– Стекло ее разрази! – ругнулся Демир и бросился к экипажу.
48
Киззи приехала в «Гиацинт», когда уже стемнело. Постояв в дрожащей тени газового фонаря, она повертела головой, проверяя, не пришел ли Длинный, но ничего не увидела. И все же зуд между лопатками – верный признак того, что за ней следят, – не проходил. Беспокоиться надо не только о Длинном, напомнила она себе. Мало ли агентов у «Стеклянного ножа»? В обществе состоит столько членов могущественных семей-гильдий, что любой боец, шпион или даже клиент находится под подозрением.
К удивлению Киззи, вход в отель охраняли бойцы. Совсем не в духе Граппо: их семья никогда не злоупотребляла силой, держа нужных людей под рукой, но так, чтобы другие ничего не замечали. Присутствие у главного входа шестерых мужчин и женщин в фиолетовых мундирах с кремниевым знаком Граппо на груди – щитом, расколотым молнией, – показывало, как обострилась обстановка буквально за несколько часов. Все шестеро были вооружены мечами и пистолетами, и Киззи сунула правую руку в карман, поднимаясь мимо них по лестнице. Это, конечно, не «стеклянные ножи», но кто знает, какие чувства они питают сейчас к Ворсьенам, независимо от всех стараний отца Ворсьена сгладить ситуацию.
Несмотря на усиленную охрану, в вестибюле царила обычная вечерняя суета: одни гости выезжали, другие регистрировались у стоек. Все служащие, отметила Киззи, были вооружены короткими мечами. Значит, дело обстояло как нельзя более серьезно. Возникло ощущение, что она оказалась на вражеской территории. Киззи подавила страх и, пробираясь вдоль стен, направилась в кабинет Бринена, располагавшийся за стойкой консьержа. Бринена, к ее удивлению, там не было. На его месте сидел один из старших портье, которого Киззи не знала. Подождав, пока он не закончит с гостями, она спросила:
– Бринен здесь?
– Извините, мэм, его нет.
– Демир?
– Пока тоже нет.
Киззи держала руку в кармане, пряча свой знак. Вдруг Демир уже уволил ее, а то и запретил ей входить в свой отель? Напомнив себе, что она пришла не к Бринену и не к Демиру, Киззи нервно облизнула губы и добавила:
– А Монтего?
– Мастер Монтего на территории, но он просил не беспокоить его. Что ему передать?
Киззи захотелось врезать по лицу портье, на котором играла заискивающая улыбка, предназначенная для гостей. Но она овладела собой, хотя и не была уверена, что поступает правильно. Этой встречи она боялась многие годы – боялась того, как поведет себя Монтего. В детстве он слыл грубияном, а на самом деле был добрым ребенком, любящим, всепрощающим и нежным. Но то был Монтего-мальчик. А знаменитого палочного бойца, прославленного своим ненасытным аппетитом и своей непревзойденной жестокостью, она совсем не знала.
Приняв решение, Киззи положила ладонь на стол консьержа, показывая кремниевый знак:
– Скажите ему, что пришла Киззи и хочет с ним встретиться.
– Ах, – портье слегка прищурился, – мисс Ворсьен. Разумеется. Мастер Демир распорядился содействовать вам во всем.
– Вот как? – удивленно переспросила Киззи.
Значит, ее не отстранили от дела? Отец Ворсьен действительно все уладил?
– Вы найдете мастера Монтего в спортивном зале. Думаю, вы знаете, как туда пройти?
Киззи чуть не ударила его, но вовремя опомнилась: портье говорил без всякой издевки.
– Спасибо.
Поднимаясь по главной лестнице, Киззи ломала голову над загадкой: всего два дня назад Демир напал на Каприка на улице и чуть не убил его, причем имел для этого все основания. Того, что сделал Каприк, с лихвой хватило бы и для кровной мести, и даже для войны между гильдиями – и вдруг враждебность исчезла, как не бывало. Что же заставило их так быстро зарыть топор войны? Впрочем, что это за мысли? Радоваться надо – никто не погиб, война между гильдиями не началась! А значит, незачем винить себя в том, что она отправила ту депешу.
Поднявшись на верхний этаж, Киззи подошла к двери с надписью «Спортивный зал» и замешкалась, увидев табличку «Занято». Сердце учащенно забилось, ладони вспотели; то, к чему она готовилась полжизни и чего все еще надеялась избежать, должно было вот-вот случиться.
– Делай что хочешь, Малыш, – прошептала она, – только не гони меня.
Огромный спортивный зал «Гиацинта» занимал добрые четверть этажа. Благодаря высоким потолкам и широким окнам здесь было светло весь день. Ночью в зале царил полумрак, рассеиваемый газовыми фонарями, которые отбрасывали длинные трепещущие тени на застланный матами пол и настенные гобелены с изображениями людей, занимающихся физическими упражнениями, – одетых, полураздетых и вовсе обнаженных.
Киззи тихонько вошла, закрыла за собой дверь, огляделась и застыла, увидев Малыша Монтего. Он стал еще больше с тех пор, как она видела его в последний раз. Однако мускулатура осталась на месте. Голый, не считая пояса для борьбы, он весь лоснился от масла, так что кожа блестела в свете ламп. Он сосредоточенно смотрел прямо перед собой и не заметил Киззи, когда та появилась в зале, сбоку от него. Она уже хотела окликнуть его, но тут случилось невероятное.
