Перевод: Валерий Ледовской, valery@ledovskoy.com
Мой четырехсотфунтовый друг и наставник П. Освальд Бун, известный автор детективов, говорит, что хотя у него в холодильнике сыры старше меня, шестнадцать лет — вполне достаточный возраст, чтобы писать стоящую прозу, потому что я пишу о том, что знаю, что в моём случае означает девушку по имени Сторми Ллевеллин, призрак Элвиса Пресли, жестокое убийство и месть из-под могилы.
В конце мая в Пико Мундо, штат Калифорния, на границе с пустыней Мохаве, где я прожил всю свою жизнь, пришла ежегодная весенняя ярмарка. В пятницу я позаимствовал у Терри Стамбо машину, так что смог взять Сторми на карнавал, где на главной аллее ярмарочной площади было установлено множество аттракционов. Терри был моим боссом, владельцем «Пико Мундо Гриль», где я работал поваром блюд быстрого приготовления двадцать четыре часа в неделю во время учебного года и сорок часов в неделю летом.
Я не мог взять машину у отца, потому что он ушёл от нас несколькими годами ранее. Я не мог взять машину у матери, потому что подобная просьба вызвала бы у неё стресс. В стрессовом состоянии мама испытывала скрываемые позывы к суициду и иногда доставала из ящика прикроватной тумбочки в спальне пистолет и поглаживала его контуры, проявляя при этом больше любви, чем когда-либо по отношению ко мне. Когда я был ребёнком, а у меня это был более короткий период времени, чем у большинства людей, моя мать периодически намекала, что может забрать меня с собой, если решится заключить свой брак со Смертью. Моя мать красива, и для любого, кто с ней не жил, она казалась изысканной и милой леди, возможно, лишь немного холодной. Когда мне исполнилось шестнадцать, я переехал в крохотную квартирку над гаражом, за которую плачу, ухаживая за газоном и помогая в хозяйственной рутине своей домовладелице.
В 16:30 Сторми встретила меня за «Грилем», где был припаркован «Мустанг» Терри.
— Привет, странный мой. Ты выглядишь лучше, чем стопка твоих лучших блинов.
— Почту это за комплимент.
— Это он и был.
Мы поцеловались. Это был не дикий страстный поцелуй, а нежный и сладкий. Что касается страсти, она хотела продвигаться медленно, ну а мне хотелось того же, что и ей.
Она осиротела в семь лет, когда её родители погибли в авиакатастрофе. После этого некоторое время была жертвой плохого обращения со стороны приёмных родителей. Несмотря на всё, что она перенесла, мир её не сломал.
С чёрными смоляными волосами, средиземноморским цветом лица, загадочными тёмными глазами, она была прямо из мечты о египетской королеве, считавшейся среди своих подданных полубожеством, как считал бы и я, если бы она не мутузила меня за дерзость ставить её на пьедестал. Сторми Ллевеллин не нужен был пьедестал. Ей нужен был только кто-то, кто мог смотреть ей прямо в глаза и всегда говорить только правду.
Открыв пассажирскую дверь «Мустанга» для Сторми, я сказал:
— На заднем сиденье мистер Пресли.
— Элвис?
— Подумал, что ты должна знать. Хотя он не может говорить, он слышит всё, о чём мы говорим.
Сторми села в машину и посмотрела за своё сиденье, но, конечно, не могла увидеть Короля рок-н-ролла, потому что он умер несколько лет назад, на самом деле, несколько десятков лет, и с нами на карнавал отправлялся всего лишь его дух.
Большинство людей покидают этот мир, когда умирают их тела. Некоторые души задерживаются, сопротивляясь переходу на Другую сторону. Они приходят ко мне, потому что знают, что я могу их видеть, и что я помогу им, если смогу. Иногда они хотят отомстить своим убийцам. Мистер Пресли не был убит — за исключением многочисленных кинокритиков при жизни. Но он, как и некоторые другие, казалось, боялся того, что может его ожидать в Великой дали.
Он держался рядом со мной уже несколько месяцев, хотя не предпринимал попыток объясниться. Мёртвые не разговаривают. Я не знаю, почему. Но у них есть способы передать свои беспокойства и просьбы. Мистер Пресли, по-видимому, просто составлял мне компанию.
Когда я сел за руль, Сторми спросила:
— Что он надел на этот раз?
— Тот нелепый арабский наряд из «Каникул в гареме». Извините, сэр, но он нелепый.
Все остальные задержавшиеся души, известные мне, были ограничены в своём гардеробе одеждой, которая была на них в момент смерти. Однако мистер Пресли был способен появляться во всём, что надевал за время своей легендарной карьеры. Он старался избегать крикливых лас-вегасских костюмов, в которых выглядел как плохо причёсанный Либераче[1].
Бросив взгляд через плечо, я увидел, как он мгновенно сменил наряд из «Каникул в гареме» на костюм танцора фламенко, в котором он был в «Веселье в Акапулько»: облегающие чёрные брюки от смокинга, чёрный пиджак длиной две трети, белая рубашка в складку с искусным чёрным фуляром у горла.
— Так лучше, — сказал я.
