недоверие к тем двум голландским художникам.
Дело в том, что я лишь после второго твоего письма сумел составить себе представление
об их работе. Мне было бы очень любопытно посмотреть фотографии их рисунков.
Меня подмывает написать тебе письмо специально для них – ты бы прочитал его им и
еще раз втолковал, почему, на мой взгляд, юг – ключ к современности и к будущему.
Вместе с тем тебе следовало бы объяснить им, что в импрессионизме надлежит видеть
не только школу, которая ограничивается оптическими опытами, а целое направление в
искусстве, стремящееся создать нечто великое. А если оба эти голландца занимаются или, по
крайней мере, занимались исторической живописью, так ведь бывают и плохие исторические
живописцы, например Деларош и Делор, а бывают и хорошие – например Э. Делакруа и
Мейссонье. Поскольку я решил не работать самое меньшее три дня, я, вероятно, напишу тебе и
тем двум сразу – это будет для меня отдыхом. Ты ведь знаешь, что меня довольно живо
интересует вопрос о влиянии импрессионизма на голландских художников и любителей
живописи.
Вот очень приблизительный набросок моего нового полотна – ряд зеленых кипарисов
под розовым небом со светло-лимонным полумесяцем.
На переднем плане – пустырь: песок и несколько чертополохов. Двое влюбленных:
бледно-голубой мужчина в желтой шляпе, женщина в розовом корсаже и черной юбке. Это
четвертая картина из серии «Сад поэта», которая украшает комнату Гогена…
Я завершил, как мог, всё, что начал, – мне страшно хочется показать ему что-то новое,
не подпасть под его влияние (ибо я уверен, что какое-то влияние он на меня окажет), прежде
чем я сумею неоспоримо убедить его в моей оригинальности. Надеюсь, что моя декорация в ее
теперешнем виде – достаточное тому доказательство.
557 note 66
Как тебе известно из моей телеграммы, Гоген прибыл сюда в добром здравии. По-моему,
он чувствует себя гораздо лучше, чем я.
Он, понятное дело, очень доволен тем, что ты продал его картины. Я – не меньше:
теперь хоть некоторые неизбежно предстоящие нам расходы по оборудованию мастерской не
лягут на твои плечи. Гоген, несомненно, тебе сегодня же напишет.
Он очень, очень интересный человек, и я совершенно уверен, что мы с ним сделаем
целую кучу всякой всячины. Он, видимо, немало создаст здесь; я, надеюсь,– тоже.
И тогда бремя, которое ты несешь, станет немного легче, смею даже думать, много
легче.
Я чувствую в себе потребность работать, работать до полного физического изнеможения
и нравственного надлома – это ведь для меня единственный способ возместить наши расходы.
Что же я могу поделать, если мои картины не продаются?..
Один момент мне казалось, что я заболею, но приезд Гогена развлек меня, и теперь я
убежден, что все пройдет. Нужно будет только некоторое время не питаться, как попало,– вот
и все.
И тогда ты вскоре получишь мои работы.
Гоген привез с собой великолепное полотно, которое выменял у Бернара, – бретонки на
лугу: зелено-белое, зелено-черное с ноткой красного и матовые тона тел. Словом, всем нам
нужно одно – побольше бодрости.
Верю, наступит день, когда начнут продаваться и мои вещи, но я так отстал по
сравнению с тобой – я лишь трачу и ничего не зарабатываю. Сознавать это иногда очень
грустно.
Кончаю, потому что тороплюсь: иду работать над новым полотном в 30.
Гоген тоже тебе сегодня напишет, я приложу его письмо к своему. Не могу, естественно,
заранее угадать, что он скажет о здешних краях и нашей жизни, но продажей своих картин,
которую ты ему устроил, он, во всяком случае, очень доволен.
558 note 67
Я уже писал тебе, что покамест не собираюсь болеть; но это со мной непременно
случилось бы, если бы мне пришлось опять пойти на новые расходы.
Дело в том, что я страшно тревожился, не перенапрягаешься ли ты.
С одной стороны, я отдавал себе отчет в том, что теперь мне остается одно – довести до
конца начатое, то, без чего Гоген не присоединился бы к нам; с другой стороны, ты знаешь по
собственному опыту, что с устройством на новом месте и меблировкой всегда связано больше
хлопот, чем предполагаешь.
Теперь я, наконец, вздохнул – нам здорово повезло с продажей картин Гогена, которую
ты устроил. Так или иначе, мы, то есть он, ты и я, можем малость перевести дух и спокойно
обдумать, что делать дальше.
Не бойся – я не так уж сильно беспокоюсь о деньгах. Гоген приехал, значит, на время
цель достигнута. Объединившись с ним, мы вдвоем не истратим и того, во что жизнь здесь
обходится мне одному.
По мере того как будут продаваться его работы, Гоген сумеет даже откладывать, что,
скажем, через год даст ему возможность перебраться на Мартинику и что было бы
неосуществимо, если бы он не приехал сюда.
