Это очень грело душу и все больше убеждался, что я на правильном пути. Время поездки подходило к концу, мы вышли, тепло распрощались, мужики оставили свои координаты и просили, как я приеду, чтобы заезжал.
А я продолжил свой путь на автовокзал; там я купил билет на автобус, хорошо, что отправка была в районе часа, уже жара невыносимая. Таким образом, я первый раз оказался на юге нашей большой и необъятной страны, а в жаре я невольно думал, что я там забыл? Где мой Урал с нормальной погодой во все времена года? Как тут вообще люди живут? Но я тогда еще не понимал, что это все цветочки, и что ждет меня впереди.
Я стоял и ждал на перроне автобус, и не заметил, как ко мне подошел парень моего возраста и спросил: «Ты в пионерлагерь?» Я на него посмотрел и неуверенно ответил, что да. Объясню, что такое пионерлагерь и откуда он взялся. Чтобы попасть на базу, была целая инструкция и маршрут, как до нее добраться. В конечной точке нужно было у кого-то местного или еще у кого спросить, как пройти в пионерлагерь, и знающий человек укажет направление. Мы с этим парнем познакомились, он назвался Алексеем. Если честно, его судьба после нашего распределения мне до сих пор неизвестна, надеюсь, что он жив.
В итоге мы сели вдвоем в автобус. Едем, обращаем внимание, что пол-автобуса парней разного возраста, но судя по «шмурдяку», так называют личные вещи в наших кругах, едут в те же края, что и мы, и в конечном итоге мы в этом убедились, когда водитель, подсаживая бабушку на остановке, сказал ей: «Сидячих мест нет, много ребят до хутора едет, потом станет посвободнее!» Мы переглянулись с Лехой и очень радостно удивились, что не одни. Когда вышли на нашей так называемой остановке, то увидели, что таких же, как мы, было человек двенадцать.
Мы двинулись под мост, спросить у таксистов, куда нам дальше идти. Все с баулами, хотя четко было сказано в сообщении — ничего с собой не брать, кроме паспорта и принадлежностей для умывания, но большинство боялись и не понимали, так же как и мы, куда едем и правда ли то, что нам там выдадут все необходимое. Просто, если честно, не верилось, что какая-то непонятная организация готова полностью обеспечить своего бойца всем положенным, да еще и по размеру все. Все служили в армии, ну или почти все, и, наверное, эти стереотипы и не давали покоя, поэтому мы считали, что взяли самое нужное.
Подошли к солдатскому контрольно-пропускному пункту. Нам сказали, куда идти дальше. Дорога уходила в непонятном направлении, вся каменистая, мы в тапочках и шортах, с баулами, жара просто жесть, а идти предстояло три километра.
И вот мы на месте… Первое впечатление — это ворота металлические решетчатые, через которые по факту все видно, и в принципе секретностью никакой и не пахнет; за воротами ларечек, в котором можно что-то прикупить, их было даже два: один с экипировкой, другой с продуктами. По обе стороны стояли казармы барачного типа, чуть дальше виднелись большие металлические контейнеры и совсем далеко большая палатка: как оказалась, это была столовая. Справа от ворот располагалась беседка, похожая на курилку, и в ней сидели гражданские — кто-то ждал своей очереди, кто-то приехал за своих родных получить зарплату, а кто-то выплаты за погибших и награды… Первый раз сердце немного екнуло, и я начал медленно, но верно погружаться в реальность…
Как оказалось, не зря я взял с собой пару комплектов одежды и маскхалатов, потому что проход на территорию базы в шортах был запрещен. И даже с этого момента совершенно незнакомые пацаны уже начали помогать друг другу, обмениваясь одеждой, и если у кого-то не было вообще штанов, то просто отдавали, но с возвратом, заострю на этом слове внимание, потому по итогу перед убытием за «ленточку» мы уже просто говорили: «Возьми, браток, это на память тебе обо мне, даст бог, еще свидимся…»
Нас, брат, свела судьба с тобой,
Надолго иль не очень,
И правда временен наш бой,
Проводим вместе дни и ночи.
Мы многое стране должны,
И как бы глупо ни звучало,
Мы километрами прошли,
Бывало даже без привала.
Нас, брат, с тобой не разлучить,
И нитью красной мы навеки,
На этом свете иль на том,
Не унесут друзей стальные реки.
И вот мы уже у цели, остается только перешагнуть границу забора.
Я звоню куратору, с которым общался по телефону по поводу трудоустройства. Он сказал, что через пару минут подойдет. Я взял Леху с собой, чтобы в дальнейшем держаться вместе, потому что на контрольно-пропускном пункте быстрее всех начали заводить, и, как правило, когда говоришь, что от Баварца, зачисляют в общие списки фильтра, и потом ты не знаешь, в какой отряд попадешь. Мой куратор был уже из отряда, поэтому после фильтра я уже знал, в каком мне предстояло работать, но это по-прежнему оставались мраком покрытые цифры, названия, позывные и численные составляющие отрядов, потому что на тот момент мне казалось, что отряд — ну это примерно по составу как обычная войсковая рота, но я глубоко ошибался…
Итак, подошел куратор, я ему сказал, что это мы звонили, хотя по факту я должен был быть один. Он нас завел, и пошла проверка у стеллажей на контрольно-пропускном пункте. Все, что мы видели за решеткой забора, снова по факту поменялось, хотя смотрели мы на расстоянии трех метров. При входе сразу же отключали и сдавали телефоны, нас полностью с ног до головы осматривали, чтобы никто ничего не пронес.
