В заливе ветров
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Берег реки щетинился зарослями ивняка. Большие капли воды сверкали на его голых ветках. В тени кустов кое-где еще лежал талый снег. Земля была черная, размокшая.
Дождь начался вечером и шел всю ночь. Только на рассвете небо прояснилось, но потянувший от реки ветерок, покачивая ветки деревьев, все еще ронял на землю тяжелые капли. В зарослях вереска, подходивших кое-где к самому берегу реки, зеркалами блестели огромные лужи. Между кустами журчали ручьи, стекая на залитую водой болотистую луговину, на которой торчали только рыжеватые макушки моховых кочек.
Сквозь кусты на луговину выбралась остромордая легавая собака. Она остановилась, понюхала воздух и, перепрыгивая с кочки на кочку, подбежала к реке. На берегу она заскулила, кружась на одном месте. Вскоре на луг вышел рослый мужчина в высоких сапогах, с рюкзаком за плечами. Его серый парусиновый плащ задубел от дождя и не гнулся, цепляясь за ветки. Собака, завидя мужчину, завизжала, замахала хвостом.
Человек миновал луговину и остановился на берегу, глядя на мутную, вздувшуюся реку.
— Что же мы теперь будем делать, Зорька?
Собака, вслушиваясь в голос хозяина, потерлась о его ногу.
Положение действительно было трудным. Вечером они перешли реку по брошенным на лед жердям. Теперь не было ни льда, ни жерди. Мчалась мутная вода, закручиваясь в водовороты, да изредка проплывали поднятые наводнением бревна, подмытые и рухнувшие в воду лесины, топыря в голубоватом воздухе обломанные сучья, точно руки.
Одно бревно зацепилось за кочку и остановилось вблизи берега. Человек походил по берегу, нашел брошенный сплавщиками шест, затем подтянул голенища сапог повыше и зашагал к бревну вброд. Зорька следовала за хозяином, барахтаясь в воде. Человек столкнул бревно с кочки и проворно вскочил на него.
— Ну, Зорька, влезай сюда!
Собака, визжа, вскарабкалась. Человек оттолкнулся шестом, направляясь к противоположному берегу реки. Бревно относило течением, но все-таки они понемногу передвигались. Однако тонкий конец бревна постепенно погружался в воду. Зорька поползла поближе к хозяину, но потеряла равновесие и шлепнулась в воду.
— Эх, ты… тоже мне собака сплавщика! — усмехнулся хозяин.
Собака уже и не пыталась влезть на бревно, а решительно поплыла к берегу. Там она, отряхнувшись, села на обрыв, поглядывая на хозяина, словно хотела сказать: «Давай-ка и ты вплавь, скорей доберешься!»
Приблизившись к берегу, хозяин оперся на шест и выскочил на сухое место. Он поднялся на обрыв и зашагал по тропинке, проложенной сплавщиками. Легкий, прозрачный туман, висевший над рекой, медленно сползал вниз по течению. Было безоблачно, все предвещало жаркий день. Человек с удовольствием распахнул мокрый плащ.
В это раннее весеннее утро среди молодого сосняка, пропитанного запахом свежей смолы, талого снега и сырой земли, дышалось как-то особенно легко. Человек не чувствовал усталости, хотя всю ночь не сомкнул глаз, как это подобает разведчику. Он был чуть взволнован. Бывало так он чувствовал себя на фронте, когда обходил исходные позиции своего батальона. Здесь он тоже проверял исходные позиции — на извилистой семидесятикилометровой трассе начинался весенний сплав.
Он медленно шел по тропинке, отдыхая от блужданий по болотам и невылазным чащобам. От плаща исходил пар, парило и от реки, теперь это был уже не туман, а тонкие струйки, неохотно отрывавшиеся от воды и медленно растворявшиеся в воздухе. Длинные тени деревьев еще хранили острый холод не успевшей оттаять земли, и там, где тени были гуще, воздух оставался колким, как зимой. Но на прогалинах и полянах уже пахло нагретой смолой и тонким ароматом молодой травы.
Впереди, на берегу реки, возвышались длинные штабеля леса. На противоположном берегу против каждого штабеля виднелись лебедки. Около них копошились люди.
Зорька залаяла весело, задорно. Хозяин понял: она увидела знакомых.
Вдруг хозяин собаки нахмурил черные пушистые брови и крикнул через реку:
— Александров! Какой черт и зачем тебя сюда принес?
Человек на том берегу выпрямился, вытер длиннопалой рукой пот со лба, отбросил назад темные волосы, упавшие на глаза, и весело усмехнулся:
— Меня не черт привез, а грузовая машина, товарищ Воронов. А зачем — дело ясное. Наступает, как любит говорить Кирьянен, исторический момент: начало сплава! Сами понимаете, что я не мог упустить такого события!
— Не понимаю и понимать не хочу! — сердито, не принимая шутки, ответил Воронов. — Твое место на запани, в мастерских! Перебирайся сюда, живо!
Они переговаривались через реку, достигавшую в этом месте едва ли двадцати метров. Но прибывающая вода размывала нависшие крутые берега, в реку то и дело с шумом падали глыбы земли, волны плескались и шипели, и оба собеседника невольно повышали голос, как будто разговаривали с глухим.
