Его брата звали Саня. Веселый мужичок, адыг, полноватенький, среднего роста. Мы ехали и общались в машине. Как оказалось, у них еще один братишка работал там и тоже названый, и тоже с того же двора, и вот Рашид — самый старший — и приехал за друзьями. Того недавно затрехсотило, и он уехал в Россию в госпиталь. Он был корректировщиком, большой осколок попал ему в плечо и сильно покромсал; потом во взводе огневой поддержки про него ходили легенды. Он был самым крутым и отмороженным корректировщиком, всегда работал бок о бок со штурмами, в упор в нескольких метрах находясь в соседнем доме от хохлов, корректировал по ним огонь ствольной артиллерии.
Много времени спустя про него мне рассказывали уже другие ребята, которые также знали его, например, как у него в электронной сигарете закончилась жидкость, и он с передка от штурмов бегом добежал до артиллеристов, а это без малого было девять километров, спросил жидкость, заправил и убежал обратно догонять штурмов.
И таких парней встречалось очень много, в последующем я еще расскажу об их безбашенности, подвигах и преданности своему делу. Я по-настоящему горжусь, что работал с такими ребятами и с некоторыми из них поддерживаю связь и по сей день.
Мы приехали в домик к командиру взвода огневой поддержки. Все сокращенно называли его ВОП, а я вообще не понимал, что это такое, к такому жизнь меня не готовила. Этот день промелькнул настолько быстро, что реально при таких движухах не успеваешь ориентироваться в пространстве. Новые места чуть ли не через каждый час, новые люди.
Это был обычный дом в деревне: таких свободных домов осталось много после людей, которые стали беженцами. Как правило, те люди ключи от своих домов оставляли у соседей, и соседи добровольно, не под каким-то принуждением, а порой и сами просто предлагали заселяться и жить в них, потому что, сами понимаете, что такое частный дом без жильцов. Кто родом из деревни, тот знает, что его нужно постоянно отапливать, где-то что-то подмазывать и так далее. Но, к счастью, у этого дома был хозяин, и у него просто неподалеку находился еще один, в котором жил он сам с семьей. Поэтому он просто впустил пожить в него моих командиров. Если я правильно помню, звали этого хозяина Игорь.
У него были золотые руки, и он частенько помогал нам чинить транспорт, за отдельную плату, безусловно. Только вы наверняка подумаете и вам станет интересно, сколько же он с нас брал денег? И здесь вы не угадаете, потому что всем тяжело во время войны, особенно мирному населению, люди просили все что угодно, только не деньги. Мы и просто так им помогали часто сухпайками, одеждой, деньги даже давали, особенно детишкам. Многие под словом наемник понимают какого-то кровожадного дядьку с оружием в руках, руки по локоть в крови, но это не так.
Здесь были люди другого покроя и пошива. Многие, как и я, офицеры запаса, которые по каким-либо причинам, цитируя нашего шефа Пригожина Е. В., вечная ему слава и память, стали не угодны в нашей армии или имели свое мнение, которое им не давали реализовать. И вот здесь мы все свои задумки воплощали в жизнь, советовались друг с другом, ни одно решение не проходило мимо обычного бойца, здесь командир был народным избранником.
В конечном итоге, когда командир принимал решение на выполнение боевой задачи, не важно, в каких подразделениях кто бы ни служил, никто не перебивал и не высказывал своего мнения, но и ответственность за все возлагалась на командира, и в случае неуспеха можно было серьезно вляпаться. Но всем, подчеркиваю — всем, это нравилось, и люди раскрывали себя. Начинали работать самые невероятные заповеди и законы полководцев всех времен, про которые в армии уже забыли и привыкли опираться только на узкие знания из учебников. Видимо, преподавать так стали в военных учебных заведениях, а то, что учебник — это всего лишь общая основа, от которой просто нужно оттолкнуться и мыслить масштабнее и глобальнее, предупредить забыли.
Так вот, приехали мы в домик, нас с Рашидом оставили в беседке, а потом для проверки наших знаний вызвали для личного общения с командиром. У командиров всегда были свои вопросы для проверки знаний, простеньких, но нужных обычному бойцу. И если он ими уже на тот момент обладал, в последующем из них тоже получались хорошие командиры. Плюс очень важны личные качества, как человека, здесь человечность присутствовала во всем, и мне даже очень нелегко было перестроиться после своих армейских привычек.
Когда появился командир, он подозвал сначала Рашида — начались элементарные вопросы: кто, откуда, о семье, о специальности. После чего он задал простой пример на вычисление в уме, ответ у него уже был, потому что пример был один и тот же для всех. Он растерялся, а тем временем и я думаю, какой пример он меня спросит, и как бы не упасть в их глазах.
Но все перевелось в шутку, и он перешел к моей персоне, спросил, что я закончил, сказал, что знает такой вуз, и к моей радости, не дал никакого задания решить пример. По его распоряжению меня отправили на точку, где меня должны были дообучить, а Рашид остался там в соседнем доме на этой точке. И тут я снова расстроился, что и с ним нас разлучили.
