потребность не удовлетворена.
Это и есть кредо, которое выразили в своих произведениях все хорошие люди; все, кто
думал глубже, искал чего-то более высокого, работал и любил больше, чем остальные; все, кто
проник в самые глубины моря житейского. Проникать в глубины должны и мы, если хотим что-
то поймать; а если иногда нам случается проработать всю ночь и ничего не поймать, то и тогда
лучше не отступаться и еще раз закинуть сеть в утренние часы.
Будем же спокойно идти вперед, и пусть каждый на своем пути всегда стремится к
свету: sursum corda, 1 зная, что мы – такие же, как другие, что другие – такие же, как мы, и
что человеку хорошо жить среди себе подобных, твердо веруя, нерушимо надеясь, все
претерпевая и всегда стремясь избежать гибели.
1 «Вознесем сердца наши» (лат.).
И не надо принимать слишком близко к сердцу свои недостатки, ибо тот, у кого их нет,
все же страдает одним – отсутствием недостатков; тот же, кто полагает, что достиг
совершенной мудрости, хорошо сделает, если поглупеет снова. Nous sommes aujourd'hui ce que
nous etions hier, a именно honnetes hommes, но такие, которым предстоит закалиться в огне
жизни, чтобы внутренне окрепнуть и утвердиться в том, что по милости божьей дано нам от
рождения.
ЭТТЕН И БРЮССЕЛЬ
ИЮЛЬ 1878 – НОЯБРЬ 1878
Желание быстрее получить возможность практически приложить свои силы приводит
Винсента в основанную пастором де Йонге u руководимую учителем Бокмой миссионерскую
школу в Лакене, около Брюсселя. Но после трехмесячного испытательного срока (15 августа
– 15 ноября 1878 г.), во время которого Винсент, как вспоминали впоследствии его соученики,
не выказал необходимого послушания, он был вынужден покинуть школу и отправился на
собственный страх и риск проповедовать Евангелие в Боринаж – крупнейший центр добычи
угля в Южной Бельгии.
123 Эттен, 22 июля 1878
Папа тебе уже, конечно, написал, что на прошлой неделе мы ездили в Брюссель вместе с
преподобным д-ром Джонзом из Айлворта, который остался здесь еще на неделю.
Впечатление, с которым мы возвратились домой из этой поездки, было тем более
благоприятным, что, как мы считаем, я смогу там со временем найти должность и поле
деятельности; добиться этого там можно быстрее и дешевле, чем в Голландии; таким образом,
мы решили не упускать из виду Бельгию и искать там до тех пор, пока что-нибудь не найдем.
Мы побывали во фламандском духовном училище с трехлетним курсом обучения, тогда
как в Голландии, – это тебе известно, – учиться мне в самом лучшем случае пришлось бы еще
шесть лет. Для получения места и звания проповедника там даже не требуется окончания
училища. Требуется только умение читать народу душевные, понятные и доходчивые
проповеди и поучения, предпочтительно не длинные и ученые, а краткие и яркие. Поэтому там
обращают меньше внимания на широкое знакомство с древними языками и глубокие познания в
богословии (хотя последние и являются хорошей рекомендацией), а больше принимают во
внимание способность к практической работе и веру, идущую от сердца. До этого, однако, мы
еще не дошли; во-первых, способность говорить с народом серьезно и с чувством, без
натянутости и стесненности, приобретается не сразу, а лишь после долгой практики; во-вторых,
то, что ты хочешь сказать, должно быть осмысленно, целеустремленно и одушевлено горячим
желанием пробудить в слушателях стремление претворить в жизнь свою любовь и свои чаяния.
Нужно быть проповедником для народа, чтобы иметь там успех. Ces messieurs 1 в Брюсселе
потребовали, чтобы я приехал туда на три месяца и поближе познакомился с ними, но такое
длительное пребывание там опять обойдется очень дорого, а этого мы по возможности должны
избегать. Поэтому я пока что еще немного поработаю здесь, в Эттене, и подготовлюсь, а уж
отсюда смогу время от времени посещать и пастора Питерсена в Мехельне, и пастора де Йонге
в Брюсселе; таким образом я ближе познакомлюсь с ними, а они со мной. Сколько времени
будет так продолжаться, зависит от того, что решат в Брюсселе.
1 Эти господа (франц.).
126 Лакен, 15 ноября 1878
Прилагаю упомянутый набросок «На шахту».
Мне очень хочется попробовать делать беглые наброски то с одного, то с другого из
бесчисленных предметов, которые встречаешь на своем пути, но поскольку это, возможно,
отвлечет меня от моей настоящей работы, мне лучше и не начинать. Придя домой, я сразу же
начал работать над проповедью о бесплодной смоковнице, Лук., XIII, 6-9.
Маленький рисунок «На шахту», действительно, не представляет собой ничего
особенного, но я набросал его совершенно непроизвольно, потому что здесь видишь очень
много людей, которые работают на шахтах, а это – совсем особая порода. Домишко стоит
неподалеку от бечевника, это по существу маленький кабачок, пристроенный к надшахтным
строениям; во время обеденного перерыва туда заходят рабочие, чтобы съесть свой хлеб и
выпить стакан пива.
