И они по праву стали героями, по праву всю свою вину они искупили кровью и заслуживают рая на том свете, кто не дожил до нашей общей победы.
Райх — парнишка моего возраста, чуть помладше, отбывал свое наказание за закладки, он тоже был интересный собеседник, а спустя полгода стал еще мужественней, серьезнее, как будто вообще другой человек. И вот мы поселились вчетвером, каждый день готовили из того, что было, обед, в основном это сухпаи и что-нибудь из россыпи, россыпью у нас назывались просто овощи, крупы, одним словом все продукты, которые предстояло еще только приготовить. Райх всегда лишковал с перцем. Ребята помогли мне найти и принести кровать и обустроиться на новом месте.
Но меня уже тянуло к новым знаниям, и я постоянно спрашивал у командира, когда начнутся занятия. Корректировщики у нас делились на тех, кто числился в штате штурмовых взводов и осуществлял разведку и корректировку огня штатных вооружений подразделения, и тех, кто был в штате взвода огневой поддержки, они работали в интересах штурмового отряда и осуществляли огневое поражение противника из всех крупнокалиберных средств артиллерии. Таким образом, меня зачисли в штат взвода огневой поддержки корректировщиком. Но первый день помимо моего обустройства на месте был веселым.
Забегает парнишка к командиру, весь на панике, и говорит, что нужна похоронная команда, чтобы взяли с собой ковры, пленку и лопаты. Он прибежал с командного пункта отряда, и для объяснений времени не было. Ну и мы, конечно, попали в эту команду. Сентябрь, жара неимоверная днем, а ночью холодрыга, температура опускалась до нуля. И вот мы начали все напяливать на себя: броники, каски, балаклавы, разгрузки, автоматы… Лица тогда мы еще скрывали от гражданских, напомню, что нас по юридическому факту тут не было, а в городе, как я узнал потом, мы находились недалеко от Светлодарска, в дачных массивах, он делился на две половины — на проукропски настроенных и наших. Поэтому нам нельзя было показывать своих лиц в целях безопасности не только своей, но и наших родных, находящихся дома.
Бывали случаи, что недобросовестные сотрудники по глупости выкладывали фото в соцсети, и потом какая-нибудь бабушка подходила и показывала фото его родным около дома и соответственно предлагала работать на спецслужбы Украины. Это и были те самые спящие ячейки диверсионно-разведывательных групп в наших городах, о которых я писал ранее. И вот мы пошли до места расположения командного пункта отряда. По дороге этот парень нам рассказал, что произошло.
Взяли ребята на передке в плен двух нацистов… Как правило, против нас все это время стояли нацбаты «Айдар», «Азов», «Кракен». Привели на допрос, они не сознавались, хотя у обоих были нацистские татуировки по всему телу, свастики, орлы Третьего рейха и так далее. Один оказался очень дерзкий, начал чуть ли не бросаться на наших, и его угомонили саперной лопатой… Вот его и нужно было взять, тихонечко вывезти, чтобы не видели гражданские, и прикопать. Вообще, тогда командный пункт отряда, мы не понимали, что это за место, а потом при его названии мурашки пробегали по телу, и создавалось впечатление, что лучше пойти за провинность в штурмы, чем попасть туда. Мы туда пришли, но кто-то за нас всю работу уже выполнил, и мы пошли обратно, а по дороге какие-то бабушки крестили нас вслед, а какие-то плевались. Все это казалось таким диким, не с экранов телевизоров, а воочию наблюдать.
Все мы вернулись уставшие, а Дэльта в особенности, — столько времени провести в камерах-одиночках, без нормального питания, а тут резко такие пешие прогулки, его чуть ли не шатало, и пот катился от слабости градом. Наконец-то вечер, пошли искупаться на озеро, вода за ночь еще не сильно остывала, но уже была прохладной, там же и стирались, и ловили в свободное время на оставшихся от гражданских спиннинги окуньков. На территории жили трое гражданских: один дедушка, другой мужчина средних лет и малой парнишка.
Мы их постоянно подкармливали и давали курить, если было, а они взамен выполняли некоторые бытовые задания, если мы просили.
Хотел бы небольшой очерк сделать, краткую историю рассказать, которая также войдет в эту книгу, но уже позже. После написанного стихотворения мне скинули эту фотографию, которую когда-то скидывал я этому человеку. Это апрель 2023 года, Бахмут.
История, значит, была такая… Мы переустанавливали орудие, пушку Д-20, после ее перестановки и ориентирования положено два-три выстрела сделать, чтобы станины сели, пушка встала на свое место. Точность стрельбы соответственно улучшается, потому что она уже не «играет» на почве. Мы, соответственно, все сделали, и я запросил у старшего начальника точку, по которой можно сделать эти посадочные выстрелы… Точку он мне дал без кодировки, простые координаты X, Y. Я, соответственно, вычислил по артиллерийской программе, даже не стал смотреть по карте, что это за точка, и сделал два выстрела, больше не потребовалось, потому что грунт был мягкий. Сидим мы дома — все хорошо, прибегает Виталя (Брезент), он на тот момент уже был в саперах. А он знает, как я к вере отношусь, и говорит: «А ты знаешь, куда ты сейчас стрелял?»
