– Далеко ты от дома ушла, – тяжело вздохнув, проговорила, крепче взявшись за ветку, набрав воздуха полную грудь, потянула следом за провожатой, добавила, – согласна, собака противная.
Спустя, наверное, полчаса, мы как и сказала Мей, обойдя холм, увидели первый домик с покосившимся забором, с развалившимся сараем во дворе и двумя поросятами в луже у колодца.
– Дом наш, – гордо проговорил ребёнок, ускорив шаг, – вон дымок тянется к небу, мама воду греет, надо быстрее хворосту принести.
– Угу, – кивнула, устало зашагала за девочкой, радуясь, что идти было совсем немного. Мысленно восхищаясь силой и выносливостью маленькой девчонки.
Наше приближение, конечно, не осталось не замеченным, стоило только подойти к калитке, как раздался звонкий грозный лай небольшой рыжей собаки. Следом скрипнули давно не смазанные петли, дверь распахнулась и из невысокого домика выглянула женщина лет сорока пяти, в платье из серого сукна длинной до пят и мокром переднике.
– Мей? Кто это с тобой? – Обеспокоенно пробормотала прачка, спеша навстречу дочери, не спуская от меня подозрительный взгляд.
– Тьяна я, Мей встретила у ручья, – торопливо проговорила, чтобы женщина попусту не волновалась, но та в два шага преодолев разделяющее нас расстояние, спрятала дочь за спину, спросила:
– Девица что ли?
– Да, – кивнула, понимая, что объяснение о моём странном виде, то, что я рассказала её дочери, женщину точно не устроит, неловко улыбнувшись, произнесла:
– От хозяйки сбежала, долго плутала по лесу, вот вышла к деревеньке вашей.
– Мам, она мне помогла, вон какое дерево принесла, на пару дней хватит, – заступилась за меня девочка, шёпотом добавив, – ещё у неё пирог есть и яблоко.
– Мей! – Прикрикнула на дочь женщина, смущённо стиснув передник, представилась, – Вериной меня кличут, проходи, устала поди.
– Есть немного, деревце больно тяжёлым оказалось, – как можно добродушней улыбнулась, мысленно радуясь, что, пробираясь по лесу, успела снять бутафорские усы, да брови и смыть с лица грим, иначе перепугала женщину и ребёнка до икоты, – а пирог у меня и правда есть, буду рада, если составите компанию.
– Мам, – прошептала девчушка, заметив на лице Верины что-то для меня неуловимое, радостно пискнув, рванула в дом, на ходу прокричав, – отвар налью.
– Мей поди рассказала, что совсем туго стало у нас, – пробормотала женщина, печально вздохнув, – как муж потоп, так всё и покатилось. То староста с распиской пришёл, где Броди тому задолжал монет. То вдруг гуси разом пропали со двора, свиньи полегли, вон две только остались. Корову в лесу задрали и чего она только там делала, а с пастуха какой спрос, мальчишка ещё совсем, что мой Рори. Вчера с Лурда мистер Ичен приезжал, сказал, новый налог объявили, с каждого человека по талу в год в королевскую казну выплатить надо, а где ж его взять? Только дом продать если и, то на пару лет хватит.
– А много старосте должны? И расписка, где эта, что муж ваш оставил? – Спросила, после длительного молчания Верины.
– У Шимуса расписка, сказал, отдаст, когда долг верну, – махнула рукой женщина, виновато улыбнувшись, продолжила, – я почему болтаю, ты уж прости Мей, она дитя ещё, говорит, что думает. Мы пироги теперь только по выходным едим, но отваром, лепёшкой с салом я тебя накормлю.
– Спасибо, но пироги надо съесть, иначе испортятся, – настояла на своём, стаскивая со спины мешок, отправилась следом за Вериной.
– Готово, – обрадованно воскликнула Мей, расставляя щербатые чашки на стол, сразу, как только мы вошли в небольшую комнатку. Где большая печка занимала большую часть стены, у второй ближе к столу стоял буфет с посудой, сундук у двери, над ним деревянные крючья, вместо вешалки. Стол со скатёркой, за которым некогда сидела большая семья, три табурета рядом. Широкое окно с кисейными занавесками и чёрным с белыми ушами котом, который вальяжно развалившись на подоконнике кверху пушистым пузом, громко сопел.
– Хорошо, а то во рту с вечера маковой росинки не было, – проговорила, доставая из мешка свёртки с пирогами, вяленым мясом, парой ломтиков отварного и четыре яблока.
– Пирог с чем? – понимающе улыбнулась Верина, достав чашку из буфета, – греть надо?
– С капустой остался и ягодой, – ответила, разворачивая свёрток, – как раз четыре кусочка осталось, один Рори отложи.
– Да? – Вскинулась девчушка, сразу же убрав небольшой кусок в сторонку.
– Верина, а комнату мне сдашь? Хотела пожить в Сугрене, осмотреться.
– Ой! Тьяна, да разве у меня удобно, – взволнованно воскликнула женщина, медленными глотками отпивая из своей кружки, – у меня и подать к столу нечего, да комната пуста почти.
– Кровать есть?
– Есть.
– Ну тогда мне подойдёт, а с едой решим, – проговорила, подтолкнув второй ломтик отварного мяса Мей, продолжила, – тал в месяц буду отдавать.
– Что ты! Дорого больно! Пятнадцать медных монеток и хватит, – испуганно всполошилась женщина, быстро добавив, – без стола.
