дыры и закоулки, мимо которых другие проходят равнодушно, крестьяне и обыватели всегда
подозревают в дурных намерениях и всяческих мерзостях, хотя они, конечно, и в голову-то ему
не приходили.
Крестьянин, который видит, как я битый час сижу перед старым деревом и рисую его
ствол, считает, что я рехнулся и, разумеется, смеется надо мной. Молодая дама, которая воротит
нос от рабочего и его залатанной, засаленной, грязной одежды, не может, разумеется, понять,
зачем кто-то едет в Боринаж или Хейст и спускается в забои шахты; она тоже приходит к
выводу, что я сумасшедший. Но мне, конечно, безразлично, что обо мне думают, если только
ты, и господин Терстех, и К. М., и отец, и другие, с кем я имею дело, не поверят в мое
сумасшествие и, воздержавшись от ненужных упреков, скажут: «Этого требует твоя работа, и
мы понимаем, почему ты поступаешь так, а не иначе».
Итак, повторяю, при сложившихся обстоятельствах у меня нет серьезных причин не
поехать в Эттен или Гаагу, даже если меня будут осуждать некоторые хлыщи и дамочки.
ЭТТЕН
АПРЕЛЬ 1881 – ДЕКАБРЬ 1881
Лето и осень 1881 г. Винсент проводит в родительском доме в Эттене, продолжая
усиленно заниматься рисунком. Но новая несчастная любовь Винсента – на этот раз к его
кузине, молодой вдове Кее Фос, – надолго выбивает его из колеи. После ссоры с отцом,
который пытался его образумить, пребывание e Эттене становится невозможным, и в конце
декабря 1881 г. Винсент уезжает в Гаагу.
За время пребывания в Эттене было создано около 50 рисунков (портрет отца,
наброски фигуры сеятеля, жанровые сцены, пейзажи). Здесь же в конце года Винсент впервые
пробует писать маслом («Натюрморт с кружкой пива», декабрь 1881 г.).
144* note 2
Вот уже несколько дней как я здесь. На улице хорошо, но погода еще не каждый день
позволяет писать на воздухе…
Я очень рад, что все уладилось и я смогу спокойно поработать здесь некоторое время;
надеюсь сделать как можно больше этюдов: они – семена, из которых потом вырастают
картины.
Пиши мне иногда и, если можешь, сообщай обо всем, что произвело на тебя
впечатление; а если тебе доведется услышать, что где-нибудь есть место рисовальщика, не
забудь обо мне.
148
Было бы неправильно, если бы, рисуя с натуры, я уделял слишком много внимания
мелочам и не замечал главного. А это слишком часто случалось со мной в моих последних
рисунках. Поэтому я решил снова изучать метод Барга (он работает крупными линиями и
массами и простым тонко прочувствованным контуром). Пока что я временно перестал
рисовать на воздухе, когда же вскоре вернусь к этому, я буду видеть вещи лучше, чем раньше…
Как мне хочется, чтобы все люди обладали тем, что постепенно начинаю приобретать я,
– способностью быстро и без труда прочесть книгу и сохранить о ней яркое впечатление!
Читая книги, равно как смотря картины, нельзя ни сомневаться, ни колебаться: надо быть
уверенным в себе и находить прекрасным то, что прекрасно.
Занимаюсь тем, что постепенно привожу в порядок своя книги; я всегда слишком много
читал, для того чтобы теперь перестать систематически работать и не заботиться о том, чтобы
получать известное представление о современной литературе.
Иногда я ужасно жалею, что так мало знаю в области истории, особенно современной.
Но не стоит предаваться сожалениям и опускать руки – так далеко не уйдешь; важно одно –
пробиваться, идти вперед.
150 note 3
Хотя я писал тебе совсем недавно, у меня опять есть что сказать тебе.
А именно: в моем рисунке – как в технике, так и в результатах – произошли
изменения; кроме того, под влиянием разговора с Мауве я вновь начал работать с живой
модели. К счастью, я сумел убедить здесь нескольких человек позировать мне, например Пита
Кауфмана, рабочего. Тщательно изучая «Упражнения углем» Барга, снова и снова копируя их, я
лучше уразумел, как надо рисовать фигуру. Я научился измерять, видеть и искать основные
линии. То, что раньше казалось мне немыслимым, теперь, слава богу, постепенно становится
возможным.
Я пять раз нарисовал крестьянина с лопатой, короче говоря – un becheur, 1 в различных
положениях; два раза – сеятеля и два раза – девушку с метлой. Затем – женщину в белом
чепце, которая чистит картофель, пастуха, опирающегося на посох, и, наконец, старого
больного крестьянина, сидящего на стуле перед очагом: он опустил голову на руки, а локтями
уперся в колени. Разумеется, я на этом не остановлюсь – когда первые овцы перешли мост, за
ними следует вся отара. Я должен рисовать непрерывно – землекопов, пахарей, сеятелей,
мужчин, женщин. Я должен наблюдать и рисовать все, что относится к сельской жизни, как
делали и делают многие. Теперь не то, что раньше – я больше не беспомощен перед натурой.
