Но проблему нравственного воспитания полукровки сейчас можно было смело поручить Мариэлю — темный эльф вообще всех любил воспитывать, даже повод давать необязательно, сам найдет. Поэтому кричащую улику, свидетельствующую о моральном разложении Веце, вампир закинул магией на кресло, и снова попытался сосредоточиться на задании.
Вопрос Мариэля сперва показался простым, но чем дольше и усерднее Степан ломал об него мозг, тем больше мыслей становилось. Одним ответом тут не обойтись, да и можно ли вообще уместить все в паре предложений?
В задумчивости прижал кончик пера к губам, он в своем нынешнем положении и сам немного раб герцога Ибенира, ах, как же сложно…
'Что является самым большим несчастьем для раба?
Служить плохому господину
Невозможность выбрать себе господина
Не иметь господина
Отсутствие права выбора и возможности распоряжаться своей жизнью
Отчуждение от своих мечт, желаний и надежд
Не иметь никаких прав, даже права выбрать, где и когда умереть, и кого любить
Осознание собственной беспомощности и тщетности своей жизни
Утрата всякой надежды
Не иметь ничего, что бы по-настоящему принадлежало тебе
Оковы социальной роли, не дающей изменить свою жизнь
Полная зависимость от чужой воли
Помнить о том, что есть люди, живущие иначе
Родиться рабом
Познать свободу и никогда не иметь возможности её получить
Стать свободным
Обрести мечту
Потерять свободу '
— Я ожидал меньшего. — одобрительно кивнул темный эльф вечером, читая ответ графа, — Первые варианты неплохи, но последние ты, видимо, уже из пальца высасывал. — цокнул невольно, видать не врал вампир, и правда в родном мире получал образование, коли на столь глубокие мысли способен, — Впрочем, само старание похвально, потому как не будь его у тебя, я бы не стал даже браться за твое обучение. — вернул листы попаданцу, — А теперь расскажи, почему ты написал «стать свободным»? Разве это не самое большое счастье?
— Возможно. — с неким сомнением согласился Степан, — Но что знает раб о свободе, что есть свобода для него, учитель? Самому решать, где жить и какой дом построить? Наше сознание, в точности как тело, адаптируется под нашу реальность, привыкает к тому, что мы имеем, как живем. Хозяин заботится о своем рабе, дает ему хлеб, одежду и кров, не дает умереть в голодные времена и замерзнуть в холода, раб не привык заботиться об этом самостоятельно. Раб не знает, каково нести ответственность за себя и свою жизнь, потому как во всем полагался на хозяина. А ещё раб не умеет выбирать, не умеет решать проблемы, с которыми не сталкивался до этого. От рождения раб жил в системе, строгих правилах, регулирующих, как ему есть, как говорить и кому кланяться. Свобода же, о которой они грезят, рушит рамки привычного мира, рушит сам их мир.
Мариэль склонил голову набок, переселенцы и правда отличаются широтой взглядов, но это не значит, что их мировоззрение можно применить и здесь, а ещё не значит, что они правы.
— Разве это так? — спросил дроу, сцепив кончики пальцев в замок.
— Я не говорю, что рабство — это хорошо. — пояснил вампир, — Лишь хочу сказать, что свобода, в которой они нуждаются, и свобода, которой они желают, совершенно разные. Говоря о свободе, разве ж кто думает о том, какую ответственность она влечет за собой? Иногда рабство это тоже часть свободы, сознательный выбор, когда вверяешь свою жизнь и волю в чужие руки.
— Разве ты был рабом, чтоб столь смело говорить подобное? — хмыкнул Мариэль. Степан чуть улыбнулся, рабство бывает разное.
— Многим ли мое нынешнее положение отличается от раба? — задал встречный вопрос, — Иногда мы возвращаемся к хозяину, потому что только у него есть то, что нам нужно.
— И что же может дать господин рабу? — промолвил Мариэль, порицающий рабскую систему. Разве не может раб добыть всё себе сам? Понадобиться лишь чуть больше времени и усилий.
— Стабильность. И защиту. Свое покровительство. — уверено ответил вампир.
— Ты по своему желанию отрекался от титула, чтоб стать свободным. — кивнул Мариэль, вспомнив, — Ты любил свою свободу, почему же надел эту удавку на себя вновь? Дал ли тебе герцог то, чего ты желал? — граф криво улыбнулся, от Ибенира ему нужен был лишь титул, и он его получил. Назвать их друзьями сейчас было… трудно. Впрочем, незачем об этом думать слишком много, герцог поможет ему, если граф будет в этом остро нуждаться, а Степан протянет руку дракону, если тот об этом попросит.
Было б куда проще, если и сюда можно было навесить однобокий ярлык, но тут простыми рамками не обойтись, слишком уж все перемешано, не будь сейчас войны с чернокнижниками, отлучения от высшего света… Хотя бы чего-то одного, всё стало бы на порядок легче. Но дрались бы, будто первоклашки, они так же часто, куда уж без этого?
— Мне нужна была сила, чтоб защитить тех, кто мне дорог. А ещё моя невеста отказалась выходить за меня, если я не верну титул. — пожал плечами вампир, что уж тут скрывать, простому попаданцу внучку главы старейшин никто в жены не дал бы.
Мариэль звонко захохотал, так всё это было ради женщины! До чего смешно, графа девушка заставила снова титул принять, а золовка, напротив, сказала, что не выйдет за его брата, если от не отречется от своего права наследования!
— Будем считать, что с этим заданием ты справился. — произнес темный эльф, — Давай теперь поговорим о текущей геополитике континента и что вообще происходит в мире. Как я понял, о мировых событиях ты осведомлен минимально.
Степан попытался встать, но Мариэль жестко придавил ботинком его руку к полу. Вампир лишь сильнее сжал в кулаке посох, нельзя выпускать оружие, нельзя выпускать оружие…
— Я ведь говорил, ты должен бороться до конца. — прошипел зло, давя сильнее. Граф стиснул зубы от боли, — Слабак, ждешь, когда все закончиться? — наклонился к вампиру, — Но я не остановлюсь, и ногу убирать тоже не буду, — с содранных костяшек сочилась кровь, — ты должен отвоевать свою свободу сам. — пинок куда-то под ребра, и граф заходится сиплым кашлем, — И посмей только использовать магию, я тебе руки переломаю. — предупредил Мариэль, кривясь в презрении.
Кифен Вальдернеский, дурно известный переселенец, умел идти вперед, но дроу видел, как тяжело встает вампир после падения, как изматывающе и тяжко это ему дается. Впереди — война с чернокнижниками, и кто знает, как много графу предстоит потерять, сколько раз оступиться и упасть, поэтому Мариэль был твердо намерен научить Степана вставать, бороться, даже когда силы уже покинули, а всё кричит, что борьба — бессмысленна.
Скажем так, попаданец — отличная заготовка под графа, но сколько ж тут подпиливать, полировать и переделывать! У Мариэля от объёма работ болела голова, а ведь есть ещё Веце — маленький беспризорник, которым никто не занимался столько лет, и темный эльф уже начинал жалеть, что от денег отказался, хоть не так обидно б было.
Вампир было смог сбросить с себя ногу, которой Мариэль настойчиво втаптывал его в пол, но удар шестом по спине меж лопаток и прыти резко поубавилось.
— Ну что за дурак. — прошипел темный эльф, снова придавив ученика к полу, — Кто будет так простодушно и прямолинейно атаковать? Какой кретин станет так выбираться из захвата? — причитал, отвешивая тумаков.
А где подлость, хитрость, коварство и изворотливость? Черные маги графу что, друзья по песочнице? Он их себе добренькими представляет, может ещё и надеется, что они, как в плешивой игре иномирной, заклинания кричать будут перед началом плетения?
Мариэля подход попаданца бесил больше, чем он сам: бить в спину не умеет, исподтишка атаковать тоже, на обманные маневры его ленивый мозг тоже не способен. Такого легче убить, чем переучить.
Атаки считать проще простого, а не сдох граф до сего дня видать лишь потому, что сражался с монстрами, а не с людьми. Нет, ходил слушок, что вампир дважды с чернокнижниками сцепился, но один раз там был герцог Ибенир и кардинал, а во второй раз… граф выехал исключительно на эффекте неожиданности. То бишь, как всё это не верти, а Степану катастрофически везло. Катастрофически — потому что куда б проще было сложить лапки и помереть спокойно, а не мучиться.
— Чего ты возишься? Не елозь! — рыкнул дроу и снова приложил по голове. Всё равно там пусто, — Ты же алхимик, зельевар в конце концов, магия вещь ненадежная, нужно уметь и без нее справляться. Мог бы уже десять раз меня отравить, поцарапать или хотя бы попытаться укусить! — возмущенно сетовал Мариэль, — Нет же, пытаешься выползти! — и как вообще в таком будить темную сторону?
Дроу надеялся развести вампира на подлую низость, научить мухлевать, незаметно травить противника, и даже был готов пожертвовать своим здоровьем и выступить живым пособием, мол, кусай, коли, отравляй сколько потребуется!
Но у графа, чтоб его, было воспитание, и как бы он ни был зол на методы эльфа, ворчать в лицо учителю, которого сам позвал, не стал б. Про отравление и прочие непочтительные низости и говорить нечего — Степан что, дурак? Один раз Мариэль обидится, и ходить потом попаданцу неделю побитым. А ведь дроу и вовсе может ночью по-тихому порешать вампира и всё, как говориться, один вжик ножом, и нет у вас больше графа!
И пока вампир был осторожен и глядел в будущее недалекое, Мариэль становился встревожен, потому как заглядывал чуть дальше. Поговорить об этом они, естественно, даже и не думали.
Методы, которые использовал темный эльф, были странными, болезненными, возможно даже мучительными, но до обидного эффективными. Это как если бы поедание собачьих какашек давало супер-силу — сомнительно и не слишком приятно.
Однако же когда объем учебы немного снизился, Степан сделал для себя неожиданное открытие — за пределами роли наставника Мариэль оказался довольно сносной личностью. Возможно тут бы даже подошло слово «легкомысленной», что никак не вязалось с его серьезной и строгой стороной, с которой граф был знаком ранее.