Он сделал пистолет большим и указательным пальцами, наставил на меня и подмигнул.
Вы можете удивляться, почему Сторми Ллевеллин поверила в то, что я вижу духов. Она практичная девушка со здравыми планами на будущее. Она работает неполный день за прилавком «Барк энд Бейлис» в торговом комплексе, накладывая мороженое и смешивая молочные коктейли. Она планирует к двадцати четырём годам стать владелицей бизнеса мороженого с собственным магазином и построить сеть из шести магазинов к тридцати. Она уже откладывает половину своей зарплаты на финансирование этого плана. Сторми не такая шестнадцатилетняя девушка, которая верит всему, что я говорю, — или чему-либо, —просто потому что я её парень.
Я её парень. Не могу сказать, сколь сильное удовольствие мне доставляет писать эти три слова. Мой отец валяет дурака, мать психопатка, я повар блюд быстрого приготовления без собственной машины, чокнутый, живущий в одной комнате с ванной над гаражом, и вижу мёртвых людей или того хуже. Она самая клёвая девушка в школе, и каждого парня, который её видит, охватывает благоговейный ступор, а язык вываливается. И всё же я её парень, я и никто другой, возможно, из-за того, что могу держать язык во рту, когда смотрю на неё, и могу её рассмешить.
Как бы то ни было, она верит в мои паранормальные способности, потому что пережила некоторые события в моём присутствии, их подтверждающие. Например, она была со мной, когда злой полтергейст разбил мою новую стереосистему без достаточных на то оснований. И Уайатт Портер, шеф полиции, поручился за меня, потому что я делюсь с ним своими пророческими снами и предоставляю другую паранормально добытую информацию, которая помогла ему закрыть дела. Только шеф, его жена, Сторми, Оззи Бун и Терри Стамбо знают о моём шестом чувстве, и они все защищают меня от раскрытия другими.
Теперь, когда я вёл «Мустанг» по проезду за «Пико Мундо Гриль», Сторми скзала:
— Возможно, Элвис не хочет покидать этот мир, потому что столько людей любили его здесь. В день его похорон более пятидесяти тысяч людей собрались у ворот «Грейсленда»[2].
— Наверное, ты разговаривала с Терри, — ответил я. Мой босс в «Гриле» был заядлым фанатом Элвиса, хотя ей было пятнадцать, когда он умер, и он даже тогда давно прошёл пик своей славы.
— Очереди из ожидающих посмотреть на него в гробу простирались на две мили, — сказала Сторми.
Мистер Пресли подался вперёд с заднего сиденья, облокотился о приборную панель, чтобы увидеть лицо Сторми.
Она добавила:
— Потребовалась сотня фургонов и четыре часа, чтобы перевезти все цветы с похорон в «Грейсленде» на кладбище для службы у могилы.
Когда я притормозил в конце проезда, посмотрел на мистера Пресли, а он посмотрел на меня, и в его призрачных глазах стояли призрачные слёзы. Он всегда относился к своим фанатам с уважением, за исключением нескольких последних лет, когда употребление наркотиков и проблемы со здоровьем мешали ему показывать им высококлассные представления, за которые они платили.
Мы проехали квартал или около того в тишине, а затем Сторми сказала:
— Восьмидесяти полицейских и сорока помощников шерифов не хватило, чтобы контролировать скорбящую толпу. Губернатору пришлось позвать им в помощь тридцать национальных гвардейцев.
Мистер Пресли снова проскользнул в угол заднего сиденья, уставился в боковое окно, очевидно, смущённый.
Остановившись на красный свет, я посмотрел на Сторми, удивлённый тем, что она рассказала все эти подробности похорон.
Она встретилась со мной глазами, но сказала достаточно громко, чтобы убедиться, что другой мой пассажир её слышал.
— Может, он не хочет покидать этот мир, потому что столько людей любили его здесь, — сказал она снова, но затем добавила, — или… или, возможно, он пришёл в замешательство от того, как его жизнь ушла из-под контроля, и он боится переступить и встретиться с теми фанатами, которые почитали его, но видели, как он скатился по наклонной в конце. Может быть, сложно быть идолом для миллионов, но ещё сложнее, если ты не можешь соответствовать образу, который они о тебе составляют.
Я не был удивлён её прямотой. В конце концов, она была Сторми Ллевеллин. «Ллевеллин» — это вариант «Лео», который происходит от греческого leon, означающего «лев» и заключающего в себе избыточную силу характера, воли и тела, и всё это к ней подходило. И вы знаете, что означает stormy. Хотя и не был удивлён, я испытывал некоторое сочувствие по отношению к мистеру Пресли, и сказал:
— Это было немного слишком.
— Лекарство может быть горьким, — ответила она.
И, конечно, то, что она сказала ему, было, по крайней мере, настолько же целебным лекарством, насколько горьким. Он умер в 1977 году. Редко какой из духов задерживается здесь так долго после смерти. Ему требуется понять и принять причину, по которой он ещё не перешёл; и любые слова, требующиеся для того, чтобы привести его в чувство, даже если они трудные, окажутся проявлением заботы.