опавших листьев, а новые все падают, словно хлопья снега.
В аллее черные фигурки влюбленных. Верх картины занят очень зеленым лугом, неба
нет или почти нет.
Второе полотно изображает ту же аллею, но вместо влюбленных – какой-то старикан и
толстая, круглая, как шарик, женщина.
Ах, почему тебя не было с нами в воскресенье! Мы видели совершенно красный
виноградник – красный, как красное вино. Издали он казался желтым, над ним – зеленое
небо, вокруг – фиолетовая после дождя земля, кое-где на ней – желтые отблески заката.
560 note 69
Дни наши заполнены работой, вечной работой; вечером мы бываем так измучены, что
отправляемся в кафе и затем пораньше ложимся спать.
Вот вся наша жизнь.
У пас сейчас тоже, конечно, зима, хотя время от времени по-прежнему бывает хорошая
погода. Впрочем, я отнюдь не прочь работать по памяти – это позволяет не выходить из дому.
Мне не трудно писать на улице, когда жара, как в бане, но холода я, как тебе известно, не
переношу. Правда, сад в Нюэнене, который я написал по памяти, мне не удался – к такой
работе, как видно, тоже нужна привычка. Зато я сделал портреты целого семейства –
домочадцев того самого почтальона, чью голову написал еще раньше: муж, жена, малыш,
мальчуган и старший сын, парень лет 16. Выглядят они очень характерно и совершенно по-
французски, хотя чуточку и смахивают на русских. Холсты размером в 15.
Как видишь, я в своей стихии, и это в какой-то степени мешает мне сожалеть о том, что
я не стал медиком. Надеюсь продолжать эту работу и впредь, а заодно подыскать себе более
серьезные модели, с которыми я мог бы расплачиваться портретами. Если же мне удастся
сделать это семейство еще лучше, у меня получится нечто в моем собственном вкусе и очень
личное. Сейчас я по самые уши увяз в этюдах – одни сплошные этюды, и конца им не видно, а
вокруг удручающий беспорядок; зато к тому моменту, когда мне стукнет сорок, у меня будет в
них целое состояние.
Время от времени какое-нибудь из моих полотен превращается в настоящую картину –
например, известный тебе «Сеятель», который, на мой взгляд, удался лучше, чем в первый раз.
Если мы продержимся, победа придет и к нам, хотя и после нее мы не попадем в число
тех, о ком говорят. Но в данном случае можно вспомнить и поговорку: «Не все то золото, что
блестит».
Словом, раз нам предстоит бой, нужно спокойно набираться сил…
Гоген много работает. Мне особенно нравится у него натюрморт с желтым задним и
передним планами. Сейчас он пишет мой портрет, который, по-моему, будет не из худших его
работ, а также пейзажи и, наконец, картину «Прачки» – ее я считаю просто превосходной.
От Гогена ты получишь два рисунка в возмещение тех 50 франков, которые ты ему
послал в Бретань и которые мамаша Бернара без долгих церемоний прикарманила. Вот еще
одна из бесконечных историй, происходящих у него дома. Думаю, впрочем, что она их все-таки
вернет. На мой взгляд, работы Бернара очень хороши, и он еще добьется заслуженного успеха в
Париже. Твоя встреча с Шатрианом меня очень заинтересовала.
Блондин он или брюнет? Спрашиваю об этом потому, что видел два его портрета.
Больше всего я люблю у него «Госпожу Терезу» и «Друга Фрица».
Что касается «Истории школьного учителя», то теперь она кажется мне слабее, чем
когда-то.
Думаю, мы кончим тем, что все вечера будем рисовать и писать: сделать ведь нужно
гораздо больше, чем мы в силах.
Как тебе известно, «Группа двадцати» пригласила Гогена выставиться, и он уже строит
планы насчет переезда в Брюссель, что, разумеется, дало бы ему возможность увидеться со
своей женой датчанкой.
Покамест, однако, он пользуется успехом у арлезианок, а это, насколько я понимаю, не
может не иметь известных последствий.
Он женат, но нисколько не похож на женатого человека.
Боюсь, что у них с женой совершенно разные характеры, но для него, разумеется,
главное не она, а дети, которые, судя по портретам, очень красивы.
Ну, да мы-то с тобой в таких делах мало что понимаем.
561
Получил от г-на Дюжардена письмо относительно выставки моих полотен в его темной
дыре. Мне до такой степени претит мысль о том, что за предполагаемую выставку я должен
буду расплатиться одной из своих картин, что на письмо этого субъекта у меня есть только один
ответ.
Да, один, и он прилагается к настоящему письму: я посылаю его не ему, а тебе, чтобы ты
знал мое мнение. Ему же просто передай, что мои планы изменились и я в настоящее время не
испытываю ни малейшего желания выставляться. Ссориться с этим болваном не стоит труда,
поэтому лучше держаться в рамках ни к чему не обязывающей вежливости. Итак, выставляться
в «Revue Independante» я не желаю. Смею думать, что Гоген придерживается той же точки
зрения.