Монтего подпрыгнул, ухватился за толстый канат, подвешенный к массивному крюку в потолке, и стал раскачиваться взад-вперед, словно маятник. Почти долетев до потолка, он вдруг выбросил вперед правую руку и ухватился за другой канат, скользнул по нему вниз, раскачал его одним рывком и ухватился за следующий. Так он дважды пересек весь зал туда и обратно, перепрыгивая с каната на канат – как обезьяны, которых Киззи видела в зоопарке Оссы.
Это был настоящий высший класс, какой можно увидеть только в цирке. Особенно поразительным казалось то, что упражнение, требующее такой ловкости, выполняет огромный толстяк. Киззи не могла даже представить, какой силы должны быть пальцы, чтобы не только держать в воздухе такой вес, но еще позволять раскачиваться и прыгать с каната на канат при слабом свете. Наконец Монтего спрыгнул на пол, по инерции сделал кувырок через голову и остановился, упершись ладонями в стену. Он тяжело дышал и дрожал от напряжения, раскинув руки.
Киззи покачала головой. В последние несколько недель она читала газеты. Там писали, что Малыш Монтего обрюзг, растолстел и обленился. Но Киззи не верила газетным писакам. Только не Монтего. Не ее Монтего. Теперь она радовалась, что не зря верила в него.
– Браво! – сказала она и негромко захлопала в ладоши.
Монтего подскочил почти на фут, изогнулся всем телом и приземлился, выставив перед собой кулаки. Даже с противоположного конца длинного зала Киззи видела, как он вытаращил глаза.
– Киззи?
Ее имя эхом отдалось под сводами зала.
– Привет, Малыш.
Монтего опустил руки, медленно подошел к вешалке, снял с крючка халат, просторный, словно палатка, и накинул его себе на плечи. Тусклый свет делал его тело еще массивнее – чемпион мира по убийству, в прошлом неуклюжий мальчишка, с которым она дружила в детстве. Киззи почувствовала, как в груди шевельнулось что-то давно забытое.
Монтего отбросил назад длинные каштановые волосы и плавным движением руки собрал их в пучок на затылке, бесшумно приближаясь к ней. Склонив голову набок и наморщив лицо, он посмотрел на нее маленькими, птичьими глазками.
– Ты избегала меня, – сказал он.
– Я не была уверена, что готова к встрече с тобой.
– После стольких лет?
Киззи не могла сказать, отчего он хмурится – от замешательства или от гнева.
– Да, после стольких лет, – подтвердила она. – Мне все еще больно.
– Это же не о твою шею Сибриал сломал свою трость. – Монтего приподнял халат и показал Киззи шрам чуть выше того места, где плечо переходит в шею. Он хмыкнул, запахнул халат и вдруг опустил взгляд, будто чего-то стыдился. – Мне жаль, что я поступил так с твоим братом.
Киззи вытаращила на него глаза, в ее мыслях наступил полный хаос. Неужели все эти годы он думал, что она злится на него?
– Малыш, – сказала она, опомнившись, – мне больно не из-за брата. Мне больно оттого, что я так и не набралась смелости посмотреть тебе в глаза после случившегося тогда. Что я не вернулась к тебе, не простилась и даже не написала тебе. Мне больно от своей трусости – я боялась того, что подумают мои родные, если узнают, что я это сделала. Сибриал велел мне молчать о том, что произошло между вами, а потом я тебя не видела. Вот что причиняет мне боль.
– О… – ответил Монтего и замер с открытым ртом. Молчание тянулось долго. Наконец его лицо исказилось в мучительной попытке подобрать нужные слова, и он сказал: – Я никогда не считал тебя виноватой. Я сам был всего лишь глупым мальчишкой, с большим опытом участия в любительских палочных боях. А ты поступила так, как и должна была поступить. Значит, ты из-за этого никогда не приходила ко мне? Я хочу сказать, когда мы выросли? Думала, что я злюсь на тебя?
У Киззи так скрутило живот, что она испугалась, как бы он не засосал ее в себя и не превратил в комочек кишок. Она кивнула.
Монтего продолжил:
– Я никогда не злился на тебя. Горевал, но не злился. Ты была моей Киз, а я был твоим Малышом, но однажды я едва не убил твоего брата прямо у тебя на глазах. Это, наверное, стало для тебя сильным ударом.
– В некотором роде, – призналась Киззи.
– Это я должен просить у тебя прощения. Я не должен был заставлять тебя проходить через такое. Знаешь, до меня доходили разные слухи. О том, как Сибриал обращался с тобой много лет. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не превратить его в лепешку. Я сдержался только потому, что знал: когда-нибудь ты захочешь сделать это сама.
Киззи не сводила глаз с Монтего. Она представляла себе их встречу совсем иначе. Выходит, все эти годы она сражалась со своими страхами, воображая, как они с Монтего станут осыпать друг друга обвинениями и ругательствами, как в нем будет закипать тихий, но страшный гнев. И совершенно не ожидала, что он будет просить у нее прощения. Промокнув набежавшие слезы, она сделала глубокий вдох и нерешительно улыбнулась: