Была еще одна сила, с которой пепеляевцам следовало бы считаться. Силой этой был народ, отрицательно относившийся к их затее. Еще в Харбине полпред Озорин предостерегал Пепеляева от новой антисоветской авантюры. Во Владивостоке об этом напомнили рабочие порта, взорвавшие машинное отделение парохода «Охотск», предназначенного под якутскую экспедицию. Пепеляевцы, продолжавшие заблуждаться, расценили этот акт лишь как враждебные происки большевиков. Взамен «Охотска» под экспедицию предоставили канонерскую лодку «Батарея» и пассажирский пароход «Защитник».
Несмотря ни на что, Пепеляев готовился к отплытию. Дитерихс в последний раз попытался задержать его. Он прислал на корабли «контрольную правительственную комиссию» для задержания дезертиров из приморской армии. Но те благополучно съехали с пароходов на противоположный берег, а когда комедия осмотра закончилась, с шутками и смехом возвратились обратно.
Ворчливо шумело море. Волны с тяжелыми вздохами набегали на прибрежный гранит и с рокотом откатывались назад — в безбрежный морской простор, как бы пытаясь догнать «Батарею» и «Защитника», увозивших на далекий север «сибирскую добровольческую дружину» Пепеляева.
Во Владивостоке остались теперь только интендантский груз «сибирской дружины» и небольшая часть людей, которые должны были выехать в Якутию со следующим, третьим зафрахтованным пароходом «Томск», находившимся еще в плавании и не возвратившимся во Владивосток.
Перед отъездом из Харбина Пепеляев вел переговоры с эсером Калашниковым, который обещал в случае удачи белогвардейского похода в Якутии поднять восстание в Иркутском районе. Для этой цели Калашников получил от Пепеляева аванс в сумме 5 тысяч золотых рублей.
Все было предусмотрено, все было подготовлено, оставалось только заарканить свободный якутский народ, чтобы потом двинуться на Советскую Сибирь к Россию.
Через несколько дней после выхода из Владивостока «Батарея» и «Защитник» подходили к высокому скалистому мысу, освещенному алыми лучами угасающего солнца. Впереди, поднимая белоснежную пену, шла канонерская лодка, в кильватере за ней двигался черный пассажирский пароход. Осторожно лавируя, они медленно подошли к маленькой бухточке, окаймленной лесистыми сопками. На берегу виднелись немногочисленные постройки. Это и был порт Аян на Охотском море.
Еще несколько десятков лет назад на этом месте существовал небольшой, но довольно оживленный торговый городок. Значение его как пункта торгового обмена с иностранцами выходило за пределы Якутской области и распространялось на всю Восточную Сибирь. Но впоследствии, с созданием более удобных портов в Николаевске-на-Амуре и во Владивостоке, Аян постепенно пришел в упадок.
Из его древних построек на северном берегу бухты сохранились лишь шесть почерневших зданий — баня, три больших склада, кузница и маленькая ветхая церковь. Об остальных постройках печально напоминали лишь гниющие столбы и кучи битого кирпича.
На южном берегу расположилось маленькое поселение Аянка, насчитывавшее семь домов и несколько больших складов. Здесь проживало местное население, тут же находились русские и иностранные торговые фирмы.
Не заходя в бухту, пароходы остановились. Берег казался совершенно безлюдным. Но высланный для разведки небольшой десант скоро просигнализировал, что порт Аян занят белыми, и тогда пароходы вошли в самую бухту.
На «Защитник» в сопровождении представителей областного управления прибыл «командующий армией» корнет Коробейников. Из его доклада Пепеляеву стало ясно, что восстание белогвардейцев окончилось полной неудачей. Из войск мятежников только около трехсот человек отступили к Аяну и около двухсот — к г. Охотску. Внутри же области остались лишь разрозненные банды.
По последним оперативным сводкам было установлено, что передовые силы красных находятся в двухстах сорока верстах к западу от Аяна — в поселке Нелькан — и что они намерены через Джугджурский хребет проникнуть в Аянский район для окончательной ликвидации разбитых и деморализованных остатков белогвардейцев.
Таким образом, обстановка для Пепеляева оказалась не только печальной, но и совершенно неожиданной. Он ехал сюда поддержать «народное восстание», а теперь выходило, что нужно все начинать сначала.
Мрачным мыслям генерала соответствовала надвигавшаяся темная осенняя ночь. С последними лучами уходящего солнца в низины поползли седые облака холодного тумана. С моря потянуло пронизывающей сыростью, у берегов заплескались, зашумели ворчливые волны.
Пепеляев вел переговоры с Коробейниковым и «общественными деятелями» — купцами и промышленниками Д. Г. Борисовым, П. Д. Филипповым, Юсупом Галибаровым и С. П. Поповым — в ярко освещенной уютной кают-компании «Защитника». Обрисовав обстановку, генерал высказал соображение о необходимости возвратиться во Владивосток. Представители Аяна, наоборот, считали целесообразным начать поход. Они настаивали на немедленной высадке прибывших войск. Они ручались чем угодно и даже «своими головами и жизнью своих семейств» за успех антисоветской борьбы в Якутии.
