Из-за Кровавого тысячелетия смертность превысила рождаемость в несколько сотен раз, что повлекло за собой магический дисбаланс мира — души начали отправляться в другие миры, несмотря на свою принадлежность этому. Чтобы это остановить, мы начали вести учёт в соответствии с тем, что видел Святой.
Души, доживающие свои года в других мирах, нарушали баланс уже там.
Согласно прогнозу Святого, через две тысячи лет начнётся цикл возрождения — миры будут восстанавливать равновесие. Мир, принявший в то время к себе погибших, начнёт выталкивать излишек, а наш притянет его.
Дабы стабилизировать ситуацию в момент начала возрождения, священники десять лет вымаливали божье благословение для всего народа.
Если те, кто прибудет в наш мир, появятся на свет посредством живорождения, то это ознаменует собой либо огромный скачок рождаемости, либо начало новой смутной эпохи. Тысячи взрослых, запертых в телах детей и десятки тысяч суеверных глупцов, что могут убить невинных.
Иными словами, эпоха кровопролития снова начнётся. Очевидно, что подобный исход неприемлем. Посему Бог даровал им великую благость.
Благодаря Божьему благословению прибывшие в наш мир займут место тех, чьё время подошло к концу, будь то дитя или старец. По чистоте души каждому будут отмерены года в новом для них мире.
На каждого погибшего в Кровавое тысячелетие найдётся душа, что идеально заменит его спустя века или исполнит его заветное желание. Это не принуждение или ментальная магия, не гипноз или промывка мозгов — совпадение стремлений и желаний.
Однако, несмотря на то, что вампиры пострадали больше всего, из-за того, что гибель наших собратьев пришлась на первые века Кровавого тысячелетия, мой народ с миром отправился на покой, как и положено всем почившим.
Мы, раса вампиров, единственные, кто не переправился в другой мир из-за дисбаланса, и потому же являемся теми, среди кого никогда не появиться иномирца.
Нарушение баланса стало возможно прежде всего по той причине, что алхимики использовали вампирье сердце для открытия межмировых порталов. Миры, что никогда не должны были пересечься или быть как-то связаны, соприкоснулись, и последствия этого ещё не одно столетие будут преследовать наших потомков.
Существует вероятность, что вампиры, как те, чья жизнь необходима для перехода в другой мир, априори не могут покинуть свой родной.
Сенкаир Вальдернеский стал первым и единственным вампиром, пересёкшим грань миров и благополучно вернувшимся назад. Этим он разрушил мою теорию о нашей привязке к этому миру, однако ресурсы, которые были потрачены ради перехода, не оправдывают результата.
Поскольку вампиры получили милость Творца, как пострадавшая сторона во времена падения нашей цивилизации, то наши души не отправляются в странствие по вселенной, не мучатся, пытаясь научиться жить заново в чужом мире.
Нам дарована великая милость — мы отправляемся к Богу и там каждого судят по заслугам и грехам, отправляют в рай или ад.
Однако же когда придёт пора возрождения и мир начнёт восстанавливать баланс, Вальдернеские неизбежно придут в упадок — нам необходим сильный лидер, тот, кто обладает иным взглядом на жизнь. Мы начнём нуждаться в иномирце.
К сожалению, озарение настигло меня слишком поздно, наш Святой почил с миром и не было боле столь же сильного провидца, который мог бы сказать нам, когда и среди нас появиться иномирянин.
Наш клан лишь может покорно ждать.
Однако до нынешнего дня ожидание это было напрасным — на одного погибшего в Кровавое тысячелетие каждая раса получит одного иномирца, на вампиров же это не распространялось.
Поэтому мной было принято решение переместить душу одного вампира в другой мир, чтобы позже и у Вальдернеских был свой иномирец. Однако, как известно, обмен должен быть равноценным. За слабака получат слабака, за мудреца — мудреца.
Посему я, герцог Касар, на закате своего шестого тысячелетия, добровольно ухожу, дабы мой народ имел будущее.
После долгих молитв моё прошение было услышано Богом, и сказано мне, что я мирно засну, и когда снова проснусь — собственными глазами узрю свой народ и того, кого Бог приведёт взамен меня.
Пусть Вальдернеские и растеряют часть своего величия или же возвысятся, как никогда прежде, любой исход приемлем, пока у нас есть надежда.
Ты, следующий глава рода, обязан заботиться о моём народе и ждать иномирца. А когда придёт время, обучить его всему и передать моё место и мой титул. Он достойнее его куда больше, чем кто-либо из вас, раз стал моей полноценной заменой.
С ним вампиры увидят новый рассвет, он тот, кто изменит мир и вашу жизнь. Берегите и уважайте его, защищайте, пока он слаб, поднимайте с колен, когда оступиться и крепко держите, чтобы он не упал в бездну.
На первый взгляд он может показаться не тем, кого вы так долго ждали, но и я не был рождён тем, кем являюсь сейчас.
Герцог Касар, живущий свой последний день и всем сердцем любящий свой народ.
Прошу каждого главу рода, ознакомившегося с документом, расписаться.”
