– Что я смешного сказал?
– Нет, ничего смешного. Просто… просто я тоже люблю читать.
Ай остановилась и вытянула руки в стороны. Светлячки резвились вокруг нее повсюду, вспыхивая золотыми искрами в темноте. И очень скоро один храбрец уселся ей на рукав, потом еще и еще. Вскоре их приземлились сотни, и Ай сияла как свеча, приветствуя их улыбкой. Мика улыбнулся тоже.
– А какие книги вам доставляли удовольствие?
Киёми заморгала:
– Простите?
– Вы сказали, что любите читать.
– А, да. – Голос ее оживился. – В детстве любила волшебные сказки. К юности доросла до романов. Книги дают убежище.
– Вот именно, – согласился он.
Киёми заглянула прямо ему в глаза и тут же отвернулась.
– Расскажите еще о своей жизни. Какая у вас семья?
– Отец владел мастерской по ремонту лодок. Мать была крупная, резкая, скорая в суждениях и за словом в карман не лезла. Но нас она любила необузданной любовью.
– Наверное, ваши родители были очень горды, когда вы с братом пошли в армию.
– Горды и напуганы. Отец ненавидел войну и никакой славы в ней не видел.
– Мудрый человек ваш отец. – Она все так же смотрела вниз. – А с братом вы были очень близки?
– Настолько, насколько могут быть братья. У себя в спальне мы часами разговаривали после того, как тушили свет. Строили грандиозные планы. Я хотел быть шортстопом у «Янки». А Ливай хотел быть бизнесменом, как наш отец.
– Люблю бейсбол, – сказала Киёми. – Мой дядя следил за американским бейсболом. Каждый день покупал экземпляр «Лос-Анджелес Таймс», чтобы прочесть спортивный раздел. И обсуждал со мной бейсбольные новости. Моя любимая команда была «Чикаго Кабс».
Мика застонал.
– Вам еще очень много нужно узнать о бейсболе!
Лицо Киёми стало серьезным.
– У вас не было мысли жениться?
– Подумывал, но рад, что так этого и не сделал.
– Почему рады?
– Был бы я женат, моя жена осталась бы вдовой.
Киёми повернулась к Ай, стоящей в облаке светлячков. На востоке над горизонтом просыпался рассвет. Она хотела что-то сказать, открыла рот, но не сказала ничего.
– Вот было бы хорошо, если бы встретил вас до войны, – сказал Мика.
Она обернулась к нему с серьезным лицом:
– Почему вы так говорите?
– Разве не очевидно?
– Мика-сан, ваши слова… – Она обернулась к дереву, под которым спала она и Ай. – Что-то не так. Нам пора.
Она рупором приложила ко рту ладони и крикнула:
– Ай, быстро ко мне!
– Что случилось?
Киёми протянула ей руку.
– Нам надо вернуться в тела. И немедленно.
Глава двадцать четвертая
– Просыпайтесь, вы, воровки!
Перед ними стояла какая-то старуха с винтовкой. Одета она была в рубашку с длинными рукавами и черное монпэ. Лицо ее наполовину скрывала тень конической бамбуковой шляпы. Киёми села, и Ай недовольно простонала во сне, лишившись своей подушки.
– Что вы уже украли?
– Мы не воровать сюда пришли, – ответила Киёми. – А собирать съедобные растения и выменивать вещи на еду, если получится.
– Откуда пришли?
– Из Хиросимы.
– Врешь! Вы бы не смогли проделать такой путь.
Ай зевнула и открыла глаза. Перевела мутный взгляд с Киёми на старуху.
– Мама, что случилось?
Киёми притянула ее к себе, не сводя ни на секунду глаз с винтовки.
– Недоразумение. Она думает, что мы пришли воровать.
– Но ведь мы…
– Тише, – сказала Киёми, кладя палец на губы Ай. – Давай я буду говорить за нас обеих, ладно?
Добившись того, чтобы на лице не отражались эмоции, Киёми снова обратилась к старухе.
– Меня зовут Киёми Осиро. Это моя дочь Ай. Мы зашли так далеко от города в надежде найти место, куда еще не добрались горожане. Мы не воровки. Проверьте наши корзины, если мне не верите.
– Почему корзины две?
– Наша спутница умерла по дороге. Мы собираем еду для ее сына.
Старуха выставила подбородок вперед.
– Пусть девчонка принесет мне их.
– Мама, я боюсь!
– Не пугайся, – сказала Киёми, глядя дочери прямо в глаза. – Мы ничего не сделали плохого.
Ай встала с земли. Рубашка и монпэ у нее были мокрые от росы. Взяв обе корзины, она принесла их старухе.
– Тебе сколько лет?
– Восемь.
– Покажи, что в корзинах.
Ай стала рыться в обеих корзинах, давая старухе осмотреть их содержимое. Когда она подняла белое кимоно Киёми, старуха опустила винтовку.
– Свадебное кимоно, – сказала она, протягивая руку и ощупывая ткань. – И дорогое. Вот это вы принесли менять?
– Хай, – ответила Киёми, вставая. – Это все, что у меня есть ценного.
– И зачем мне свадебное кимоно?
– Его можно продать на черном рынке.
– Оно для тебя ничего не значит?
– Ничего, – ответила Ай.
Киёми и старуха обе уставились на Ай, подняв брови.
– Свадебное кимоно мне без надобности, – сказала женщина, – но вы, может, чего-то стоите, раз вы не воровки. Берите свои вещи и давайте за мной.
Киёми взяла корзины.
– Как вас зовут?
Старуха сдвинула шляпу на затылок. У нее были проницательные глаза и кожа цвета сатоимо.
– Меня зовут Эми. И эта земля принадлежит мне. – Она показала на тропу через рисовые поля. – Мой дом на холме.
Они полезли вверх по земляной тропе между рисовыми полями. Солнце заливало землю ласковыми лучами. С ветвей кленов и дубов летело пение птиц, ветер нес пыльцу диких цветов, волнующимся золотым одеялом сверкающую в воздухе. Из чахлых стеблей риса выскакивали кузнечики.
Эми вздохнула.
– Мы молимся та-но-ками об обильном урожае, но наши молитвы остаются без ответа.
У вершины холма Киёми остановилась. Внизу, возле извивающегося ручья, стоял одинокий дом с красной черепичной крышей. Ай сложилась пополам, уперлась руками в колени. Грудь ее судорожно вздымалась на каждом вдохе.
– Что с тобой?
– Я не должна была устать, – ответила Ай.
Эми подошла и встала рядом с Киёми.
– Ей нужно поесть. – Она пальцем приподняла подбородок Ай. – Уже недалеко, малышка. Скоро ты поешь и отдохнешь. У меня в котле горячий суп. Хочешь супу?
– Хай, – ответила Ай. – Суп будет очень кстати.
Эми двинулась вниз по склону. Киёми встала перед Ай, стиснула ее плечи.
– Если ты чувствуешь, что тебе плохо, то должна мне сказать. Не напрягайся через силу.
– Простите, мама, что заставляю вас беспокоиться.
Киёми взяла у Ай корзину.
– Я уже мысленно чувствую вкус этого супа. А ты?
– А он не из собаки будет сварен?
– Если да, – сказала Киёми, – это будет вкусная собака.
Крестьянский дом Эми был одноэтажным строением из дерева и глины, с отдельным сараем. Окружающие холмы закрывали дом от ветра. Небо наверху утрачивало цвет, становясь прозрачным. От солнца шел такой жар, будто открыли дверцы печи. В воздухе стояли сладкий запах скошенного сена, резкий аромат горящих дров и отталкивающая вонь навоза. За домом копошились куры, кудахча, как досужие сплетницы. Они тут же сгрудились у ног Эми.
Киёми представила себе курицу в котле и бессознательно провела языком по верхней губе. Это привлекло внимание Эми, которая хмыкнула, и сказала:
– Эти яйца несут, они не для супа.
Из сарая выбежали четыре пегих козленка, устремились к Эми, блея на ходу, и остановились, добежав до Ай. Окружили ее, бодая ее ноги. Ай захихикала, Киёми улыбнулась.
– Коз я держу на молоко. И на мясо тоже.
Ай нахмурила лоб.
– Вы едите этих козлят?
Эми сунула руку в карман монпэ, вытащила горсть зерна и бросила на землю. Куры тут же налетели на него.
– У всех у нас есть в жизни предназначение. Предназначение этих коз – давать нам молоко и мясо. Я вот по этой земле хожу уже семьдесят с лишним лет, а своего предназначения все еще не знаю. Наверное, кормить кур и коз. Это же все-таки что-то?
Ай погладила любопытного козленка по спине. Брови у нее шевельнулись, когда она задумалась, а когда они остановились, она сказала:
– Я рада, что я не козленок.
Эми искренне засмеялась:
– Ты мудра, дитя.
И пошла к дому, рукой сделав им знак следовать за ней.
У входа они сняли гэта, и Киёми провела Ай в дом. И внешние амадо и внутренние ширмы сёдзи были закрыты, как зимой. Наружного света просачивалось мало, и в углах стояла темнота. Эми подошла к квадратному очагу, вырубленному в полу. Там мерцал слой углей, и над ними висел на плетеной веревке железный котел. Эми шевельнула уголь кочергой.
– Присаживайтесь, – сказала она, показав на татами возле очага.
Киёми опустилась на колени и оглядела дом. Балки были окрашены в черное. Бумага, покрывающая фусума, сморщилась и поблекла, как кожа Эми. Киёми впитывала историю и возраст дома, слышала смех и крики боли давно прошедших дней, запертые в этих стенах. Ощущала взаимную любовь обитателей друг к другу, мечты, которые несли их вперед и заставляли просыпаться на работу, когда луна еще не зашла над полями.
Эми подняла палец:
– Прошу меня простить, я сейчас вернусь.
И зашаркала в сторону кухни.
Ай наклонилась поближе и спросила шепотом:
– Почему в доме так темно?
– Не знаю, – ответила Киёми.
Эми вернулась с подносом, на котором стояли три деревянные миски. Она половником плеснула супа в каждую из них.
– Ешьте, – скомандовала она.
Над мисками поднимался пар, неся странный аромат, который Киёми не могла определить. В густом желтом бульоне плавали кубики картофеля, нарезанная петрушка и мясо – скорее всего, козлиное.
– Чудесно пахнет, – сказала Киёми.
Эми улыбнулась на похвалу, Ай нахмурилась. Киёми поднесла ложку к губам. По сравнению с дикими растениями в корзине козлятина будет деликатесом.
Горячий суп затопил язык восхитительным вкусом, будто кусаешь теплый молочный хлеб. Ай зачерпнула ложку супа и стала рассматривать содержимое. Выставив челюсть, прожевала мясо, шумно его проглотила. Лицо ее еще миг оставалось бесстрастным, потом она широко улыбнулась: