Междуусобие со дерзостным челом
На трупах сограждан воздвигло смерти дом.
Стремяся весь народ быть пищей алчных вранов,
Сражался в бешенстве за выборы тиранов.
Весь Волхов, кровию дымящийся, кипел.
Плачевный Новград! ты спасения не зрел!
Почтенный Гостомысл5, украшен сединами,
Лишася всех сынов под здешними стенами
И плача не о них — о бедстве сограждан,
Един к отраде нам бессмертными был дан.
Он Рурика сего на помощь приглашает;
Его мечем он нам блаженство возвращает.
В то время, летами и бедством изнурен,
Дни кончил Гостомысл, отрадой озарен,
Что мог отечества восстановить спокойство;
Но, отходя к богам, чтя Рурика геройство,
Народу завещал, да сохранит он власть,
Скончавшую его стенанья и напасть.
Народ наш, тронутый заслугой толь великой,
Поставил над собой спасителя владыкой.
Вадим
Владыкой! Рурика! Кого народ сей спас?
Пришед на помощь нам, что делал он для нас?
Он долг платил!.. Но коль его благодеянья
Казалися вам быть достойны воздаянья—
Иль должно было вам свободою платить
И рабство ваше в дар заслуге положить?
О души низкие! падущие под роком
И увлекаемы случайности потоком,
Ах! если б вы себя умели почитать!
Блажен бы Рурик был, когда б возмог он стать,
В порфире облечен, гражданам нашим равен:
Великим титлом сим между царей ввек славен,
Сей честью был бы он с избытком награжден.
Гласите: Гостомысл, геройством убежден,
Вам узы завещал, чтоб кончить ваше бедство.
Иль вольность сограждан была его наследство?
Иль мог он вас, равно как тех животных, дать,
Которых для себя всяк может обуздать?
Закрытый в гордости отечества любовью
И кровь соедини свою со царской кровью,
Под видом прекратить всеобщую напасть,
Он сыну дочери своей здесь отдал власть6;
А я тому дам дочь мою единородну,
Имея душу кто не рабску, благородну,
Стремясь отечества к спасенью мне вослед
И жизни не щадя, всех смертных превзойдет.
Рамида та цена, котору предлагаю.
Тиранов врат — мой сын!.. К ней страсть я вашу знаю.
Вы знаете, ее прельщенны красотой,
Алкали чести быть дари в родстве со мной;
Но я пренебрегал приять тирана в сына
И, гражданин, хотел новградска гражданина.
Явите, имени сего достойны ль вы.
Иль, идола рабов воздвигнув на главы,
Меня, и честь, и все ему предайте в жертву,—
Увидьте и мою вы дщерь сраженну, мертву.
Вигор
Чтобы достойным быть дражайшей толь руки,
Готов один презреть несметные полки,
Которыми престол свой Рурик утверждает.
Пренест
Колико счастия сего мой дух алкает
И сколько я мое отечество люблю,—
С оружием в руках я то тебе явлю.
Вигор
Клянусь Перуновым я именем священным,
Клянуся сердцем я, Рамидою прельщенным,
На все дерзать.
Пренест
Прими ты клятву и мою.
Вадим
О жар героев! Вас я ныне познаю!
Надежда вы граждан! отечества отрада!
(К военачальникам, с ним пришедшим.)
Поборники мои! Оставим стены града
И, пользуясь еще остатком слабой тьмы,
В те дебри мрачные отсель отыдем мы,
Где ратники мои, победою венчанны,
Питая ярости стремленья несказанны,
Котору в них возжег отечества урон,
Решились умереть или низвергнуть трон.
Вигор к героям сим последует за нами,
Пренест останется здесь правити сердцами.
Ступайте.
Военачальники и Вигор уходят.
ЯВЛЕНИЕ 3
Вадим и Пренест
Вадим
Я тебе вверяю нашу часть:
Потщись воспламенить к отечеству ту страсть,
Которая граждан героями творила,
Которую в сердцах держава затворила.
Что можешь чувствовать, дай чувствовать то им.
Сравняй себя, Пренест, с почтением моим.
Хоть в равный путь Вигор с тобою и стремится,
Но твой успех моим желаньем становится.
Блажен, когда, тебя обязан награждать,
К Рамиде возмогу твой пламень увенчать.
Пренест
И дочерью твоей прекрасною прельщенный,
И лестным мне твоим почтеньем восхищенный,
Стыжуся я, неся мою на жертву кровь,
Что жар к отечеству делит моя любовь.
И может быть, твое почтенье уменьшает
Награда, чем Вадим мне сердце утешает.
Верь мне, хотя всего превыше чту сей дар,
Но должности моей любви не вреден жар,
В котором все мое я счастье обретаю.
И если к горести Рамидою я таю,
Хотя несклонна мне пребудет навсегда,
Несчастен быть могу, бесчестен — никогда!
Увидишь ты меня, надежды всей лишенна,
За общество в твой след геройский устремленна,
Как и с надеждою равно несуща грудь,
Пренебрегая жизнь, в кровавый славы путь.