Ты будешь получать одну картину в месяц от него и все мои. А я буду работать столько
же, сколько и раньше, но с меньшей затратой сил и с меньшими расходами. Думается, что
устроенная нами комбинация оправдает себя и в будущем. С домом все в порядке – он
становится не только удобным жильем, но и подлинным домом художника.
Итак, не бойся ни за меня, ни за себя…
Гоген – удивительный человек: он никогда не выходит из себя, работает напряженно,
но спокойно и, несомненно, дождется здесь удобного случая, чтобы сразу и значительно
шагнуть вперед.
В отдыхе он нуждается не меньше, чем я. Правда, с теми деньгами, которые он
заработал, отдохнуть можно было и в Бретани, но при данных обстоятельствах он сумеет
дождаться своего часа, не влезая при этом в неизбежные долги. Нам вдвоем нужно всего 250
фр. в месяц. Краски тоже обойдутся нам гораздо дешевле – мы ведь будем тереть их сами.
Следовательно, не беспокойся о нас, а лучше передохни сам – ты в этом очень
нуждаешься…
Все еще не знаю, что думает Гоген о моей декорации; знаю только, что кое-какие этюды
– «Сеятель», «Подсолнечники», «Спальня» ему все-таки нравятся.
Впрочем, я и сам не могу решить, что у меня получилось в целом, – у меня нет полотен,
сделанных ранее. Гоген уже нашел себе арлезианку. Завидую ему, но с меня, в общем, хватает
пейзажей, а они здесь очень разнообразны. Словом, работа двигается.
Смею надеяться, что тебе понравится мой новый «Сеятель». Пишу второпях – у нас с
Гогеном куча работы, к тому же мы собираемся почаще навещать публичные дома и писать там
этюды.
559 note 68
Гоген очень рад, что тебе нравятся работы, присланные им из Бретани; другим, кто их
видел, они тоже нравятся.
Сейчас он пишет женщин на винограднике – целиком по памяти; если он не испортит
или не оставит вещь незаконченной, получится очень красиво и оригинально. Делает он также
ночное кафе, которое написал и я.
У меня готовы два полотна – листопад; Гогену они, кажется, понравились; сейчас
работаю над виноградником – сплошь желтым и пурпурным.
Кроме того, у меня есть, наконец, арлезианка (полотно размером в 30) – фигура,
которую я отмахал за какой-нибудь час: фон – бледно-лимонный; лицо – серое; платье –
черное, иссиня-черное, чистая прусская синяя. Модель сидит в оранжевом деревянном кресле,
опираясь на зеленый стол…
Работаем мы много, и наша совместная жизнь протекает мирно. Счастлив был узнать,
что ты теперь тоже не один в квартире. Рисунки де Хаана очень хороши и очень мне нравятся.
Черт побери, так работать одним цветом безо всякой светотени и достигать при этом такой
выразительности, право, не легко! Но он еще добьется совсем другого рисунка, если осуществит
свое намерение пройти через школу импрессионизма и будет смотреть на свои опыты с цветом
лишь как на упражнения. На мой взгляд, у него есть все основания рассчитывать на успех.
Существует, правда, немало так называемых импрессионистов, которые не умеют писать
фигуры, а ведь именно это умение когда-нибудь опять выступит на первый план. Де Хаану от
него, во всяком случае, будет только польза. Мне не терпится свести знакомство с де Хааном и
Исааксоном. Если они явятся сюда, Гоген, без сомнения, посоветует им: «Поезжайте на Яву и
займитесь там импрессионизмом» – его ведь постоянно тянет в жаркие страны, хоть он и здесь
работает очень напряженно. Безусловно, кто отправится на Яву с намерением поработать,
скажем, над колоритом, тот увидит там массу нового. Кроме того, в краях, где больше света и
солнце печет сильнее, сама тень и тени, падающие от предметов и фигур, совсем иные, чем на
севере: они так насыщены цветом, что их хочется просто приглушить. Такой соблазн
испытываешь уже здесь, в Арле. Я, конечно, не настаиваю на том, чтобы де Хаан и Исааксон
занялись живописью в тропиках, но уверен, что они сразу же оценят всю важность этого
вопроса.
Во всяком случае, когда бы они ни приехали сюда, это им не повредит: здесь найдется
для них много интересного.
Мы с Гогеном сегодня обедаем дома. Уверен, что мы сможем делать так всякий раз,
когда сочтем это удобным и выгодным.
На сегодня кончаю, чтобы не задерживать письма. Надеюсь вскоре написать тебе снова.
С деньгами ты все устроил отлично.
Думаю, что ты одобришь написанный мною листопад.
Лиловые стволы тополей перерезаны рамой как раз там, где начинается листва.
Эти деревья, как колонны, окаймляют аллею, по обеим сторонам которой выстроились
лилово-голубые римские гробницы. Земля уже устлана плотным ковром оранжевых и желтых