишься на Киззи.
Ни вспышки гнева, ни требований отказаться от сделки. Простое, ясное заявление. И удивительно мягкое для человека, известного на весь свет своей жестокостью. Но Демиру вряд ли стало бы больнее, если бы Монтего ударил его наотмашь. Если сделка состоится на условиях Ворсьена, Демир потеряет лучшего друга.
Он попытался сосредоточиться. Ему надо выиграть войну, а грентцы уже пришли в движение. С каждой минутой, проведенной здесь, он теряет свое преимущество, и без того слабое. Он вдруг страшно разозлился – из-за себя, из-за Киззи, из-за Монтего. Пусть отец Ворсьен думает, что это просто сделка, но он не имеет права принуждать их к такому соглашению.
– Это Осса. Здесь каждый раз все сложно, и каждый раз находится решение, – сказал он вслух.
– У тебя есть план по подрыву авторитета отца Ворсьена? – хмуро спросил его Монтего.
План был, хотя и в зачаточном состоянии, но теперь от Демира зависело еще и будущее Киззи. Стараясь перехитрить отца Ворсьена, он должен был учитывать интересы его дочери. Это вдесятеро усложняло задачу.
– Главное сейчас – победа над Грентом, – ответил Демир. – Когда я вернусь, тогда и посмотрим… если вернусь, конечно. Но отец Ворсьен так обеспокоен исходом этой войны, что сделал ошибку, простительную лишь начинающему. – Он ухмыльнулся Монтего. – Он не составил письменного соглашения и дал мне уйти из Маерхорна.
46
Киззи удивилась, когда Гориан перехватил ее у дежурной части. Он был в парадной форме Национальной гвардии: пуговицы из аурагласа отполированы, мундир вычищен. Она остановилась, оглядела его с головы до ног и подняла бровь:
– Что это ты так вырядился?
– Из-за войны, будь она проклята, – ответил Гориан. – Национальных гвардейцев забирают в армию. У нас сегодня инспекторы из министерства Легиона, так что надо выглядеть на все сто.
– Что, на войну захотел? – удивилась Киззи. Совсем не похоже на Гориана. – Ты же знаешь, что тебя не готовили к настоящему бою, да?
Гориан фыркнул:
– Знаешь ли, я каждые восьмые выходные провожу на учениях.
– Это не то же самое, что война.
– Ни на какую войну я не хочу. – Гориан постучал пальцем по носу. – Друг из министерства дал мне наводку. Против грентцев с Керите бросают сейчас бесполезное мясо, чтобы его перемололи. Самых никчемных гвардейцев. А тех, кто поздоровее и поумнее, оставляют в городе – защищать интересы гильдий.
Гориан одарил Киззи самодовольной ухмылкой. Вот это уже было в его духе.
– Ах ты, хорек.
– Я – твой хорек, Киззи, и я очень полезный зверь.
– Ну, это мы сейчас проверим. Где Длинный?
Гориан самодовольно ухмыльнулся, поднял правую руку, критически осмотрел ногти, дохнул на них, потер их о мундир, как бы полируя, и полюбовался на них еще раз.
– Он там, внутри.
– Ты что, арестовал его? – вырвалось у Киззи.
– Зачем – арестовал? Он сам заплатил мне за то, чтобы я устроил ему встречу с тобой.
Киззи почувствовала, что ее кишки завязались в узел от страха, отчего ей стало стыдно.
– Спятил, что ли? – прошипела она, затем схватила Гориана за руку и потащила на обочину. – За каким хреном ты согласился?
– Ну, он же просил, – ответил Гориан и пожал плечами. – Да ладно тебе, Киззи. Он у нас в дежурке. Рядом с ним – десять моих лучших людей, играют там в карты. Ты хотела его найти, так вот он, стекло тебя подери, перед тобой на блюдечке. Бери да ешь.
Киззи опять выскочила на середину улицы, но тут же вернулась обратно: ей нужно было выплеснуть излишек энергии.
– Значит, он не в камере?
– Нет.
– Я бы чувствовала себя куда спокойнее, если бы ты посадил его за решетку.
– Думаешь, он вовлечен в тайную войну магов? – Самодовольство Гориана пошло на убыль. – Он здоровяк, конечно, но без оружия. Даже годгласа нет. Один из моих людей – гласдансер с небольшими способностями. Он говорит, что Длинный не из этой команды. Так что опасности нет.
Киззи посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую, убедилась, что поблизости никого нет, и прошептала Гориану на ухо:
– Ты слышал про убийство генерала Ставри?