– Договорились, – объявила, так и не притронувшись к пирогу, поднялась из-за стола, спросила, – какую комнату выделишь? Верина и нет ли у тебя платья какого, а то в таком на улицу стыдно выйти, хорошо ваш домик у самого леса стоит.
– Есть одно, берегла, думала, с Броди в Лудр съездим, – пробормотала женщина, быстро поставив кружку на стол, не глядя на торопливо жующую Мей, вышла скрытую рогожкой дверь, – идём Тьяна, комнату твою покажу.
Спустя час, умытая, причёсанная и одетая в длинное до щиколотки платье из светло-зелёного сукна, чуть зауженного на талии с медными пуговками на лифе. Я решительно вышла из дома Верины, но прежде вытащив из поясной сумочки, которую прятала под одеждой пять золотых монет. Надеясь, что этого хватит, выплатить долг Броди, купить муки, мяса, крупы и прочих продуктов, предварительно вызнав у болтушки Мей, чего в их доме не хватает. Получилось, что всего. Неделю назад Верина сильно приболела, работу не брала и всё, что в доме было они успели съесть.
– Не перепутай! Дом старосты сразу за белой изгородью, только нет у него работы, зря идёшь! – напутствовала меня Мей, забравшись на едва стоящий забор, который того и гляди вот-вот завалится.
– Спасибо, – помахала маленькой подружке, спускаясь вниз по тропинке, где вдоль берега у реки Сугрень, в чью честь была и названа эта деревенька, раскинулись одноэтажные домики.
Глава 15
Деревня Сугрень ничем не отличалась от остальных, где я уже успела побывать. Те же домики, небольшая торговая площадь. Лавки, где продавали выпечку, мясо, молочные продукты. Крупы, муку, соль, сахар, специи и прочую бакалею чаще всего привозили в рыночный день. Среди столиков с крынками масла, мешками с крупами, можно было купить гусей, кур и даже крыс. Проходя мимо деревянного короба с дырочками, из которых торчали серые усатые морды, я невольно поёжилась. Сделав себе зарубку, спросить у Мей на кой сдались эти крысы и кто их покупает.
Прогуливаясь между лотками с мясом, рыбой и сладким товаром усатого пасечника, я хоть и переоделась, всё же привлекла к себе внимание. Деревня маленькая, всего-то домов тридцать и, как и сказала Мей, все здесь друг друга знают.
– Приехала, что ли к кому? – Вскоре окликнула меня сухонькая старушка, слепо прищурив глаза, окинула меня внимательным взглядом, спросила, – комнату ищешь? У меня свободная есть.
– Нет, я к тётке приехала, у неё поживу, – отказалась от предложения немного жутковатой старухи, чем-то неуловимо напоминающая мне ту, что заслала меня в этот мир.
– А кто така? – Не отставала старая, пришлось поведать историю, которую мы загодя обсудили с Вериной.
– К тётке Верине приехала, одной тяжко с хозяйством управляться, да и тётки подсобить надо, – ответила, отвернувшись от приставучей бабки, спросила у патлатого мужика, торговавшем рыбой, – почём за хвост?
– Три медяшки возьму с маленькой, пять за эту, – ответил рыбак, чуть помедлив, добавил, – Даксом меня кличут, ежели ты родня Верины, то по монетке сброшу.
– Угу, я Тьяна, племянница Верины, – задумчиво проговорила, заглянув рыбе в глаза, потом проверила жабры, убедилась, что она свежая, сказала, – ты отложи эту и эти три, я сейчас до старосты схожу и заберу. Вот задаток оставлю, чтоб всё по чести было.
– Отложу Тьяна, а чтоб не попортилась, в лист лопуха заверну.
– Спасибо, – поблагодарила, украдкой покосившись на всё ещё стоящую старуху возле лотка с упряжью, сёдлами и прочей амуницией для лошади, ускорила шаг, беглым взглядом примечая, что у кого можно купить.
До большого каменного дома старосты добралась вполне благополучно. Всего дважды меня облаяли местные собаки и один раз из-под телеги выскочил лохматый весь в колтунах рыжий кот. Остановившись у больших ворот, попыталась заглянуть во двор через забор палисадника, но тот оказался слишком высоким. Стук в массивную, запертую дверь ничего не дал, и мне осталось, лишь только звонко свистнуть, мысленно поблагодарив за науку маленького Дика – канатоходца.
– Кто хулиганит! – Вскоре раздался недовольный голос, дверь распахнулась и на улицу вышел невысокий, похожий на бочку мужичек. Оторопело уставившись на меня, он оглядел улицу, изумлённо буркнул, – ты что ли свистела?
– Нет, как можно! – Возмущённо воскликнула, прижав ладони к щекам, сердитым голосом проговорила, – мальчишки пробегали! Вы кто? Мне староста Сугрени нужен.
– Я староста, а ты кто? – Вмиг собрался мужик, снова беглым взглядом окинув улицу.
– Тьяна, племянница Верины, приехала к ней жить. Пришла про долг её мужа узнать и на расписку глянуть?
– Чего на неё глядеть? Долг вернёт Верина, отдам, пусть любуется, – хмыкнул Шимус, почесав рукой выглядывающее из-под рубахи пузо.
– Так, я и пришла, долг отдать, – равнодушно пожала плечами, тряхнув рукой, звякнула монетами, – хату свою продала, чтобы одной не куковать, а раз Броди задолжал, надо тётку выручить.
– И то верно, хорошая ты родня, – тотчас довольно оскалился староста, – идём во двор, чего тут стоять, зевакам на потеху. Достану расписку, там всё чин по чину написано.