— Подождите минутку! — ответил Александров и опять нагнулся к лебедке, зазвенел гаечным ключом, искоса поглядывая на сердитого начальника. Воронову ничего не оставалось, как ждать, и он уселся на бревно.
Александров включил мотор, лебедка взвизгнула и закрутилась. Затем он выключил мотор, распрямился, с тем же веселым выражением поглядел через реку, отвернулся, деловитым жестом подозвал лебедочника, что-то сказал ему, и тот бегом бросился исполнять его приказание.
Мимо Воронова пролетели несколько щепок и упали в воду. Одна из них чуть не задела его по лицу.
— Это еще что за баловство! — крикнул Воронов и, обернувшись к штабелям, смутился до того, что румянец пробился сквозь смуглую кожу на щеках.
На штабеле сидела девушка в легком демисезонном пальто. Мохнатый шерстяной платок был откинут на плечи, открывая спутанные ветром каштановые волосы. Смеющееся лицо ее с удлиненными бровями и крупными губами, с тонким прямым носом и несколько тяжеловатым подбородком выглядело необычайно оживленным. Она отбросила приготовленную для продолжения бомбардировки щепку и помахала Воронову тонкой рукой.
— Вы и на меня рассердитесь?
— На врачей сердятся только умирающие! — слабо улыбнулся Воронов. — Но скажите, ради бога, Айно Андреевна, вы-то зачем приехали? Или тут оказались больные?
— Тоже к началу сплава! — с некоторым вызовом сказала девушка. — И хорошо, что приехала. У вас тут даже аптечки нет! Что это такое, товарищ начальник?
Воронов сердито буркнул:
— Здесь аптечка мне одному нужна! Голова кругом идет, только и остается лекарства глотать. Главный механик бросает мастерскую и мчится за тридевять земель и тридцать километров неизвестно зачем…
— Да еще с врачом… — в тон ему продолжила девушка, но сразу осеклась, увидев глаза Воронова.
Он и самому себе не хотел признаться, что еще сильнее рассердился на Александрова, когда понял, что тот приехал вместе с Айно Андреевной. Потому, видно, и вырядился, как на прогулку. Не пожалел свой выходной синий бостоновый костюм, а он, Воронов, в телогрейке и ватных штанах, имеет, наверное, неказистый вид. И на кой черт Александрова понесло сюда? Главному механику следовало быть в Туулилахти, на сплавном рейде, готовиться к приему древесины. Воронов оглядел бледное лицо Александрова, — даже работа не вызвала на нем румянца, — и крикнул снова:
— Сколько же мне тебя ждать? Или прикажешь вести дипломатические переговоры через реку?
— Сейчас иду! — ответил Александров и оглядел берег.
Чтобы переправиться через реку, надо было взять единственную лодку, стоявшую у лебедок. Но зачем ему лодка? Он переправится так, как делают все карельские сплавщики — на бревне. Пусть начальник увидит, что главный механик не хуже других сплавщиков. Не плохо, если увидит и Айно! Александров взял с лодки багор и, столкнув в воду толстое бревно, прыгнул на него.
— Александров, не дури! — крикнул начальник.
— Петр Иванович, что вы делаете! — закричала Айно Андреевна и вскочила на ноги, но в ее голосе была не столько тревога, сколько восхищение.
Течение подхватило бревно, и Александров сразу очутился на середине реки. Он попробовал достать дно багром, но было глубоко. Тогда он принялся грести, течение могло унести слишком далеко. Вдруг бревно предательски повернулось под ним. Он не успел даже сообразить, что случилось, и еле успел закрыть рот. В ушах зашумела ледяная вода, холод, казалось, охватил даже сердце.
Когда Александров сильным рывком вынырнул на поверхность, он увидел, что бревно уже далеко, а Воронов, стоя в лодке, отталкивается от берега. Не прошло и минуты, как сильные руки Воронова схватили его за воротник и выволокли в лодку.
На берегу, у самой воды, их поджидала Айно Андреевна. Воронову было и жаль механика, с которого потоком стекала вода, превратившая щегольской костюм в жеваную тряпку, и хотелось выругать его на чем свет стоит. Но, увидев взволнованное лицо Айно Андреевны, он только прикусил губу. Едва Александров шагнул на берег, девушка бросилась к нему:
— Петя!
Тут она заметила удивленный взгляд Воронова и, покраснев, заговорила подчеркнуто официально:
— Петр Иванович, да разве так можно? При вашем-то здоровье! Бегите быстрее в барак. Надо немедленно переодеться!
Она схватила руку Александрова, нащупывая пульс, но Воронов видел, что даже этот жест совсем не похож на привычное движение врача. Нет, она с торопливой нежностью трогала руку любимого человека, чтобы еще раз убедиться, что тот, за кого она так отчаянно испугалась, жив, здоров и в самом деле рядом с нею. Воронов криво усмехнулся и пошел впереди них.
За штабелями бревен стоял низенький бревенчатый дом. Воронов швырнул на перильца свой мокрый плащ, дождался Александрова, еле поспевавшего за ним в своей мокрой одежде, и втолкнул его в маленькую, жарко натопленную комнату. Айно остановилась на пороге.
Посреди комнаты, у печки, над большим бурлящим котлом склонился широкоплечий пожилой бородач.