В свое время в Англии я пробовал найти себе место проповедника среди горнорабочих,
на угольных шахтах, но тогда на мою просьбу не обратили внимания; мне сказали, что
наименьший возраст для такой должности – двадцать пять лет. Ты хорошо знаешь, что одна из
основных истин Евангелия и не только его, но писания в целом – «И свет во тьме светит, и
тьма не объяла его». Через тьму к свету. Так кто же больше всего нуждается в этом свете, кто
наиболее восприимчив к нему? Опыт показывает, что тех, кто работает во тьме, в черных
недрах земли, как, например, углекопов, глубоко захватывают слова Евангелия и что они верят
в них. Так вот, на юге Бельгии, в Эно, поблизости от Монса, до самой французской границы и
далеко за нее, простирается местность под названием Боринаж, своеобразное население которой
состоит из горняков, работающих на бесчисленных угольных шахтах. Вот что я, между прочим,
прочел о них в одном маленьком географическом справочнике: «Боринажцы (жители Боринажа,
местности к западу от Монса) занимаются исключительно добычей угля. Внушительное
зрелище представляют собой эти уходящие на 300 м под землю шахты, куда изо дня в день
спускается рабочее население, достойное нашего уважения и симпатии. Углекоп – это особый
человеческий тип, характерный для Боринажа: дневной свет для него не существует – он
наслаждается солнечными лучами только по воскресеньям. При свете лампы, струящей слабый,
тусклый свет, трудится он в тесном забое, скрючившись, а то и лежа, чтобы вырвать из лона
земли уголь, который, как всем известно, приносит нам такую большую пользу. На работе он
непрерывно подвергается тысячам опасностей, но бельгийский шахтер обладает счастливым
характером: он привык к такому образу жизни и, спускаясь в шахту, во тьме которой ему светит
лишь прикрепленная к его шапке маленькая лампочка, он вверяет себя богу, а господь видит его
труд и охраняет его самого, его жену и детей».
Боринаж расположен, таким образом, южнее Лессина, где находятся каменоломни. Мне
очень хотелось бы поехать туда в качестве проповедника. Трехмесячный испытательный срок,
который ставят условием господа де Йонге и пастор Питерсен, уже почти прошел. Св. Павел,
прежде чем начать проповедовать, отправиться в апостольские скитания и по-настоящему
трудиться среди язычников, провел три года в Аравии. Если бы я тоже имел возможность года
три спокойно поработать в подобной местности, все время учась и наблюдая, я бы, конечно,
вернулся и мог бы сказать нечто такое, что действительно ценно, что стоит послушать; говорю
это со всей скромностью, но тем не менее уверенно.
Если бог захочет этого и сохранит мне жизнь, я приблизительно к тридцати годам смогу
начать работу с надлежащей подготовкой и опытом: тогда я стану большим мастером своего
дела и более созрею для него, чем сейчас.
Я повторяю тебе это еще раз, хотя мы об этом уже говорили. В Боринаже довольно
много маленьких протестантских общин, равно как, разумеется, и школ. Ах, если бы мне дали
там хоть какое-нибудь местечко, чтобы я мог работать так, как мы с тобой мечтали, и
проповедовать Евангелие беднякам, то есть тем, кто в нем нуждается и для кого оно особенно
близко, а все свободное в течение недели время посвящать учению!
Ты, конечно, бывал в Сен-Жиле? Я тоже однажды совершил поездку в эти края, на
Старую заставу. Там, где берет начало дорога на Мон Сен-Жан, есть еще один холм –
Альсемберг. С него можно увидеть весь город, а справа от него находится сенжильское
кладбище, все в кедрах и плюще.
Идя дальше, попадаешь в Форе. Местность эта очень живописна, на склонах холмов
стоят старые дома, похожие на хижины среди дюн, которые так хорошо писал Босбоом. Там
можно наблюдать всевозможные полевые работы: сев, копку картофеля, мойку репы, причем
все это, даже сбор хвороста, живописно и во многом напоминает Монмартр.
Есть здесь старые поросшие плющом или диким виноградом дома и красивые трактиры;
среди зданий, которые бросились мне в глаза, отмечу, в частности, дом одного горчичного
фабриканта по фамилии Веркистен. Его владение – настоящая картина в духе Тейса Мариса.
Там и сям виднеются небольшие каменоломни, к которым ведут осевшие дороги с глубокими
колеями, бредут маленькие белые лошадки с красными помпонами на голове и возчики в синих
блузах; хватает там и пастухов, пасущих овец, и женщин, одетых в черные платья и белые
чепцы и напоминающих женщин де Гру.
Здесь есть места, – благодарение богу, они встречаются повсюду! – где чувствуешь
себя как-то особенно дома, где испытываешь странное, давно знакомое ощущение, похожее на