С ужасом понял, что одна из теорий Кости подтвердилась. Он считал, что мы не только возвращаемся во времени, но и переходим в альтернативную реальность. Перейдя, мы её, конечно, изменяем, но не создаём новую. В подтверждении этого он показывал свой пистолет АПК, автоматический пистолет Калашникова. В первом дубле я про такой не слышал, хотя хорошо помнил АПС, автоматический пистолет Стечкина. Костян меня просветил, сказал — АПК в нашем времени не прошёл армейский конкурс. Во втором дубле АПС тоже победил и был принят на вооружении армии, однако и АПК смогли довести до ума. Его выпустили малой серией, а из-за стильного внешнего вида, стали использовать при награждения огнестрельным оружием. Оба пистолета выпускались в 50-х, задолго до нашего перехода, следовательно, мы не изменили мир, а встроились в него.
Так вот, когда все пели, я сподобился взять гитарку и исполнил песню Вилли Токарева «Чубчик кучерявый». Народу песня понравилась, но оказалось, что её никто не знает. Ладно, бывает. Песня не из самых известных. Отчим спросил:
— Что-то не помню такого. Кто написал?
— Вилли Токарев, — проинформировал я.
— А это кто? Из ваших? С Сибири? — поинтересовался Виталий Захарович.
— Кто знает⁈ — ответил дядя Володя. — Лёшка часто приносит песни, которые никто не слышал. Вот как-то спел белогвардейского эмигранта, Лещенко. Душевная песня!
— Петра Лещенко? — уточнила тётя Лида. — Я тоже его люблю.
Разговор ушёл в сторону, но только былая профессиональная выучка не дала мне показать свои чувства. Как можно было не слышать эмигрантские песни Вилли Токарева⁈ Из каждого магнитофона во всем Союзе они звучали! Значит, в этой реальности его нет?
Коллективным обсуждением родственники постановили — после отъезда родителей взять меня под наблюдение и надзор. На выходные я буду приезжать к тёте… Не бабушке! Она не так стара! Буду приезжать к тёте Марине и Спиридону Потаповичу, к родителям отчима. Поесть — само собой, надо же и постираться, и погладиться, и нормально помыться. Понятно, что сам я этого сделать не смогу. Ещё маленький, безалаберный и… и всё такое. А им на пенсии скучно и делать особо нечего.
Состояние квартиры будет контролировать мамина сестра Лида. Я, конечно, не должен разводить там срачь, самостоятельно мыть за собой посуду, а раз недели в две она будет заезжать и делать генеральную уборку. В качестве непременного условия, каждый вечер надо отзваниваться ей и докладывать, что со мной всё в порядке.
Да… Удружили мне родители!
Бабушки 01.04.73
В воскресенье решили заехать к нашим старушкам. Но не могли решить — к кому сначала? К бабе Фене или бабе Стеше? Вопрос решился сам — ещё вчера бабуси созвонились, узнали, что обе не ездили на банкет, поругались на маму, что та не смогла их уговорить, на том и помирились. Баба Феня позвонила сообщить, что вдвоём приедут к нам часиков в пять. Есть ничего не будут, разве только чаю выпьют. С тортиком. Красненького? Рюмочку можно, лучше кагорчику. Кушать? Нет, кушать точно не будут. Курочку? Ну, курочку ладно. Нет, с картошкой не надо. Лучше с рисом. Красненькой икорки? Чуть-чуть, только попробовать. И рыбки… Маме придётся потрудиться, чтобы сервировать стол по вкусу своей мамы, чтобы та не обиделась. Бабушка любит пообижаться и покапризничать. Баба Стеша в этом вопросе лучше.
На первую половину дня мама оккупировала кухню, а отчим бегал по городу, искал кагор. Как опытный человек, не найдя в ближайшем винном, поехал в Елисеевский гастроном, с расчётом, если и там нет, пройтись по ресторанам, чтобы точно найти. Вернулся с бутылкой кагора «Араплы» Азсовхоз-треста, по безумной ресторанной цене в 5 рублей 81 копейку. Отдал шесть, конечно. Взял в ресторане Минск. Вообще-то, даже по такой цене, не положено выносить закупоренную бутылку из ресторана, там только в розлив продают, должны раскупоривать, однако за деньги можно договориться. Дефицит понимаешь. Это тебе не 21-й век первой жизни, когда плати деньги, тебе что угодно хоть на дом привезут. Сейчас товар не столько покупают, сколько «достают». Деньги у народа есть, цены относительно нормальные, вот и возникают длиннющие очереди.
Конечно, можно было бы обойтись без заказанного кагора, купить любого красного вина. И стол накрыть попроще, но тогда будет обеспечен надутый вид, вздёрнутые брови и едкие намёки о том, что дочери всегда бросают матерей. Бабе Фене не так нужны разносолы, ей требуется всячески подчёркнутое «уважение».
С бабой Стешей проще — она почти ничего не ест, выпить предпочитает рюмку водочки и непрерывно дымит крепчайшим, рабоче-крестьянским Беломорканалом. Курящих женщин в Союзе было мало, да и те почти не курили на людях, но моя двоюродная бабушка плевала на условности и дымила, где и когда хотела. Ещё она пила водку, могла художественно выматериться, причём никто даже не думал делать ей замечаний. На её внешности лежала печать «ВОЙНА», это всё объясняло посторонним людям, а иконостас наград на груди вызывал уважение.
