Мы что, тайком пьем гоголь-моголь? Вот что здесь происходит?
Признаюсь, я видела пару, которая держалась за руки сегодня утром у почты, и подумала про себя… *глотаю слюну* что это так мило.
*Вздрагиваю* Знаю, знаю. Праздничная музыка дошла и до меня. Радость в воздухе. Воспоминания.
Вчера вечером я съела имбирное печенье, и оно мне понравилось. Думаю, эти письма обладают обратным эффектом. Из-за них мне тошно внутри.
Возможно, это была плохая идея… с другой стороны, может, это была лучшая идея за долгое время.
С искренностью, Хо-Хо-Но
Дорогая Хо-Хо-Но,
мне грустно это признавать, потому что я действительно считаю, что в начале у нас все было хорошо с идеей обещаний не поддаваться романтике и праздничному настроению, но я чувствую, что отклоняюсь от нашего плана.
Вчера я ногой, самими пальцами, подтанцовывал под «Беги, Рудольф, беги». Сам пришел в ужас, когда осознал это.
А ты хоть и ела имбирное печенье, но я вчера вечером обмакнул сахарное печенье в горячий шоколад и почувствовал… тепло внутри.
Еще я понюхал елку и выдохнул воздух с улыбкой. Этот парень, Ворчун, улыбнулся запаху елки.
Я хотел бы обвинить все вокруг, но эти письма вытащили меня из депрессии, в которой я находился в последнее время, и благодарю тебя.
Мы можем отрицать это сколько угодно, но думаю, что дух Рождества касается и наших душ. И мы можем винить только себя.
Если бы я умел предвидеть собственное будущее, то сказал бы, что в нем будет больше постукивания пальцами ног, печенья и горячего шоколада.
С искренностью, Ворчун
Глава четвертая
Калеб
— Ты… подпеваешь? — спрашивает Арден, когда я выхожу из кофейни, держа в руке кофе и булочку с корицей.
— Что, нет, — отвечаю, даже если… да, возможно, я подпевал себе под нос. Но уверяю, это не праздничная песенка.
Удивительно, что может сделать с человеком простое письмо о моем страхе перед праздниками, о моих ошибках и, конечно, о моих сожалениях.
— Ага, — говорит Арден, шагая в ногу рядом со мной, — кажется, ты напеваешь что-то праздничное.
— Ты только этого и хочешь, — говорю я. — Увидеть меня веселым, таким, как и остальные в городе, чтобы я светился праздничной радостью.
— Было бы интересно.
Мы переходим через дорогу в магазин строительных материалов, я открываю двери, готовый работать целый день.
— Ты принес мне письмо или пришел меня побесить?
— Конечно, побесить, — Арден громко хохочет и идет за мной к кассе.
— Удачи мне, — я ставлю напиток и булочку с корицей, включаю свет.
Арден отрывает кусочек моей булочки и бросает его в рот.
— Я просто проверяю, как у тебя дела… хочу увидеть, исчезло ли твое сварливое настроение, — он принюхивается и улыбается. — Похоже, что да.
Хватит меня нервировать.
— Так интересно, что, когда ты нашел себе друга по переписке, то вдруг твоя мрачность, продолжавшаяся целый месяц, наконец исчезла.
— Да, да, да, — отвечаю я, тут входная дверь открывается и заходит Нола.
Мое сердце чуть не останавливается в груди.
— Привет, дорогая, — здоровается с ней Арден, а я застываю на месте и не знаю, как поступить, особенно после нашего спора в кафе.
— Привет, — говорит Нола, переводит взгляд на меня и опять на Ардена.
Я кладу руку на прилавок и безэмоционально спрашиваю:
— Тебе помочь что-нибудь найти?
Она откашливается.
— Хотела бы я быть в другом месте.
Арден хихикает.
— Ну, она говорит все как есть, разве нет?
Конечно.
— Мне нужно немного краски, и у меня нет времени на поездку в Поттсмут, поэтому я здесь, не делай из этого проблему.
— Конечно, — отвечаю я и заворачиваю за угол. — Какая краска тебе нужна?
— Белая, — отвечает Нола и переплетает свои ладони, Арден наблюдает за нашим взаимодействием.
— Ладно, — выдавливаю из себя. — Какая именно белая краска?
Ее брови опускаются.
— Я думала, что мы будем обсуждать оттенки, когда ты приведешь меня в отдел красок.
— О, а это уже интересно, — бормочет Арден и отрывает еще один кусочек моей булочки с корицей.
Я не обращаю внимания на него и говорю:
— Прошу сюда.
Нола следует за мной в отдел с красками, что по другую сторону прилавка. Она скрещивает руки и явно желает быть где угодно, но не здесь.
— Так что ты собираешься красить?
— Комнату, — отвечает она тоном начальника.
— Какую комнату? — спрашиваю я.
— Какая разница?
Я вздыхаю и возвращаюсь к ней.
— Это важно. Если это ванная или кухня, где обязательно появляются пятна, я советую что-то глянцевое, потому что это покрытие легче мыть.
— Мне не нужны советы, я точно знаю, чего хочу.
— Действительно? — на этот раз саркастически спрашиваю я.
— Ты действительно собираешься спорить со мной об этом?
— Ты первая начала, — говорю я, — именно так ведут себя взрослые люди.
— Как неприязненно, — замечает Арден.
