Дважды объяснять не пришлось. Ефросинья сунула связку ключей в зубы и что есть силы рванула в сторону детского уголка. Она проскочила через арку и бросилась к сторожке. Едва она повесила ключи на гвоздик, погоня ворвалась в «Сказку».
– Вон она, в сторожке. Это всё коза натворила! – услышала она перекрывающий сирену визг хорька. – Ловите её!
Фрося выскочила из домика и заметалась между клетками.
– Лови её! Хватай! – верещал Лука.
Рослый охранник наконец заметил беглянку и кинулся к ней с сетью. В это мгновение кто-то очень большой и сильный подхватил Фросю и закинул на широкую тёплую коричневую спину.
– Держись, Фроська! – крикнул лось, разбежался, оттолкнулся от земли и ловко перепрыгнул через забор, отделявший зоопарк от города.
– Лялик! Как же ты решился? – обнимая друга, крикнула коза.
– Что ж, смотреть, как ты пропадаешь, что ли? – через плечо кинул лось, галопом проносясь по ночному проспекту. – В Сокольники будем прорываться. Там до «Лосиного острова» рукой подать. Я стихи свои буду издавать, работать. Проживём.
Коза, сколько могла, держалась за шею своего друга. Но хватка её постепенно ослабла, и на крутом повороте она упала на землю и ударилась головой о гранитный бордюр. В бешеной гонке лось не сразу заметил потерю. Через какое-то время топот его копыт стих вдали, а Ефросинья осталась одна – лежать на холодной плитке тёмного московского переулка.
ГЛАВА 5,в которой Фрося попадает в беду, знакомится с московскими котами и крысом-слесарем Филимоном
Фрося очнулась только утром. Голова так страшно болела, что козочка даже испугалась, не треснул ли череп от удара пополам. Фрося ощупала затылок. Дырки в голове не было, наоборот, на затылке выросла громадная шишка.
На улице было по-утреннему зябко. Фроське вдруг очень захотелось есть. Она огляделась. Места были незнакомые. С одной стороны переулка тянулись невысокие дома, а по другую сторону стояла белая церковь за чугунной оградкой. Возле церкви был ларёк, из которого вкусно пахло пирожками с капустой. Коза подошла поближе и пригляделась. Просто так пирожки никому не давали, только в обмен на деньги. Фрося грустно присела прямо на асфальт у кованых церковных ворот. Пожилой мужчина в грязной одежде и с длинной серой бородой, сидевший по другую сторону от входа, злобно глянул на козу. Ефросинья поёжилась. Чтобы как-то согреться и отвлечься от грустных мыслей, она стала делать гимнастику.
– Жил-был у бабушки серенький козлик, раз-два, раз-два, серенький козлик, – тихонько мурлыкала Фрося, делая махи ногами. – Бабушка козлика очень любила, раз-два, раз-два, очень любила.
Вдруг послышался смех, и на асфальт перед Фросей упали, звякнув, монетки.
Коза сгребла деньги и с удивлением поглядела вслед молодой девушке, которая их бросила.
– Бери-бери – заработала, – раздался голос страшного бородача. – Животным хорошо милостыню дают.
Фрося схватила монетки и кинулась к ларьку. Денег хватило на один пирожок и бутылку газировки «Саяны». Коза устроилась позади палатки и уже собралась перекусить, как вдруг взгляд её упал на большого чёрного кота, сидевшего на каменной ступеньке соседнего дома. Кот смотрел на неё, не мигая.
– Добрый день, – кивнула головой Фрося, – не хотите пирожка? Угощайтесь.
Кот немного отступил назад. Фрося подумала, подняла заднюю ногу, почесала за ухом и мяукнула. Кот от удивления свалился со ступеньки. Потом подбежал к козе и несколько раз обошёл вокруг, оглядывая её со всех сторон.
– Здравствуйте, – ещё раз сказала ему Ефросинья, – меня зовут Фрося.
– Тихон, – представился кот, – очень приятно познакомиться. А ты откуда знаешь про наш знак?
– Меня Василий Васильевич научил. Кот учёный. Он мой лучший друг. Ещё у меня есть друг Лялик. Он лось. Но сейчас я их всех потеряла.
– Понятно, – промяукал Тихон. – Ешь пирожок – я с капустой не очень люблю. А вот водички хлебну с удовольствием: сладенькая и валерианой пахнет. Ты как здесь очутилась?
– Из зоопарка пришлось сбежать. Хотела в «Лосиный остров» податься, да вот, заблудилась.
– А до этого?
– До этого в Москву приехала на электричке, еще я в корабле старом пряталась.
– Ясно, скитаешься… – загрустил кот. – Ты бездомная, что ли, совсем?
– Ну… сейчас да, – ответила Фрося.
– А раньше?
– Раньше была домашняя. Знаешь как меня любили?
– Как? – У кота загорелись глаза, и он подвинулся поближе к Фросе: – Расскажи, как это было?
– Хорошо. Я жила в большом доме, и у меня было сорок бабушек! Четыре родные, остальные – ромовые. Бабушки целыми днями только и думали, как обо мне позаботиться. И кормили, и причёсывали, и зубы чистили, копыта натирали специальными салфеточками! Но однажды случилась беда. Мы пошли на карнавал, и бабушки отвлеклись, обсуждая, какое мороженое я больше всего люблю. А меня цыгане похитили – ведь я была в костюме лошадки.
– Ой! Какой ужас! А что было потом?