При том, если баба Стеша хотела, то в одно мгновение преображалась. Несколько штрихов, чуть иное выражение лица, совсем другая манера разговора и перед вами оказывается лощёная интеллектуалка, один из последних осколков Серебряного Века, наверняка, бывшая дворянка, быть может, старая учительница. Нужно иначе? Пожалуйста! Старая бабушка-еврейка, в лихую годину занесённая из черты оседлости в столицу. Но все же самый яркий типаж бабушки — контуженная полусумасшедшая старуха, прошедшая в Отечественную огонь и воду. Мне только раз довелось увидеть её сольное выступление, когда она стучала клюкой по столу мелкого чинуши, пыхала в ему в лицо дымом вонючей папиросы, звенела наградами и громогласно ссылалась на свои связи «там». Нужно ли добавлять, что бабушка добилась требуемого?
Жить ей оставалось совсем недолго. В обоих дублях она умирала в самом начале 1975. Причём баба Стеша знала, что её жизнь почти закончилась. Отсюда и пришло снятие любых запретов. Из-за старых ранений — вынужденная диета. Желудок принимал только нежирную пищу, лучше всего манную или овсяную кашу без масла и молока. Вы пробовали питаться манной кашей на воде, лишь с солью и сахаром из приправ? Мне разок довелось отсидеть несколько дней на такой диете, получил незабываемые впечатления. По предписанию врачей, бабушка ежедневно выпивала пятьдесят грамм водки, вина отзывались изжогой и резями. Что ещё старушке осталось из развлечений плоти? Табак. В войну она привыкла к махорке, и той часто бывало недостаточно. В хорошие, послевоенные времена бабушка перепробовала много разных сортов табака, но лучше Беломора не нашла, на нём и остановилась.
Женщина с героической и страшной судьбой, одна из жертв прошедшей войны.
Старушки приехали вместе, встретились в метро. Пухленькая и уютная баба Феня притулилась на кухне, орлиным взором следя за относимыми на стол блюдами и решая, нет ли умаления её родительского авторитета. Ничего умаляющего ей не придумалось, бабуся резко повеселела, заулыбалась и начала болтать с мамой.
Баба Стеша завела меня в комнату и тихим голосом, чтобы не было слышно на кухне, стала выяснять, как я докатился до жизни такой, что люди из Комитета впервые за много лет навестили отставного старшего лейтенанта ГБ. Объяснять было бы слишком долго, да и не всё хотелось ей рассказывать. Открыл чемодан с оружием, понятно, с тем, на которое имелись документы. Мой арсенал — два пистолета, карабин СКС, пусть в охотничьем варианте, спортивная винтовка и промысловое ружьё, произвёл должное впечатление.
Показал медали, наградные документы, соответствующие газетные вырезки из «Камчатской Правды». Сказал пару фраз на немецком, чуть-чуть на идиш, чуть-чуть на английском. Признался в знании китайского. Первые три языка бабушка знала в совершенстве. Про английский не скажу, не так хорошо я им владею, но в её немецком услышал типичные гамбургские нотки. Баба Стеша же опознала немецкий акцент в моём английском. Кёльш, кёльнский диалект немецкого, сейчас в моей речи почти не слышен. Чтобы вновь сделать его естественным, придётся потрудиться, поработать над артикуляцией. Причём обязательно со специалистом.
Когда нас позвали за стол, пришёл черёд рассказов о первом разряде по стрельбе, выступлении в Доме Пионеров и успехах на ниве фотографирования. Взгляд старшего лейтенанта ГБ приобрёл хищный блеск, она настоятельно позвала «через пару дней» в гости «поговорить о всяком разном».
В первой жизни про бабу Стешу я почти ничего не знал. Во второй, она прозрачно намекала на «важное дело», но так и не успела рассказать о нём. Только после её смерти я догадался, что недоверчивую женщину пугало моё сотрудничество с КГБ. Наверное, она боялась, что из карьерных соображений, по наивности или как-нибудь ещё, могу разгласить доверенную информацию. Разбирая, оставшиеся после похорон бумаги, я не нашёл никаких следов «важных дел». Однако из писем понял, что Стефания одинаково сильно ценила идею всемирной революции и ненавидела Сталина с окружением. Мне показалось, что она не была троцкисткой, так как яро критиковала Четвёртый Интернационал, однако выступала за объединение оставшихся осколков Третьего и «революцию во всём мире». Старая коммунистка не предала идеалы своей молодости и отдала им всю свою жизнь.
Бабя Феня за ужином, под курочку, выпила лишь маленькую стопочку винца. Правда, весьма хвалила отчима за то, что достал такую прелесть. За чаем со своим любимым тортом «Сказка» изложила все семейные новости и сплетни, кроме причины ссоры с сестрой. Значит, сама была не совсем права. Стеша больше молчала и налегала на крепкий чай «без ничего», только перед самым уходом заявила родителям, что берёт меня под свою опеку, и чтобы в среду я «как штык» был у неё в три часа дня. По результату, она подумает, как устроить будущее ребёнка.
После ухода старушек мои предки облегчённо выдохнули и стали убирать продукты в холодильник. Дело сделано — необходимые встречи с роднёй завершились без всяких лишних непоняток. Теперь можно спокойно уезжать ещё года на два-три, до следующего отпуска.