У него нет ни капли уверенности, что сможет выжить, дожить до следующей осени, снова побывать на жатве крестьян, стоять под октябрьским дождем, беззаботно проводить бабье лето в сентябре…
Но война — омерзительно ужасна, и все, что он в силах сделать сейчас — стать хорошим целителем, чтоб появился маленький шанс на выживание, чтоб облегчить страдания тех, кого эта неутихающая буря кровопролития уже настигла.
Эти две недели он не граф, на плечах которого лежит ответственность за жизнь целого клана и больших земель, а ученик лекаря. И если хочет, чтоб время не было потрачено впустую, лучше бы ему не отвлекаться на посторонние мысли.
Мелкая морось дождя, оставшаяся холодной влагой на коже, делала ощущение настигшей бури лишь острее. Вампир медленно шагал вперед, ноги будто онемели, и все тело враз ослабло. От одной лишь картины, что становилась все четче при приближении к лазарету, накатывала дурнота.
Хрупкие санитарки затаскивают раненых внутрь, тут же измотанный лекарь выносит трупы.
Надежда и смерть идут так близко, а у графа уже от одного лишь взгляда, от осознания вся душа наизнанку.
Разумом он все понимает. Но что-то внутри так протяжно стонет, сжимается. Война даже не началась, так почему же они умирают… Такой глупый, бессмысленный вопрос, стоном рвущийся из груди.
Он ощущает себя невежественным, неблагодарным ребенком — Степан ведь даже не знал, что за это хлипкое затишье, за этот покой в столь смутные времена, за его мирный сон кто-то умирает. А он смел столь бессмысленно прожигать дни, не спеша жить и считать, что времени ещё достаточно — по пророчествам все будет спокойно до самой весны. Но никто не говорил, кто и чем за эту тишину заплатит.
Так стыдно и горько, что на мгновенье кружится голова. А он ещё смел попрекать герцога Ибенира за то, что дракон назначил его ходить в рейды. Быть трусом, прячущимся за чужими спинами, Степан никогда не был. И потому то малодушие, которое он проявил по незнанию, разъедало жгучей отравой.
Так яростно отказывался, злился, даже не представляя, что происходит вокруг, за пределами его маленького мирка, за пределами замка и крепких стен. А Керналион знал и видел. Дракон, каким бы гадом ни был, просил не просто так, не для себя просил, а для тех, у кого нет силы, нет магии и банально денег на хорошее обмундирование.
Ах, почему он вообще думает обо всем этом сейчас, вместо того, чтоб ускорить шаг и хоть чем-то помочь? Тряхнул головой, отметая посторонние мысли. О своем бесстыдстве он поразмыслит позже.
Первое, что понял Степан, войдя в лазарет, — это не больница. И совсем не то, что он представлял, когда старейшина Иршар рассказывал ему о лазарете.
Огромная шатровая палатка, раскинутая на краю города, узкие койки, стоящие чуть ли не вплотную, свербящий запах крови и гниющей плоти, стоны и крики, раненые, лежащие даже рядом с лазаретом на голой земле, и сбившиеся с ног целители.
Лазарет — это не та спокойная больница с ленивыми очередями, к которой попаданец привык. Хлипкая палатка, которую разбили в свободном месте, насквозь провонявшая кровью и спиртом. Временная военная больница, где не бывает легких царапин и жалоб на сухой кашель. Колыбель слепой надежды на завтра, отчаянное желание жить, несмотря на жуткую боль.
Вампир перетупил через чужие ноги, преградившие проход, и направился вглубь, к маленькому столу, стоявшему в противоположном углу брезентового шатра. Тусклый свет магической лампы и занавеска из простыни — вот и все, что отделяло главного лекаря от остальных.
Степан то и дело отступал в сторону, уступая дорогу снующим туда-сюда лекарям, и заторможено озирался по сторонам. Он не раз был на рейдах, да и в госпитале периодически оказывался, только вот герцогские лечебницы казались престижными пансионатами по сравнению в этим продуваемым шатром. И ни у кого не было ни времени, ни мысли поставить купол от ветра, стабилизировать температуру внутри и наладить хорошее освещение. Все работали на износ, пока руки не начинали неметь отсталости.
А попаданец неожиданно уразумел, как Лишьенским удавалось прокормить свой большой клан все эти годы. Один из лекарей собрал в кучу окровавленные бинты и простыни, отнес за ширму и заклинанием извлек всю кровь, поместив ее в бутылку из-под вина. После очистил ткани от остатков загрязнений магии и свернул ширму.
На каком-то инстинктивном уровне граф улавливал, что весь медперсонал здесь — вампиры. Поэтому тайна не покидает пределов этих тонких стен — раненые слишком слабы, чтоб понять что-то в своей болезненной лихорадке, а лекари, коли уж вампиры, то немудрено, если и сплошь Лишьенские.
Поразительно. Все считали, что этот клан ведет закрытый образ жизни и отдалился от мирских забот, заперевшись в своей крепости-монастыре, однако же Лишьенские были к простому люду ближе, чем любые другие вампиры.
— Совсем слепой? — прошипела лекарша, грубо отпихивая Степана с прохода, — Освободи дорогу! — и бесцеремонно заехала острым локтем точно по печени, крепче перехватывая руки солдата, которого взвалила себе на спину.
Попаданец скорчился от боли, отшатнувшись в узкий проход меж коек. Кха, с виду тощая девчонка, а точно знает, куда бить, кто б знал, что медицинские знания можно применять и так подло?
Боль отвлекла Степана от всего постороннего и вернула к главной цели — добраться до главного лекаря и начать обучение. И скрючившись, вампир спешно продолжил путь. Вблизи главный лекарь выглядел осунувшимся, измотанным мужчиной средних лет с сединой на висках и глубоким взглядом усталых серых глаз.
Он неохотно поднял взгляд на Степана, медленно моргнул тяжелыми веками и бросил измученно-хриплое:
— Если с благодарностями пришёл, то просто проваливай и просто живи долго. Не отвлекай от работы. — махнул кончиком пера, мол, все, разговор закончен, и вернул мутный взгляд к бумагам.
— Меня прислал старейшина Иршар. На обучение. — главный лекарь чуть шире раскрыл глаза, пытаясь лучше разглядеть новенького сквозь слипающиеся от сонливости веки. По мане чувствуется, что вампир, и артефакт старейшина ему уже выдал.
Так, а старик Иршар говорил что-то про новых лекарей или нет? И вообще, с каких это пор в лазарет на обучение отправлять стали, а не на работу? Да и, если подумать, не припоминает он никого из клана с таким сильным магфоном.
— Звать как? — прищурился главный лекарь, поворачиваясь к гостю уже всем корпусом.
— Кифен. — ай, тот самый что ли? Да, вот теперь, кажется вспомнил, что Иршар что-то о главе Вальдернеских недавно упоминал.
— До чего дрянное имя. — скривился лекарь, — Кричать столь звучное имя на весь лазарет я не могу, поэтому будешь… мгм, как там Кифен наоборот? — у попаданца брови взлетели в немом возмущении. Уж простите, но ежели его имя перевернуть, то больше будет походить на ругательство.
Хотя объективно говоря, его и просто, без всяких там переворачиваний, периодически полоскали с грязью, так что разницы большой не было. Но одно дело отзываться на загадочное «Кифен», а другое на почти ругательство «Нафиг».
— Просто зовите меня Эринар. — глухо попросил Степан, уже свыкшийся с подставным именем своей второй личности.
Да и Эринар — довольно распространенное имя среди горожан, никто на Эринара Шэбтава, боевого мага герцога, не подумает.
— Ясно, Эринар. — кивнул лекарь, — Я Ракхам, глава этого лазарета. — прикрыл зевоту рукавом и продолжил, — Сегодня и следующие три дня будешь помогать с перевязками и первой помощью, в перерывах читай вот эту книгу, — водрузил толстый талмуд по практическому целительству на стол и попытался ободряюще улыбнуться будущему коллеге, но вышло кривовато, — Отрабатывать заклинания можешь на любом подходящем пациенте. Они только рады будут, что за них взялись. — Ракхам жестом подозвал ближайшего лекаря и кивнул на Степана, — Это новенький, Эринар, пусть будет у тебя на подхвате сегодня. — и бросил уже Степану, — Шивлад за тобой присмотрит и подскажет в случае чего. Так что иди. — и вернулся к отчетам, всем видом показывая, что разговор окончен.
Первое, что сделал Шивлад — кинул попаданцу белый халат и приказал очистить тело и одежду магией, чтоб не занести грязь в раны. После наспех объяснил, как лекари делят между собой лазарет по секторам и распределяют раненых.
Глава 18за тех, кому поменьше крови
— Вот за той длинной ширмой хирургическое отделение, там мы проводим ампутации и срочные операции, — Шивлад махнул на длинную ширму, растянувшуюся вдоль противоположной стены, — Воды у нас нет, многих медикаментов и инструментов недостает, поэтому все стараемся делать магией. От лечения до стирки. — Степан удивленно кивнул.
Ему всегда казалось, что для магического мира приземленный быт — скорее забава, чем необходимость, здесь же, в лазарете, отчего-то остро не хватало столь простых вещей, которые с лихвой компенсировала магия.
— Ману на всякие мелочи старайся не тратить, — продолжил наставлять Шивлад, — если опустошишь резерв, то будешь носом клевать как Ракхам, а смену за тебя никто не отработает. Всё, что можно делать без магии, делай без магии, уяснил? Пустой резерв утомит тебя быстрее, чем физический труд, поэтому раненых тащим на себе, а не переносим магией.
Что было дальше, в памяти попаданца почти не отложилось — они с Шивладом бесконечно перетаскивали раненых, делали перевязки и оказывали первую помощь простейшими заклинаниями. И в состоянии дикой усталости было уже не до пространных мыслей о тщетности бытия и жестокости мира. Перевязка, кровотечение, срочная помощь, констатация смерти, осмотр раненых на улице, переноска…
Степан безразлично стер холодные капли дождя с лица. Небольшой брезентовый навес, считавшийся зоной отдыха лекарей, почти не спасал от непогоды. Попаданец пустым взглядом смотрел, как ледяной дождь смывает кровь с перепачканных рук, отчего-то вспомнились деньки, когда он жил под мостом, как раз год назад, наверно примерно в это же время. А потом прибился к небольшой общине таких же несчастный попаданцев.