Нола постукивает носком ботинка, похоже, ее терпение лопается.
— Ты понимаешь, как тяжело мне было сюда приехать? Очень тяжело, так что, пожалуйста, дай мне галлон «Белого снега» оттенка яичной скорлупы, чтобы я могла наконец отсюда убраться.
— «Белого снега»? — переспрашиваю, когда она вытаскивает из кармана демонстрационный образец краски и протягивает мне. Я выхватываю его у нее из рук. — Могла бы с этого сразу начать.
— Мог бы сразу показать мне, где краска, и мы избежали бы предварительного диалога.
— Ты всегда так приветлива? Помню, ты была менее капризной.
— О-о-о, плохой ход, — говорит Арден.
Ее брови удивленно поднимаются.
— Ага, помню, что и ты казался милым, и вот мы здесь.
— Он был более милым, разве нет? — добавляет Арден.
— Это не поможет, — парирую я, глядя, как он запихивает в рот еще один кусочек моей булочки. Я беру галлон краски оттенка яичной скорлупы, проверяю цвет и тянусь к открывалке для банок с краской, которой нет на привычном месте на крючке у сканера.
— Что ты ищешь? — спрашивает Нола. — Свои манеры?
Я испепеляю ее взглядом.
— У него нет манер уже много лет, — говорит Арден. — Боюсь, он их давно растерял.
— Где моя открывалка? — рычу я, раздраженный Арденом и похожий на полного идиота перед Нолой.
— Это она? — спрашивает Нола и указывает на металлическую открывалку, лежащую на полке прямо передо мной, примерно на дюйм выше крючка. Нола фыркает.
Арден фыркает и хлебает мой кофе. И я закипаю.
— Это не смешно, — говорю я и начинаю открывать банку.
— Немного смешно, — говорит Нола и подходит к Ардену.
— Это очень смешно, — говорит Арден, берет в руки булочку с корицей и предлагает девушке кусочек. И, к моему сожалению, она берет его.
— Очень рад, что смог вас сегодня развлечь, — я снимаю крышку и откладываю ее в сторону, регулирую уровень краски в машине для смешивания растворов, чтобы достичь нужного оттенка Нолы.
— О, чуть не забыла, — говорит Нола, когда я поднимаю банку с краской. — Я хочу отдать тебе вот это, — краем глаза я замечаю золотой отблеск под флуоресцентным светом моего магазина. Я оборачиваюсь как раз вовремя и успеваю увидеть, как Арден засовывает в карман очень знакомый золотой конверт.
Что.
За.
Святой Боже.
Не может быть.
Не может быть, что… нет. Это не может быть правдой.
Не может быть, что Нола — это Хо-Хо…
— Калеб, краска, — кричит Арден, когда банка ускользает из моих рук и летит вниз, словно в замедленной съемке, прямо на мою ногу. Я сжимаюсь от боли, из банки выплескивается белая краска, попадает прямо в мой нос, разливается по всему лицу и волосам, полностью заливает меня с головы до того места, где, предполагаю, будет сломан палец ноги.
— Твою… м-м-м-м-м-м-м, — восклицаю я и сдерживаю брань, танцуя на одной ноге.
Но благодаря краске, разлитой по полу, прыжки на одной ноге заканчиваются тем, что я поскальзываюсь и взлетаю в воздух, словно наступив на банановую кожуру.
Приземляюсь с громким вскриком.
— Боже, — говорит Нола.
— Что, черт возьми, происходит? — спрашивает Арден, подходя ко мне.
— С тобой все хорошо? — спрашивает Нола.
— Я в норме, — бормочу, сажусь и хватаюсь за спину. Да, она будет болеть еще долго, но моя уязвленная гордость дольше.
Какое же зрелище я устроил! Вот он я, сижу в огромной луже разлитой краски, весь в ней, похожий на самого некомпетентного владельца магазина строительных материалов в мире. И все это на глазах у Нолы.
Но не только Нолы — на глазах у Хо-Хо-Но.
Даже лучше: на глазах у Хо-Хо-Но-лы.
Как я этого не заметил? Как не догадался, что к чему?
— Ты… тебе помочь? — спрашивает Нола.
— Нет, — огрызаюсь я и пытаюсь встать, а краска из почти пустой банки до сих пор выливается на пол. Я хватаюсь за лоб и глубоко вдыхаю. — Мне нужна минута.
К нам подходит Арден.
— Нола, дорогая, может, тебе стоит закончить все дела в городе, а через час я привезу тебе краску?
— Да, хорошо, отличная идея. Спасибо, — она замолкает. Я чувствую, что она хочет сказать еще что-то, но вместо этого уходит, и звонок над дверью сообщает о том, что она ушла.
Когда Нола исчезает, я ложусь назад в краску, прижимаю руку к животу и смотрю на Ардена.
— Это ей я писал.
Он смущенно улыбается.
— Боюсь, что да.
— Почему ты мне не сказал?
— А ты бы ей ответил? — спрашивает он.
— Думаю, нет.
— А почему, собственно? Ибо не хочешь иметь с ней ничего общего? Или потому, что все еще очень любишь ее, сожалеешь о том, как поступил с ней, и больше всего хочешь, чтобы вы снова были вместе?
— Думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, — отвечаю я и пытаюсь подняться. От густой краски, покрывающей меня, тело словно облито патокой.