А мы работали на одной радиоволне, и он слышал координаты и решил ради интереса посмотреть, что за точка.
Я говорю: «Нет, да мне как бы и без разницы…»
Он открывает на карте точку и показывает на храм почти в самом конце Бахмута… Противник, как оказалось, не меняя своих традиций, снова посадил на колокольню снайпера и корректировщика, а в самом храме устроил убежище. Я бы честно, может, и не стал стрелять по этой точке, взял бы уже сам себе другую… Я говорю: «Виталя, иди в задницу, все настроение испортил».
Прошло времени недели три, наверное, я постоянно думал об этом, лишь бы не попал, а прилеты, тем более от 152-миллиметрового, так быстро не зарастают на земле. И тут я увидел это фото… Вот то, что я на нем отметил два прилета, это мои, и какова же была моя радость… Во-первых, я знал, что пушка по направлению у меня стреляет очень точно, а, во-вторых, на дальность стрельбы влияет порох плюс она еще не села полностью, и мои снаряды не попали в храм! Слава богу за все!
У меня продолжался «молькинский синдром», очень сильный душащий кашель мучил меня. Что я только ни пытался с ним делать, но понимал, что без хороших дорогих антибиотиков тут не обойтись, но, к моему сожалению, первая зарплата и «окопные», или «пенсия», как мы ее называли, должна была прийти только в октябре. Во дворе мы даже на костре грели кирпичи, и мои друзья помогали ставить их на грудь через несколько полотенец, но и это не помогало.
На управление позицией периодически приходили парни из расчетов, все больше и больше я обретал знакомств. На следующий день начались занятия, их стал проводить старой закалки артиллерист, который также по зову сердца приехал работать в контору.
Он родом был из Харькова, но после развала Советского Союза продолжал жить и служить в России, а там осталась у него матушка. Он обучал всему с нуля, а я уже имел эти знания, поэтому было не особо интересно. И вот мы стоим на втором этаже около окна, о чем-то беседуем, и по озеру два раза что-то прилетело. Выглядело, признаться, красиво, тем более мы еще не знали, что такое прилет и какие последствия за собой несет. Нас резко спустили вниз, и мы опять в непонятках, что случилось, хотя прилет случился в метрах трехстах от нас, но вода его заглушила, поэтому ни дрожи земли, ни разлета осколков мы не ощутили, поэтому, наверное, даже и не напугались.
На первом этаже жили еще два паренька моего возраста, которые также обучались корректировке и уже завершали свое обучение. Это были два друга, вместе приехавшие сюда, на гражданке они с коптеров снимали праздники. И каково было мое удивление, когда я увидел, как виртуозно они управляют ими, мастерство высший класс.
Командир вечером решил собрать нас и посмотреть, что мы умеем. Он давал цели, которые мы должны были найти на онлайн-карте, и также при подъеме птички найти на местности. После чего указывал место предполагаемых разрывов после выстрела, и мы должны были более точно скорректировать на цель различными способами: по сторонам света (от цели к разрыву или от разрыва к цели), дальше (ближе) правее (левее), или по координатам разрыва. Он удивился, что за столь короткое время я это уже все научился делать.
На следующий день уже я начал обучать и показывать, что собой представляет квадрокоптер и как с ним обращаться. Эти занятия я проводил со своими друзьями, с которыми жил на втором этаже. Я был далек от артиллерии и всего, что с ней связано, поэтому, когда я заходил на командный пункт и видел какие-то тетради с расчетами, на телефонах какие-то программы, я в это даже не хотел вникать, только от увиденного у меня уже дымилась башка.
Вечером я ради интереса и для знакомства с остальными попросился со штатными вычислителями пройтись по их позициям. Мне было интересно, как выглядит пушка вживую, снаряды, как стреляет и все тому подобное. На позициях также меня принимали тепло и с расспросами. На первую мы пришли к командиру позиции с позывным «Феномен», его орудие стояло сзади нашего дома, где мы жили, в ста пятидесяти метрах, поэтому с непривычки, когда они производили выстрел, я ходил и нагибался от испуга, потому что это было неожиданно и очень громко.
Для сравнения, потом я уже стрелял на орудии даже без наушников и только изредка на самых больших зарядах прикрывал уши руками, потому что можно получить легкую контузию. Ребята все веселые, дружные, друг друга подкалывали местами, периодически вспоминая прикольные моменты из своей работы, и никто не вспоминал ничего плохого, хотя, как оказалось потом, было всякое. Но и я, слушая их, думал, как же весело и быстро пройдет моя служба, каждый из них уже как минимум был в командировке четыре месяца, а я всего лишь пару дней, хотелось и плакать, и смеяться, сколько еще предстояло месяцев пробыть здесь. Но было интересно, поэтому дни летели, я их даже не замечал, мне всегда было мало событий.