это право; но когда люди, которые всеми десятью пальцами не могут сделать и десятой доли
того, что может Доре одним, поносят его работы, то все их обвинения – просто чушь; было бы
куда полезнее, если бы они попридержали язык и сами научились бы рисовать получше.
Какая нелепость, что в наши дни такое неприятие рисунка стало всеобщим явлением!
Ты, конечно, видел в Брюсселе рисунки Лейнена? Как они остроумно, забавно и
мастерски сделаны! А вот пойди поговори о них с одним из таких людей, и он высокомерно и
не без презрения ответит: «О да, они довольно милы».
Сам этот Лейнен, вероятно, навсегда останется бедняком, хотя он, наверно, очень
деятелен, много работает и будет производить все больше и больше. Что ж, я тоже согласен всю
жизнь оставаться бедняком при условии, что я буду деятелен, сумею много производить и у
меня каждый день хватит на хлеб.
P 16 note 34
Что касается «Арти», то я думаю, что эти господа снова устроили один из своих
обычных фокусов – нечто такое, что никогда не изменится, что всегда было и всегда останется
таким, как сейчас. Поздравляю тебя с тем, что они отказали тебе. Не могу в данном случае
сослаться на свой собственный опыт по той простой причине, что я даже не мечтаю выставить
свои вещи. Мысль об этом оставляет меня совершенно равнодушным. Время от времени мне
хочется, чтобы кто-нибудь из друзей посмотрел работы, находящиеся у меня в мастерской, что
случается очень редко; но я никогда не испытывал и вряд ли испытаю желание зазывать
широкую публику смотреть мои вещи. Я вовсе не безразличен к оценке моих работ, но и здесь
ненавижу излишний шум: известность и популярность – вот то, к чему я меньше всего
стремлюсь…
С другой стороны, я придерживаюсь мнения, что любой, кто хочет писать фигуры,
должен, прежде всего и в очень большой степени, обладать тем качеством, которое в
рождественском номере «Punch» названо «доброй волей». Нужно питать и хранить горячую
симпатию к людям, иначе рисунки станут холодными и пресными. В этом отношении я считаю
весьма необходимым следить за собой и не позволять себе разочаровываться; поэтому мне
совершенно неинтересно участвовать в том, что я называю «интригами художников», и
занимать, сталкиваясь с ними, иную позицию, нежели оборонительную.
Когда я вижу, как некоторые люди надеются почерпнуть вдохновение в общении с
художниками, я всегда вспоминаю старую пословицу: «С терновника смокву не снимешь».
Фома Кемпийский, помнится, где-то замечает: «Чем больше я вращался среди людей, тем менее
чувствовал себя человеком».
Точно так же я чувствую (и не ошибаюсь), что чем больше общаешься с художниками,
тем слабее становишься сам как художник. Конечно, когда художники всерьез объединяются
для того, чтобы сотрудничать в деле, непосильном для одного человека (например, Эркманн и
Шатриан в своих произведениях или художники «Graphic» для создания этого журнала), такое
начинание я считаю превосходным. Но, увы, чаще всего это кончается лишь пустой шумихой…
Уверяю тебя, каждый раз, когда я бываю не в духе, моя коллекция гравюр на дереве
побуждает меня с новым рвением продолжать работу. Во всех этих художниках я вижу
энергию, решительность, свободный, здоровый, бодрый дух, которые воодушевляют меня. В их
работах есть нечто возвышенное и достойное, даже когда они рисуют навозную кучу. Читая в
книжке о Гаварни, что он «выполнял по шесть рисунков в день», и вспоминая об огромной
продуктивности большинства художников, которые делают те маленькие «иллюстрации», «те
вещицы, которые можно найти на столиках в «Южноголландском кафе», невольно думаешь, что
они должны отличаться невероятным душевным пылом и теплом. А на мой взгляд, тот, в ком
пылает такой огонь и кто постоянно поддерживает его, стоит гораздо выше самонадеянных
художников, которые считают ниже своего достоинства даже взглянуть на подобные вещи.
P 17 1 ноября note 35
Я ненавижу такие понятия, как «приятность» и «продажная ценность» – по-моему, они
хуже чумы; и все же я никогда не встречал торговца картинами, который не был бы ослеплен
ими. У искусства нет худших врагов, чем торговцы картинами, невзирая на то, что владельцы
крупных художественных фирм, по общему мнению, заслуживают самых высоких похвал за
свое покровительство художникам.
Эти похвалы незаслуженны; однако, поскольку публика обращается не к самим
художникам, а к торговцам, первые тоже вынуждены обращаться к ним, хотя нет ни одного
художника, который явно или тайно не возмущался бы ими. Они льстят публике, поощряют ее
самые низменные, самые варварские склонности и вкусы. Но довольно об этом!..