В общем-то я почти никогда и не выставлялся, если не считать нескольких полотен,
находящихся, во-первых, у Танги, затем у Тома и Мартена.
Я утверждаю, что такие выставки совершенно бесполезны. На мой взгляд, будет
разумнее, если ты просто оставишь у себя те этюды, которые тебе понравились, а остальные
скатаешь в трубку и отошлешь мне обратно: квартира у тебя небольшая, и если все этюды
останутся у тебя, там негде будет повернуться.
Я же здесь исподволь буду готовить вещи для выставки посерьезней.
Что же касается «Revue Independante», порви с ней, пожалуйста, начисто – уж больно
удобный представился случай; знай, что эти господа здорово заблуждаются, если воображают,
будто я соглашусь платить за право выставиться в таком крошечном и темном гнезде интриг.
Что же до нескольких полотен, находящихся у Танги и Тома, то судьба их мне
безразлична. Ей-богу, о них не стоит даже говорить. Знай только, что я ими нисколько не
дорожу. Я уже сейчас предвижу, как я поступлю в тот день, когда у меня будет достаточно
картин. Покамест же я только и делаю, что пишу их. Тебя, наверно, порадует, что Гоген
закончил свое полотно «Сборщицы винограда», которое не уступает его «Негритянкам»; было
бы недурно, если бы ты дал ему за новую работу ту же цену (400 фр., если не ошибаюсь), что и
за «Негритянок». Но, разумеется, выбирать ты должен из всего, что есть у Гогена; я ведь еще не
видел бретонских вещей. Он мне описывал кое-какие из них – они, должно быть, хороши.
Я сделал набросок публичного дома и собираюсь сделать с него целую картину…
Закончил я также полотно, изображающее совершенно красный и желтый виноградник с
голубыми и фиолетовыми фигурками и желтым солнцем.
Полагаю, что ты можешь повесить его рядом с пейзажами Монтичелли.
Я теперь буду часто работать по памяти: картины, написанные по памяти, всегда менее
неуклюжи и носят более художественный характер, чем этюды, сделанные с натуры, особенно
когда работаешь при мистрале.
Я, кажется, забыл тебе сообщить, что Милье отбыл в Африку. Я подарил ему один этюд
за хлопоты с доставкой картин в Париж, а Гоген отдал ему небольшой набросок в обмен на
иллюстрированное издание «Госпожи Хризантемы». Я все еще не получил из Понт-Авена того,
что мне полагается в обмен, но Гоген уверяет, что картины там готовы.
Сейчас стоит дождливая, ветреная погода, и мне очень отрадно, что я теперь не один.
Так я в плохую погоду хоть работаю по памяти, а будь я один, из этого ничего бы не вышло.
Гоген тоже почти закончил свое «Ночное кафе». Он очень интересный компаньон.
Скажу хотя бы, что он превосходно готовит, и я надеюсь поучиться у него – готовить самим
очень удобно. Мы довольно успешно фабрикуем самодельные рамки: прибиваем к подрамнику
простые планки и красим их. Первым за это взялся я. Кстати, известно ли тебе, что Гоген в
некотором роде изобретатель белой рамы? Такая рама из четырех приколоченных к подрамнику
планок стоит всего 5 су, а мы, разумеется, ее еще усовершенствуем.
Такая рама очень удобна – на ней нет никаких выступов и она сливается с холстом в
одно целое.
562
Тебе приятно будет узнать, что я получил письмо от Йет Мауве, в котором она
благодарит нас за картину.
Письмо очень милое и полно воспоминаний о прошлом. Я немедленно напишу ответ и
приложу к нему несколько набросков.
Приятно будет тебе и то, что наше собрание портретов художников снова пополнилось
– прибыл автопортрет Лаваля, чрезвычайно удачный.
Бернар тоже прислал марину в обмен на мои полотна.
Портрет Лаваля очень смел и в то же время изыскан; это как раз одна из тех картин,
которые, по твоим словам, покупаются раньше, чем талант автора получает признание.
Считаю, что ты отлично сделал, приобретя одну вещь Люса. Нет ли у него случайно
автопортрета? Спрашиваю на тот случай, если у него нет ничего особенно интересного.
Автопортреты ведь всегда хороши.
Гоген пишет весьма оригинальную вещь – голая женщина на куче сена, вокруг свиньи.
Картина обещает быть очень красивой и стильной. Он выписал из Парижа чудесный горшок с
двумя крысиными головами.
Он очень большой художник и превосходный друг.
Если тебе представится возможность купить что-нибудь хорошее у Бернара, сделай это
немедленно. У Гогена есть одна его великолепная работа.
Я корплю над двумя картинами.
Первая – воспоминание о нашем эттенском саде с кочнами капусты, кипарисами,
георгинами и фигурами; вторая – женщина в зеленом, любительница романов, в читальне
вроде «La Lecture Francaise». 1
l «Французское чтение» (франц.).
Гоген советует мне смело давать волю воображению: то, что создано воображением,
всегда кажется более таинственным…