Степана немного позабавила последняя строка, надо же, каким герцог был дотошным: даже в предсмертном послании требовал строгой отчётности. При его жизни все, наверно, по струнке ходили.
Так, что у нас там с подписями?
Граф перевернул страницу, потом ещё одну, и ещё. Мгм, похоже последние четыре главы рода не знали о тайном книгохранилище и просто не добрались до завещания герцога. Что ж, это немного оправдывает столь неоднозначное отношение Вальдернеских к попаданцу.
Степан пошкрябал пером по высохшим чернилам в чернильнице, плюнул туда, снова поскрёб и тоже расписался.
Сам герцог Касар просит, как тут отказать?
Граф отложил перо и вздохнул. Он может вернуться домой. Да, может, но имеет ли право?
От него столько зависит, такой выдающийся человек вампир пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы Степан оказался в этом мире, только вот, в отличие от герцога, попаданец не видел в своём пребывании здесь ничего значимого и грандиозного.
Отчего-то граф чувствовал себя виноватым за одно только желание вернуться в родной мир. Но он ведь никому ничего не должен, никто не спрашивал его мнения о попаданстве, однако же иррациональное чувство вины не покидало.
Так-с, в предсмертной записке-завещании герцог пообещал восстать и посмотреть, куда скатились Вальдернеские. Ну, он ж не сразу назад в гроб ляжет, да? Так может пусть сам и гребёт все проблемы клана?
Это герцог любит свой народ настолько, что согласился умереть раньше времени, графу же вампиры глубоко равнодушны. Да-да, у них длинная и не слишком счастливая история и они не могли жить иначе. По закону жанра Степан должен понять-простить, но уж извините, пока ему было жаль только других попаданцев и себя, как такую же жертву мирового дисбаланса.
Звучали слова про нарушение мирового равновесия столь важно и далеко, как глобальное потепление — вроде есть, но не сильно колышет, пока не начнут крутить по новостям и расписывать, какой же это страх и ужас, но менять, разумеется, ничего не станут.
Степан покопался в ящиках стола, кроме запасных чернил и набора писчих перьев ничего не нашёл.
Наверно пора возвращаться, пока герцог, не дай Боже, не восстал. Граф был уверен на сто пятьдесят процентов, что стоит Касару увидеть всю глубину жо, в которой оказался клан, попаданец получит нехилого леща.
Отхватить по шее или слушать ругательства от своей точной копии, пусть и древней, Степан не собирался.
У него и без этого полно дел.
Да и представьте себе, что может сделать герцог, которого прозвали Кровавым, с нерадивым преемником? Одними побоями явно не обойдётся.
Но стоило графу взяться за ручку двери, как герцог закопошился в гробу.
У Степана проскочила грешная мысль, мол, а не прибить ли по-тихому Касара, пока тот не очухался?
Остановило только то, что он не до конца поверил предсмертной записке. Вдруг у Кифена был брат близнец или вампиры выращивают запасное тело для каждого главы рода на случай внезапной смерти? Мало ли, до чего магия с алхимией дошли?
Лишать себя гипотетически запасного тела рискованно. И вообще, вдруг герцог очнётся, пока попаданец будет делать своё грязное дело?
Ах, минуточку. Убийство отменяется. Степан, конечно, уже почти матёрый вампир и отбитый отброс высшего света, убийца со стажем и, в скором времени, ещё и с судимостью, но намеренно поднимать руку не станет.
Одно дело — самозащита или несчастливое стечение обстоятельств, как было в Априоше, но другое — отнять жизнь у беззащитного спящего. Граф корил себя за слабоволие и малодушие, хотя его добросердечность не являлась ни первым, ни вторым.
— Сенкаир, я что, просто проспал пару часов и всё? — прозвучал недовольно удивлённый голос, — Странно, я думал, что этот день сегодня. — граф замер, оцепенело вслушиваясь в чужой голос.
Касар сел и стряхнул мелкий сор с рукавов, поморщившись, и когда только успел нацеплять всякой дряни к одежде? Вроде не выходил сегодня никуда.
Вампир перевёл взгляд на свой рабочий стол и зло скрипнул зубами, вот же ж Сенкаир поганец. И суток не прошло, а в кабинете уже хаос, и как на такого оставлять целый клан? Благо, хоть за дочь переживать не приходиться.
— Так, это ты развёл бардак на моём столе? Столько раз я должен заставить тебя перемыть полы во всём замке, чтобы ты, наконец, научился убирать за собой? — герцог вылез из гроба и сурово окинул взглядом комнатушку, свирепея от беспорядка.
Степан стоял, неспособный шелохнуться. Оу, он и не знал, что у него может быть такое выражение лица. В смысле, он и герцог выглядит совершенно одинаково и… это реально странно — смотреть на себя со стороны. Вот что чувствуешь, когда у тебя есть близнец.
Но была и другая вещь, которая волновала графа в этот момент. Его трудно было назвать эмпатичным, потому что он довольно плохо понимал эмоции других, ну, по крайней мере, ему так всегда казалось, поэтому он не имел ни малейшего понятия, как должен повести себя в этой ситуации.