Тут же стоял столб фонарный, деревянный, на котором, за различные нарушения выхода на связь с внешним миром виднелись дешевые и дорогие, разных моделей сотовые телефоны, прибитые к нему гвоздями-сотками… Законы и правила одни для всех. Попадались и такие, мягко говоря, дурачки, которые пытались пронести и флешки, и телефоны, и наркоту, и прочие запрещенные предметы.
На стеллажах мы полностью разворачивали свои баулы, там колющие и режущие предметы изымались, как потом оказалось, временно. Прямо на лезвиях подписывались маркерами фамилии, конечно, досматривала служба безопасности, дальше мы их называли либо просто СБ, либо эсбэшниками.
Соответственно у молодняка они просили по пачке сигарет, кто курил, но там, наверное, можно все отдать от волнения. И вот проверка прошла, и нас небольшими группами забирали и отводили в первый барак по левой стороне. Там располагался фильтр, а с торца напротив находился штаб. От штаба до фильтра была натянута лента, на которой висела бумажка формата А4 с надписью «Фильтр». Между зданиями чуть вглубь находилась курилка и трубы отопления, на которых были те же листочки, только с пугающими надписями, типа «на трубы не садиться и не вставать, штраф пятьдесят тысяч рублей». Это все казалось смешным и необыкновенным, что за суммы, что за штрафы, так как такие же листочки были и в местах общего пользования, да и вообще везде. В туалете — «Ногами на унитаз не вставать — штраф», возле контейнеров — «Не курить — штраф», ну и так далее.
Так как людей в день приходило на тот момент — это был конец августа 2022 года — где-то человек по тридцать — сорок, нас сразу в помещение не заводили, а оставляли на несколько часов в курилке, ну и по одному вызывали в кабинет. Там уже кто-то за зданиями ложился прямо на траву, кто куда, где найдет себе место в тенечке. Так, наверное, и начинается путь и становление «боевого бомжа». Там и начинались наши знакомства, относительно короткие, но которые запомнились на всю жизнь. Об этих людях до сих пор, спустя уже полтора года, узнаешь, известно ли через кого-нибудь об их судьбе, но, к сожалению, про большую часть из них я до сих пор ничего не знаю…
Мы из наших групп вставали посменно в очередь в коридоре, чтобы не упустить свой вызов, потому что, если пропустить, когда вызовут тебя, можно было вернуться в начало и ждать по нескольку дней. Никто не церемонился, это было в наших интересах быстрее устроиться, получить жетон, чтобы посуточно начинали капать бабки. Пока стоишь в коридоре, присматриваешься ко всему, это, наверное, как и везде, смотришь, кого набирают, теоретически понимаешь, с кем предстоит работать, оцениваешь обстановку. По лицам, по манере общения, по жестикуляции, по внешнему виду можно многое понять о человеке, на что он готов и готов ли он вообще. По многим было видно, это теперь становится понятно: у них не было ясности, куда едут, зачем… В головах людей царил престиж в узких кругах компании и деньги.
И даже те мужчины среди нас, которые прошли уже не одну войну, не понимали и полностью не осознавали, что здесь будет все совсем по-другому. При этом действующие сотрудники забегали все-таки в нашу курилку и рассказывали, что чеченские кампании по сравнению с этой — просто «песочницы». Из кабинета постоянно — раз в тридцать минут — выходил человек и всех предупреждал, к чему подготовиться перед заходом, — самой главной задачей было придумать себе позывной.
Позывные в «конторе» не повторялись, а на тот момент через нее уже прошло очень много людей, и если ты себе не смог придумать или придумал, но по базе данных такой позывной проходил, с целью, чтобы не тратить время, тебе его озвучат в кабинете, причем не самый лучший… Но был один шанс его изменить в последующем — в отделе кадров на конечном этапе трудоустройства. А так перед кабинетом висел листочек, на котором были указаны не занятые позывные, например, вибратор, куник и все в таком же роде.
Что интересно, некоторые из них уже были ручкой вычеркнуты, кому-то не повезло. Я зашел в кабинет, где сидели два человека за компьютером. На мое счастье, следом за мной зашел мой куратор из отряда, потому что первым делом последовал вопрос: «К кому, в какой отряд хотите?»
Я назвал номер отряда, и следом прозвучали два вопроса подряд: «Точно ли? Уверен или нет?» На что вписался за меня мой куратор, который затмил мою неуверенность, ответив: «Оформляйте, это к нам!» И один из сидевших в кабинете на квитке, который потом отдавался на руки для прохождения врачей, службы безопасности и отдела кадров, поставил пометку с номером отряда, в который направлен боец. Ну и, соответственно, как у всех, у меня спросили, какой позывной я придумал, конечно же ответил, но такой уже был, и мне дали не то чтобы не очень приятный, однако мне он не понравился. На данный момент было поздно, и мне записали его.