1 Землекопа (франц.).
152
Натура всегда начинает с того, что сопротивляется художнику, но тот, кто берется за
дело всерьез, не даст этому сопротивлению сбить его с пути; напротив, оно лишь побуждает его
бороться за победу; в сущности, природа и настоящий художник едины. Природа, конечно,
intangible, 1 однако нужно уметь взяться за нее, и взяться твердой рукой. А когда с ней вот так
поспоришь и поборешься, она обязательно становится послушней и покладистей. Не скажу, что
я уже добился этого – нет человека более далекого от такой мысли, чем я,– но дело все же
начинает идти лучше. Борьба с натурой иногда напоминает мне то, что Шекспир называет
«Taming of the Shrew» 2 (то есть преодолевать сопротивление настойчивостью, bongre et
malgre 3). Во многих вопросах, в рисовании – особенно, я считаю, что «serrer de pres vaut mieux
que lacher». 4
Чем дальше, тем больше я чувствую, что рисовать фигуры – дело хорошее, что
косвенно оно благотворно влияет и на работу над пейзажем. Если рисуешь иву так, словно она
– живое существо, – а в конце концов так оно и есть, – все окружение получается само
собой; нужно только сосредоточить все внимание на этом дереве и не отступать, пока оно не
начнет жить.
1 Неприкосновенна (франц.).
2 «Укрощением строптивой» (англ.).
3 Волей-неволей (франц.).
4 Лучше пережать, чем недожать (франц.).
153 Эттен, 3 сентября 1881
У меня на душе есть кое-что, о чем я должен тебе рассказать, хотя ты, возможно, уже все
знаешь и для тебя это не новость. Хочу сообщить тебе, что этим летом я очень сильно полюбил
К. Когда я ей сказал об этом, она ответила, что для нее прошлое и будущее едины и что она
никогда не сможет ответить на мое чувство.
Я был в нерешительности и не знал, что делать – примириться с ее «нет, нет, никогда»
или, не считая вопрос ни исчерпанным, ни решенным, собраться с духом и не отступать? Я
выбрал последнее и до сих пор не раскаиваюсь в своем решении, хотя все еще наталкиваюсь на
это «нет, нет, никогда».
Конечно, с тех пор я претерпел много «petites miseres de la vie humaine», 1 которые, если
их описать в книге, вероятно, позабавили бы кое-кого, но которые едва ли могут быть названы
приятными переживаниями, когда их приходится испытывать самому.
l «Маленьких горестей жизни человеческой» (франц.).
Как бы то ни было, я и сейчас рад, что верность принципу «how not to do it» 1 я оставил
тем, кому он нравится, а сам сохранил некоторое мужество.
1 «Ничего не поделать» (англ ).
Одна из причин, по каким я не писал тебе об этом раньше, состоит в том, что положение
мое было слишком неопределенным и неустойчивым, чтобы разговаривать о таких вещах…
Покамест я много работаю: с тех пор как я встретил К., моя работа идет куда лучше…
Возможно, до тебя дойдут слухи, будто я добиваюсь своего силой и т. п. Но ведь
каждому ясно, что прибегать в любви к силе – идиотизм. Нет, я очень, очень далек от таких
намерений. Но согласись, добиваться, чтобы мы с К. могли видеться, разговаривать,
обмениваться письмами, познакомиться поближе и, таким образом, лучше понять, подходим ли
мы друг к другу, – желание вполне разумное и законное.
Год непринужденного общения друг с другом был бы благотворен и для нее и для меня,
но старики на этот счет в полном смысле слова уперлись…
Если ты когда-нибудь полюбишь, а тебе ответят «нет, нет, никогда», ни за что не
смиряйся! Но ты такой счастливчик, что с тобой этого, надеюсь, никогда не случится.
154 Эттен, 7 сентября 1881
Я не удивлюсь, Тео, если мое последнее письмо произвело на тебя несколько странное
впечатление. Но, надеюсь, оно помогло тебе до некоторой степени уяснить создавшееся
положение. Я пытался наметить соотношения и планы длинными, крупными штрихами: сперва
намечают основные линии, а потом смахивают уголь носовым платком или крылышком и
начинают искать уже частные контуры.
Таким образом, сегодняшнее письмо будет написано в более интимном, менее резком и
угловатом тоне, чем предыдущее.
Во-первых, хочу спросить, не кажется ли тебе в какой-то мере удивительным, что
существует любовь достаточно серьезная и страстная, чтобы не остыть даже от многих «нет,
нет, никогда»?
Я твердо уверен, что такая любовь не возбуждает в тебе удивления, а, напротив,
представляется тебе вполне естественной и разумной.
Ведь любовь – это нечто такое положительное, такое сильное, такое настоящее, что для
того, кто любит, отказаться от этого чувства – все равно что наложить на себя руки. Если ты
возразишь: «Но есть же люди, которые накладывают на себя руки», я отвечу только: «Право, не