Водителю поставили задачу, чтобы он меня довез и передал командиру. У меня не было ни денег, ни сигарет, — ничего, и сутки почти ничего не ел. Водитель, уже не помню, как его звали, пусть будет Вован, угостил меня уставными сигаретами, энергетиком, привез и передал командиру. Еще у меня был сухпаек, выданный на прежней точке, и я очень ждал, когда же все-таки раскрою его и поем.
И вот с тех пор уже начались моменты и для наших подвигов, и для внесения их в историю России в боях за Донбасс и по освобождению многих населенных пунктов, что в конечном итоге подразумевало собой взятие под наш контроль города Бахмут, или освобождение русского города Артемовска.
Глава 2. Волшебник
В этой главе я бы хотел увековечить память ребят из своего первого артиллерийского расчета гаубицы Д-30 с командиром, имевшим позывной «Волшебник». Это одна из глав моей и нашей общей жизни с ребятами, и эти истории не вырвать из книги, так же, как и настоящие позывные и имена.
Когда я прибыл на позицию, командир меня принял хорошо, как и все ребята, находящиеся на пункте управления. Кто-то также дообучался перед боевой работой, а кто-то уже непосредственно работал. Это была артиллерийская позиция, состоящая из двух гаубиц Д-30. Однако после всех обещаний, очень быстро я попал в красную зону.
Двухэтажный домик, в котором раньше было рыболовное хозяйство и кафешка, находившийся на берегу Углегорского водохранилища… На другом берегу виднелись недавно освобожденные Углегорская ТЭЦ, самая большая ТЭЦ в Европе, и небольшой населенный пункт под названием Новолуганское.
Командира звали Илья, он меня познакомил со всеми, опять приходилось всем рассказывать историю своего прихода в контору. Скрывать друг от друга информацию о себе смысла не было, потому что все равно бы все узналось со временем. И тут, обходя и осматривая помещение, в одной из комнат я увидел гору сухпайков — слюна текла, наверное, до водохранилища. Мне нужно было где-то разместиться, и мне предложили либо на втором этаже, либо на первом, с небольшой оговоркой, что на втором этаже жили парни-кашники, а на первом добровольцы с гражданки, которые назывались ашниками, потому что номер жетона начинался у нас на букву «А».
Почему у него пацаны со второго этажа вызывали недоверие, это было ясно, потому что это были первые три кашника во взводе огневой поддержки. До этого они работали только в штурмовых группах, непосредственно на передке, но дали добро брать и к нам, если действительно человек обучаем и принесет пользы больше у нас в артиллерии.
Но я без какого-либо сомнения сказал, что размещусь на втором этаже. Поднялся на второй этаж, спросил у парней, есть ли где у них там кости бросить, они приветливо сказали, куда можно будет упасть. Мы с ними познакомились и подружились на долгое время — как оказалось после.
Сроки, которые они оставили в тюрьме, были самые разные, да это уже и не важно, потому что на всем пути общения с такими же ребятами, как они, я их в душе давно приравнял к обычным добровольцам, и жетон уже никакой роли не играл, ведь вместе мы прошли многое и ни разу не отказывали ни в помощи, ни в поддержке. Словом, мы варились в одном котле.
Их позывные соответственно мною на данный момент переделаны, чтобы читатель не путался, о ком конкретно идет речь, но и с сохранением секретности. «Колдун», «Райх», «Дэльта». «Дэльта» был самый старший из них, легенда суровых девяностых, из-за которого в свое время трепетала одна из областей нашей необъятной страны. Он был высокий, коротко стриженный, мощный, но высох от камер-одиночек, ведь отмотал на тот момент уже двадцать один год из двадцати пяти. Ему было около пятидесяти трех лет. Своеобразный, с философским мышлением, очень начитанный и интересный как собеседник. Колдун, по его рассказам, присел на десяточку по глупости, ему отправили нехорошую посылку, которая определяла срок отбывания наказания. Худощавый, маленький, лет тридцать пять ему было, веселый парнишка, на тот момент он уже отмотал лет восемь.
Вот и думаешь, сидел бы и сидел свои оставшиеся два года без риска для жизни, вышел бы и продолжал жить… Это я хочу написать в защиту кашников как людей и личностей в целом. Да, по различным новостям по нашему узкому фронту проходили и некоторые плохие слухи про них, но как говорится, в семье не без урода. А ведь не единичны были случаи, когда ребятам оставалось сидеть и три месяца, и два, и десять дней, но они шли в этот ад, пытаясь хоть что-то исправить в своей жизни, в жизни своих родных, чтобы потом не говорили, какой папка у того или иного был негодяй и подлец, в разговоре с ними. Я слышал тысячу причин, и ни одной причины оправдания, что где-то он получил свое наказание незаслуженно. Опять-таки не говорю за всех, а только за тех, которые попадались на моем жизненном пути. Сейчас кашники уже не те…