Всячески пытаясь удержать дружину, таежные дипломаты соблазняли Пепеляева наличием больших запасов оружия, огнеприпасов и продовольствия, уже закупленного ими у иностранных торговых фирм. Они пытались создать у генерала впечатление, что якобы местное население настроено антисоветски, и приводили для этого «подлинные факты». В то же время они скрыли настоящее положение дел, во всяком случае, не сообщили о том, что отношение якутов и тунгусов к белым стало враждебным, особенно после зверств над мирным населением, учиненных Коробейниковым.
Чтобы еще больше убедить генерала в правоте своих слов, купцы представили ему специально подготовленных тунгусов-оленеводов. Бесхитростные большие дети тайги, обманутые своей знатью, заявили:
— Сказывают, большевик отберет всех оленей, все обчей делает. Так жить тайга нам нельзя — все пропадем. Однако худой человек большевик, надо воевать с ним.
Разговор с тунгусами подействовал на Пепеляева особенно сильно, и он твердо решил начать антисоветский поход.
Довольные успехом своей миссии представители якутского кулачества покидали «Защитник».
Чтобы предотвратить занятие красными единственного горного прохода в глубь Якутии через хребет Джугджура, находящийся в семидесяти верстах западнее Аяна, Пепеляев решил через три дня выступить на Нелькан. Там он рассчитывал, неожиданно появившись, захватить пароходы красных и их продовольствие, а затем водным путем двинуться в глубь Якутии, в ее центральный населенный район.
Переход из Аяна в Нелькан протяженностью в 240 верст рассчитывался на двадцать дней. Дружина должна была двигаться по старому торговому пути, некогда носившему название Коммерческого тракта Русско-американской компании. К тому времени, о котором идет речь, тракт представлял собой отвратительную дорогу с прогнившими гатями, заросшую лесом и отмеченную редкими уцелевшими кое-где придорожными столбиками. Он шел через таежную глушь, совершенно необитаемую, где лишь случайно можно было встретить тунгуса-охотника. Ввиду спешности марша и трудности пути Пепеляев решил не обременять себя громоздким транспортом и ограничился на шестьсот человек тремястами пудов продовольствия и двумястами сорока пудами необходимого военного груза. Для доставки грузов было взято семьдесят лошадей и сто двадцать оленей.
Желая отвлечь внимание наших сил и раздробить их, Пепеляев решил организовать наступление на Якутск еще и с северо-востока, по Охотско-Якутскому тракту. Для этой цели он отправил в Охотск генерала Ракитина с группой офицеров и запасом оружия. Ракитин должен был сформировать там отряд из якутов и русских и по первому зимнему пути двинуться на Якутск.
В Аяне после высадки войск три дня кипела шумная жизнь. Наверное, за всю историю своего существования поселок не видел такого множества вооруженных людей. Теперь и до него, убаюканного зимними метелями и морскими бурями, докатились отзвуки жестокой борьбы.
Наконец все приготовления к походу на Нелькан закончены. Утром 10 сентября выступил авангард дружины, а на следующий день тронулись главные силы с Пепеляевым во главе.
Пепеляев уверовал в успех своего предприятия. Недаром накануне своего выступления в письме жене, оставшейся в Харбине, он утверждал:
«Я глубоко верю, что к будущей осени безусловно не будет коммунистической власти в Сибири».
Так началась новая страница в истории гражданской войны в Сибири.
ЯКУТСК ГОТОВИТСЯ К ОТПОРУ
А в это время красные войска готовились к встрече непрошеного гостя. Как только стало известно о выступлении белогвардейцев, Революционный комитет и Совет Народных Комиссаров Якутской Автономной Советской Социалистической Республики широко оповестили население Якутии о надвигавшейся опасности и призвали трудящихся выступить на защиту родной Советской власти. Они выпустили специальную декларацию и обращение к народу.
В декларации по поводу вступления на территорию ЯАССР пепеляевских войск сообщалось:
«Наша молодая Якутская Автономная Советская Социалистическая Республика пережила неслыханно тяжелый по своим последствиям год развития в крае повстанческого движения, нанесшего республике неисчислимые разрушения народного хозяйства и истощившего лучшие как культурные, так и экономические силы края.
В настоящее время повстанчество как таковое ликвидировано. Сохранились лишь жалкие остатки повстанческих отрядов, которые вырождаются в обыкновенные уголовно-бандитские шайки и занимаются грабежами и вырезыванием мирных жителей… Основная масса бывших повстанцев бросила белогвардейский командный состав и разошлась по домам. Таким образом, повстанчество в целом, со средневековыми зверствами, ужасами и непосильными для населения поборами, потеряв всякую почву, разложилось на свои основные части и к 1 октября считается ликвидированным во всех частях ЯАССР, за исключением самых отдаленных и глухих северных округов.