Люс шел с правой стороны дороги сразу за старшим, неся на себе огромный, больше человеческого туловища рюкзак, с пристегнутым к нему спальником, а в руках — два баллона воды. Ноши, которые казались ранее еще легкими, теперь становились все тяжелее и тяжелее с каждыми десятью метрами. Пройдя по этому бездорожью километра три, пришлось остановиться, так как многие посчитали, что придется скинуть с себя лишний груз, который мешает экономить силы. Люс также снял с себя рюкзак, если уж группа сделала остановку, хоть и мог выдержать еще и не такую нагрузку физическую, но на всякий случай решил скинуть часть пайка и одежды в траву.
«Главное дойти, а там разберемся», — пронеслась мысль в голове Люса. И вот, упаковались и снова продолжили движение, уже четвертый километр пошел. Луна освещает часть пути.
«Черт его знает, хорошо или плохо это, когда луна», — констатирует ситуацию мозг Люса.
Пока вроде тихо, группа идет молча, упорно, и все это даже кажется бойцам, которые только-только вот попали в такую ситуацию, интересным, и в то же время организм устает, потому в мозг прокрадываются мысли: «а черт бы вас всех побрал, дойти бы побыстрее». Затем, пройдя еще четыре с лишним километра, по команде сопровождающего свернули вправо, к оврагу. Шли долго друг за другом в колонне по оврагу, спускаясь в низины и поднимаясь по ним, проходя через кустарники и целые невысокие заросли. Луна то пропадала, а то появлялась снова в небе… Выбираясь из оврагов, быстро проходили открытые места и снова попадали в низины, двигаясь так долго и нудно, молча и все так же упорно. Дорога по этому полному бездорожью по низинам, оврагам и овражкам составила около восьми километров…
Вот и первые строения видны, уже раннее-раннее утро, но еще не светло совсем. Группа зашла в село. Длинная улица из двух рядов домов, и улица эта похожа даже была на какую-то ветку села, что-то вроде деревеньки, примыкающей к самому селу. Завернув налево, вошли в разбитый, неухоженный двор. Слева, в свете луны, просматривался сарай, старые доски которого похожи на свисшую испорченную одежду убогого бомжа. Пройдя мимо этого сарайчика, бойцы могли видеть длинное низенькое строение, покрытое серой шпаклевкой. Низкие двери и несколько грязных, запыленных окон было в этом строении.
«Хозяйство…» — пронеслось в голове Люса, и этим словом он констатировал тот факт, что похоже эти строения представляют собой склад всякого деревенского хлама, который сейчас и не нужен более никому, даже бывшим хозяевам, убежавшим в ту или иную сторону от войны.
Завернули влево на крыльцо дома, начали по одному за старшим заходить внутрь веранды, затем прошагали по сеням метра четыре и вошли внутрь дома. Здесь большая комната, освещенная фонариком, пристроенным на диване, или, так скажем, на остатках того дивана, во что он превратился за последнее время. Диван стоял у стены напротив узеньких окон, что находились сразу у входа слева в шагах трех. Сам диван этот спинки не имел, был разложен, и во многих местах его торчали из больших рваных мест клоки поролона. Это я передаю здесь саму обстановку войны, ту действительность, в которой происходит все это действо, и потому пытаюсь показать ту жизнь в деталях и без прикрас. И чтобы больше было для тебя, читающий эти строки, понимания происходящего, сравню этот диван со старым сюртуком из каких-нибудь прошлых веков, сюртуком не только выцветшим, но местами мокрым и грязным, висящим в старом сарае, пропахшем застарелым гнильем и отдающем плесенью. Так смогу точнее передать состояние вещей в заброшенных домах, где приходится останавливаться бойцам. Это потом, что возможно еще, приводится хоть в какой-то порядок, а если это только временное пристанище, то здесь… главное, просто «приложить голову до утра», как говорится. Это было временным пристанищем для группы, как и для других групп, которые до этого момента в заброшенном доме побывали уже.
Итак, большая комната с диваном и еще одна комната, поменьше, в которую вел вход прямо из этой же комнаты. Этот проход был справа чуть наискосок напротив входной двери в дом. В маленькой комнате фонарик осветил большую тахту, покрытую то ли ковриком, то ли жестким покрывалом. Люди наконец-то сбросили с себя рюкзаки, есть не хотелось, а хотелось только спать. Начали устраиваться на том, что было, чтобы где-нибудь прилечь и наконец-то уснуть. Сбросили с себя бронежилеты и разгрузки, которые все же оставили под рукой, а кто-то и не снимал с себя ничего, другие все же решились снять бронежилет и пристраивали свои разгрузки у себя под головой. Спальники не распаковывали. Все оставалось так, как принесли сюда. Но кто-то в той большой комнате уже поставил кипятить чай. Там несется караул. Ночью все равно будут нести все по часу дежурство на веранде. Так надо — кто-то один должен отвечать за жизни всех, пока группа отдыхает. Пост, или, как здесь говорят, «фишка» — это святое. Заснули быстро, и вот уже кто-то из бойцов в темноте, при тусклом свете фонарика, трогает Люса за ногу, бережно его подталкивая. Люс, полусонный, сразу поднимается со своего места и, забирая с собой бронежилет с разгрузкой, бредет в большую комнату, где начинает на себя надевать эти латы. Затем выходит на веранду…
Тишина, отдает холодом, уже все же ноябрь, и ночью теперь далеко не тепло. Да, погода здесь на Донбассе гораздо уютней и теплей, ласковей, чем в средней полосе России или там, на Севере где-то, но это днем и при условии, что ветра с дождем нет, а ночи, да еще и в осенний месяц под зиму, конечно, холодные. Благо одежда верхняя демисезонная и под бушлатом есть теплая военная куртка на молнии, что обычно и выдается всем вагнеровцам в такое время года. Час прошел быстро, и Люс, пробравшись к своему месту, снова заснул, но не сразу. В голове крутились события в учебном центре «Дружба», вспоминалась спецподготовка, когда их расчет из четырех человек готовили к работе на СПГ-9. При Люсе четыре расчета на «Дружбе» готовили. Учил курсантов старый профессионал, знавший свое дело как свои пять пальцев и владевший всеми нюансами работы на СПГ-9 и других боевых смежных этой системах. Инструктор Люса прошел Африку и Сирию, и потом еще не раз Люс вспомнит своего инструктора добрыми словами.