На последней превосходной выставке «Pictura» я был поражен вот чем: хотя Израэльс,
Мауве, Марио, Нейхейс, Вейсенбрух и многие другие остались самими собой, у их
последователей видны явственные признаки упадка и никаких намеков на прогресс, по крайней
мере, если не рассматривать этих последователей поодиночке, а сравнить их творчество в целом
с выставками той прошедшей «эры, когда художники, ставшие теперь известными, были еще
только на взлете». Эти нынешние художники «на взлете» совсем не то, чем были художники «на
взлете» в предыдущем поколении: в наше время больше эффектности, но меньше достоинств. Я
уже неоднократно писал об этом. Усматриваю я соответственную разницу и в личностях
художников «на взлете» тогда и теперь.
Ты ведь и сам страдаешь, зная, что на нас с тобой смотрят, как на неприятных,
вздорных, ничтожных и, главное, тяжеловесных и скучных людей и художников.
Поверь мне: кто знал нынешних известных живописцев как людей и художников десять
лет тому назад, когда все они были куда беднее (они ведь заработали огромные деньги именно
за последние десять лет), тот сожалеет о тех временах.
Все сказанное побуждает меня повторить свои поздравления по поводу того, что твоя
картина отвергнута «Арти». Если бы ты добился большого успеха при нынешних
обстоятельствах, я испытывал бы к тебе меньше уважения и симпатии, чем сейчас. Я
безусловно и очень ясно вижу, что скоро мы с тобой начнем работать гораздо лучше, хотя и
теперешние наши работы совсем неплохи.
Наша позиция по отношению к самим себе должна оставаться суровой, мы должны по-
прежнему быть энергичными, но у нас нет никаких оснований чувствовать себя
обескураженными или выбитыми из колеи только из-за того, что говорят о нашей работе люди,
полагающие, будто они идут более верным путем, чем тот, которым следуем мы, рисуя или
пытаясь рисовать все, что поражает нас в домашней жизни, на улице, в больнице и т. д. Если бы
ты знал, как настрадался, например, де Гру от критики и недоброжелательства, ты был бы
просто ошеломлен. Нам следует не питать иллюзий в отношении самих себя и всегда быть
готовыми к тому, что нас будут не понимать, презирать и порочить; тем не менее нам надо
сохранять мужество и энтузиазм, даже если дела пойдут еще хуже, чем сейчас.
Думаю, что нам было бы полезно сосредоточить все свое внимание на художниках и
произведениях прежнего времени, скажем, эпохи, кончившейся лет двадцать-тридцать тому
назад, так как иначе о нас впоследствии справедливо скажут: «Раппард и Винсент тоже должны
быть причислены к декадентам». Я говорю суровые слова, но убежден в верности каждого из
них и поэтому пойду своим собственным путем, не считаясь с современной школой.
P 20 note 36
Большое спасибо за твое письмо и список гравюр на дереве, которые ты нашел.
Мне не терпится посмотреть некоторые из них, особенно де Гру и Лансона.
Счастлив слышать, что здоровье твое так быстро налаживается…
Уверяю тебя, номера «Graphic», которые у меня сейчас имеются, потрясающе
интересны. Более десяти лет тому назад, когда я был в Лондоне, я каждую неделю ходил к
витринам редакций «Graphic» и «London News» смотреть новые выпуски. Впечатления, которые
я получал, были так сильны, что, несмотря на все случившееся со мной с тех пор, рисунки эти
не изгладились из моей памяти.
Иногда мне кажется, что все это было прямо-таки вчера; во всяком случае к этим
изданиям я отношусь еще более восторженно, чем даже тогда. Совершенно уверен: ты не
пожалеешь, если заедешь посмотреть их.
Я знаю, что ты смотришь на рисунки пером иначе, чем большинство голландцев, и хотя
не знаю, собираешься ли ты работать в этой манере, все же верю, что у тебя нет предубеждения
против нее. Она, разумеется, не исключает и другие, однако во многих случаях именно рисунки
пером являются методом, дающим возможность сравнительно быстро зафиксировать на бумаге
эффекты, которые в ином случае отчасти утратили бы то, что называют spontane. 1
1 Непосредственным (франц.).
Не думаю, что если бы, например, «Лондонские наброски» и «Ночлежный дом св.
Джильберта» Херкомера или «Работный дом» Филдса были написаны маслом, в них
сохранилось бы столько же чувства и характера, сколько есть сейчас, когда они сделаны в этой
грубой графической манере.
В рисунке пером есть что-то мужественное, что-то грубоватое, и это меня сильно
привлекает. И еще одно обстоятельство: существует, кажется, мастер перового рисунка,
которого мы с тобой не знаем. В общем обзоре выставок я нашел упоминание о работах
Лермита, француза, который рисует сцены из жизни рыбаков в Бретани.
О нем пишут, что он «Милле и Жюль Бретон в графике», его имя появляется снова и