Вадим
Сего надеюсь я, Пренеста сердце зная;
Но дочь Вадимову так мало почитая,
Почто ты думаешь ее несклонну зреть
И общества в тебе спасителя презреть?
В ней кровь моя: она не будет малодушна
И — только должности своей всегда послушна —
Те сердца слабости умеет обуздать,
Которы нега в нас удобна возрождать.
Воспитанная мной, ты будешь в том свидетель,
Ей власть моя — закон, а счастье — добродетель.
Прости. Уж солнца луч, распространяя свет,
В дремучие леса меня отсель зовет.
Увы! когда уже здесь все порабощенно,
Здесь нет отечества — одно все там вмещенно,
Герои наши где, взносяся над судьбой,
Готовы умереть иль скиптр попрать ногой.
Пренест
Но дочь, не знающу Вадима возвращенья,
Почто узреть тебя лишаешь утешенья?
Вадим
Прибытие мое брегись открыть и ей:
Хоть горько для души родительской моей,
Что час свидания я с нею отдаляю,
Но я отечество себе предпочитаю.
Спешу устроить все, чтобы в грядущу ночь,
Свободу здесь узрев, мою увидеть дочь.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ 1
Рамида и Селена
Селена
Се приближается тот час, тобой желанный,
В который твой отец, победою венчанный,
Вадим, прибытием обрадовав сей град,
Рамиде принесет с собою тьму отрад.
Узришь возлюбленна родителя, героя,
Который, общества спокойствие устроя,
Ко прекращению любезной дщери мук
Приходит из своих победоносных рук
Отдать ее в венце пылающему ею.
Уверена твоей чувствительной душею,
Твое величие не чту себе в урон.
Супруга Рурика, восшедшая на трон,
Надеюсь, для меня Рамидою пребудет
И дружества вовек Селены не забудет.
Рамида
Ты знаешь чувствия Рамидиной души.
Селена, ты меня сей дружбы не лиши,
Которая мое блаженство возвышает;
Она равно мой дух плененный утешает,
Как та бессмертная, неодолима страсть,
Без коей всякое мне счастие — напасть.
Верь мне: сей блеск венца, престола возвышенье
Для чувств Рамидиных презренно утешенье!
В корысти, в гордости я сердца не гублю.
Не князя в Рурике, я Рурика люблю.
Селена
Душою обладать героя ты достойна;
Но в ожидании твоих отрад спокойна,
Готовясь к счастью быть спряженной браком с ним,
Не огорчаешь ли предчувствием каким
Души, нежнейшею любовью упоенной?
Не вопиет ли глас свободы сокрушенной?
Не вображается ль великий твой отец
Во гневе, в ярости, зря царский здесь венец?
Рамида
Почто ж смущать мое блаженство сей напастью?
И что свобода вся пред Руриковой властью?
Верь мне, родитель сам, героя зря сего,
Свободу, гордость — все забудет для него.
Возможно ль Рурика кому возненавидеть?
Чтоб обожать, его лишь надобно увидеть.
Своею вольностью лишенный всех отрад,
Не то ли чувствовал, что я, и весь сей град,
Как Рурик к нам привел торжественное войско7.
Вообрази себе сие чело геройско,
Престол божественных его души доброт,
Надежду будущих властителя щедрот,
Те очи, молнией и кротостию полны,
Когда, смирив он здесь смятенья страшны волны,
Народ признательный привлек к своим ногам.
Коль может человек подобен быть богам,
Конечно, Рурик им единый только равен.
Воспомни ты, как он, победоносен, славен,
Доволен только тем, что нам благотворил,
В своей душе за то награду находил
И, мужеством прервав плачевны наши стоны,
Отрекся здешния завидной всем короны.
Тогда народ, страшась своих возврата бед,
Слезами орошал сего героя след.
В какие горести весь град сей погружался;
Казалося, нам час последний приближался.
Всему отечеству мой дух сотрепетал,
И с Руриком весь мир Рамидин погибал.
Ты видела то все. Селена, ты бесстрастна8.
Скажи: когда б тебе вселенная подвластна
С подобострастием у ног твоих была,
Иль власти б ты своей ему не отдала?
И мира к радости, против себя правдива,
Под властью Рурика ты как была б счастлива!
Селена
Сомнения в том нет, достоин власти он;
Но если б твой отец, которому здесь трон
Гражданских всяких бед несноснее казался,
Противу Рурика к несчастью ополчался;
Когда бы, не смотря на плачущую дщерь…
Рамида
От мысли сей мой дух трепещет и теперь.
Увы! коль мне судьба толико будет злобна,
Хоть скорби не снесу мученья бесподобна,
Колико Рурика я смертно ни люблю,
Умру, но должности моей не преступлю;
И, повинуяся родительской я власти,
У ног его мои окончу все напасти...
Но нет! почто, почто мне сердце разрывать
И грудь стенящую слезами обливать?
Чего не может быть — почто мне тем терзаться
И горестнейшим толь мечтаньем устрашаться?
Мы лютость от себя сих мыслей удалим.