Утром поднялись рано. Привели себя в порядок, приготовили крепчайший чай и разогрели пайковую еду на сухом спирте. Затем еще отдыхали, разговаривали и курили. С выходами на улицу сопровождающий всех предостерег, и потому бойцы ходили только по самым необходимым биологическим надобностям недалеко за сарайчик, стоящий во дворе, и то быстрыми шагами или бегом, прислушиваясь к тому, нет ли в небе жужжания «птички». А уже после полудня примерно старший группы объявил, что получен приказ по рации выдвигаться на позиции… Бронежилет, разгрузка, каска, рюкзак за плечи и гранатометы с собой, а также нужно взять оставшуюся воду, кто не сбросил ее еще в пути. Да, часть баллонов сбросили многие, а другие просто выкинули из рюкзаков одежду и часть пайков, и забили сколь смогли освободившееся место бутылками с водой. Читатель, может быть, скажет, что 15 километров пути это небольшое расстояние, но скажу так, что бойцам ночью пришлось идти нагруженными под завязку, а это кроме большущих рюкзаков, гранатометов и воды в руках, еще и бронежилет, разгрузка, набитая магазинами, да еще дополнительный боекомплект в маленьких рюкзаках. И все это по бездорожью, путаясь в кустарниках, шастая по оврагам и бегом перебегая открытую местность… Вы тут еще должны не потерять своих, когда идете, не отстать от группы, ведь это ночь. Вот и подумайте, как ваш мозг будет работать в такой ситуации, выбирая варианты, как вам лучше сэкономить силы, а еще каждый из вас все равно подозревает ту вещь, что по прибытию на место вы можете и не отдыхать, а в бой вступить. Все понимают, что не на прогулку вышли.
Примерно после часа дня группа вышла из Отрадовки в сторону позиций. Шли как обычно молча, продвигаясь по зарослям многочисленных кустарников и деревьев, разросшихся за время войны лесополос, часто превратившихся в маленькие лески. Уже через полтора километра дошли до первой попавшейся на пути группе точки, и после недолгих переговоров по рации сопровождающий оставил на этой позиции, представляющей собой неглубокие окопы, четырех бойцов, причем трое из них были из того самого расчета СПГ-9, в котором состоял сам Люс. В такой ситуации никто не спорил: если так надо, значит так надо. То есть Леня, Саня и Иван, с которыми вместе Люс готовился еще в учебном центре «Дружба», оставались здесь.
Группа продолжила движение, пополняя по пути точки, на которых требовались люди. Переходя овраги, спускаясь по ним вниз и поднимаясь по их крутым склонам, продвигаясь по «кабаньим» тропам среди деревьев и кустарников, наконец-то остатки группы из четырех человек, в том числе и Люс, дошли до самого передка, почти до линии соприкосновения с противником. Здесь уже группа рассосалась кто куда. Люс, оценив обстановку, решил найти старшего точки. Среди деревьев и кустарников в окопах находились бойцы, хождений по территории здесь не допускалось… Неглубокие окопы, чуть выше колена, а где-то чуть ниже пояса, с полтора метра глубиной, были накрыты черными пакетами, в которые обычно паковали двухсотых, но такие пакеты хорошо спасали от дождя, и потому ими накрывали крыши окопов и блиндажей. Высота крыши была разной, где-то по самый уровень земли, только чтобы нырнуть в окоп со ступеньки, с которой еще можно и отбивать атаки противника, а также стоять на посту, а где-то поднималась даже на полметра и с метр и более даже от уровня земли. В качестве перекрытий, кроме пакетов, часто служили еще и старые замызганные спальники, или изредка бревнышки, заложенные сверху бронежилетами, хорошо защищающими от осколков. Все это маскировалось ветками от деревьев. Подпорками для крыш служили те же деревья, специально сломанные для этого, или просто бывало, что и не сломанные, толстые и тонкие деревья приспосабливали в качестве подпорок крышам. Так было и здесь.
— Здравствуй, брат. А командир где у вас? — спросил Люс бойца, сидящего в окопе, что находился между двумя деревьями и был сверху перетянут черным пакетом.