– А потом цыгане разобрались, что к чему. Меня прогнали, я путешествовала и вот оказалась здесь.
– И совсем не знаешь куда идти?
– Нет, – Фрося шмыгнула носом.
– Ты только держись. Посиди здесь немного, я сейчас. Не уходи никуда, я мигом!
И кот метнулся в узкий проход между домами. Фрося растерянно посмотрела ему вслед. Она не спеша дожевала пирожок, допила газировку и встала, чтобы выбросить бутылку в стоящую невдалеке мусорку. Но вдруг какая-то пыльная тряпка опустилась ей на голову и полностью закрыла обзор. Стало трудно дышать. Одновременно чьи-то руки подхватили Фросю поперек брюшка и понесли прочь.
Коза начала отчаянно вырываться, но это привело только к тому, что её ударили чем-то тяжёлым. Фрося слабо мекнула и потеряла сознание.
Очнулась она только ближе к вечеру и в незнакомой обстановке – на грязноватом коврике возле батареи на небольшой кухне. Коза встала на ножки и попыталась пройтись по комнате, но сделала несколько шагов и вдруг запнулась. Что-то не давало ей двигаться дальше. Она огляделась и поняла, что пристёгнута к железной трубе отопления тонкой металлической цепью. Цепочка обвивалась вокруг Фросиной шеи и была застёгнута на замок.
– Что? Очухалась? – раздался грубый хрипловатый голос: – На, питайся.
На пол перед козой упали морковные и картофельные очистки. Фрося попятилась и подняла голову. В дверях кухни стоял тот самый бородач, которого она заприметила возле церкви.
– Брезгуешь, – он криво усмехнулся. – Ну и сиди голодная. На пустой живот лучше работается.
– Работается? – проблеяла коза.
– А ты как думала?! Задарма кормить не стану. Тут Москва, а не курорт. Завтра поедем в центр на точку. Подаяние будешь просить. А не согласишься…
Бородач тряхнул большим кожаным ремнём, зажатым в кулаке.
– А теперь сиди тихо, я отдыхать буду. И цепью не греми. Поняла?
– Дяденька, отпустите меня, – заплакала Ефросинья. – Мне в «Лосиный остров» надо.
– Поговори ещё! – отмахнулся бородач, достал из холодильника бутылку с неприятно пахнущей жидкостью, выключил на кухне свет и тяжело потопал вглубь квартиры.
И Фрося осталась одна. Она с трудом поднялась на дрожащие задние ножки и выглянула в окно. Снаружи не было ничего интересного: небольшой дворик с грязноватыми тополями, детская площадка с лавочкой, ржавой горкой и обломками качелей. Фрося попыталась хотя бы понять, на каком этаже находится квартира. Ей показалось, что этаж четвёртый, – высоко. Даже если удастся снять цепь, в окно выпрыгнуть не получится. Фрося аккуратно подёргала цепочку, стараясь не звенеть, и попыталась открыть замок. Но все усилия были напрасны. Козочка по-собачьи села на коврике и стала смотреть в небо. Молодой месяц заглядывал в окошко Фросиной тюрьмы.
– Спи, коза, – прошептал месяц. – Утро вечера мудренее.
Но ни следующее утро, ни следующий вечер не принесли Ефросинье облегчения. Наоборот, с каждым днём ей становилось всё тяжелее. На рассвете хозяин запихивал её в багажник старого автомобиля и привозил, как он выражался, «на точку». Обычно они работали около церквей. Впрочем, к той небольшой церквушке, возле которой Фросю похитили, они не возвращались. Приехав на место, хозяин крепко-накрепко пристёгивал Ефросинью к столбику церковной ограды, а сам садился рядом и клал перед собой на асфальт замызганную кепку. Иногда он щипал Фросю за бок так, что у неё выступали слезы, и она начинала жалобно постанывать. Тогда сердобольные прохожие лучше подавали милостыню.
Так прошёл месяц. Всё в природе радовалось короткому московскому лету, и только Фроська становилась все печальнее. Шёрстка её поредела, и даже задорная рыжая чёлка потускнела и поникла. Надежд на спасение не было, и коза потихоньку смирилась со своей участью.
Однажды утром по дороге к машине Фросе показалось, что она заметила, как возле помойки неподалёку промелькнул чёрный кошачий хвост. Впрочем, разглядеть как следует ей ничего не удалось – бородач, как всегда, быстро запихнул её в багажник. Но в сердце Фроси мелькнул лучик надежды. Приехав к церкви, Фрося села у ограды и приготовилась работать. День был жарким. Коза обливалась пóтом и очень хотела пить. Видимо, жажда мучила и её хозяина, так как в середине дня он отправился в ближайший магазин.
– Эй, коза, коза! Смотри сюда! – донёсся до Ефросиньи шёпот из-за ограды, как только хозяин скрылся в дверях магазина.
Фрося повернулась и увидела тощего серого кота, который сидел возле решётки и подавал ей знаки.
– Здравствуйте, – смущённо мекнула Ефка.
– Привет! Это ты, что ли, Ефросинья?
– Я, а в чём дело?
– В чём дело?! Тебя Тихон уже больше месяца по всей Москве ищет! Ты куда подевалась-то?
– Поймали меня – вот, – и коза брякнула цепью.
Кот присвистнул, подошёл и потрогал лапой замок:
– Серьёзная вещь. Тебя на Керченской улице держат?
– Не знаю… – растерялась коза. – Квартира на четвёртом этаже, дом невысокий, рядом сквер.