Вздохнув, я повернулся на другой бок и мыслями вернулся к деньгам. Победителю ITF призовые выплачивают, но во-первых они там курам на смех, чисто дорогу и расходы на месте со взносом окупить, а во-вторых — поди еще целый турнир выиграй. Авантюра, блин — если не получится стабильно занимать первое место, каждый ITF будет уводить меня «в минуса». Главная цель, конечно, не деньги, а турнирные очки получать — для них и второго-третьего, да даже четвертого и пятого места достаточно, но тогда придется брать количеством, а не качеством. А срок-то у меня всего до сентября, и учитель Пэн может и осерчать за то, что я вместо баскетбола тусуюсь по турнирам «нонеймов», и при этом еще и проигрываю их.
А деньги мне нужны, причем не на баловство и излишества — хотя хочется и их — а на вещи сугубо прикладные. Ракетка моя — не очень, а хочется хорошую, то есть — дорогую. Хочется еще один комплект спортивной формы, хочется банальный велосипед — кампус-то огромен, и мне тупо от общаги до учебного корпуса пешком добрых тридцать минут «пилить» придется. А еще пришлось докупить белый халат для лабораторных работ — у нас на факультете такие будут, к нему докупить университетскую студенческую форму — ее государство не выдаёт, и вскоре придется докупить еще как минимум один комплект, потому что либо первый быстро придет в негодность от ежедневных стирок, либо будет вонять без оных. Короче — пришлось потратить почти три тысячи из оставленных бабушкой восьми. Ну не хочется у семьи просить, хочется тратить лично заработанное.
Нафиг, от волнения и переливания из пустого в порожнее лучше никому не станет, и в первую очередь — мне самому. Давай, отключайся, завтра нужно быть свежим и бодрым, а то точно продую.
Уснуть получилось, и проснулся я по будильнику, за полчаса до нашего прибытия на остров Гонконг, в честь которого и называется специальный административный район Китая. «Одна страна — две системы» — под таким девизом Гонконг вернулся в единое китайское государство, и это дает ему очень широкую автономию. Странные эти тайваньцы — почему бы тоже на особых условиях к нормальному Китаю не примкнуть? Ну не на 50 лет пускай договор, как с Гонконгом, а на сто или даже двести — в этом плане Китай не торопится, он же был и будет всегда, и век туда — век сюда ему не критично. Но нет, очень тайваньцам хочется демократии и независимости, и за это они готовы стоять в гордой позе вплоть до освобождения себя от того и другого военным способом. Ладно, это все мне дядюшка Вэньхуа рассказал, а кто и о чем там на самом деле думает мне неведомо.
Ли к моему пробуждению уже не спал — одетый и готовый к новому дню, он задумчиво смотрел на стоящие на столике круассаны и мой термос со взятым с собой чаем. Завтрак зовет и манит!
— Доброе, — махнул я ему рукой. — Я быстро, — подхватив «мыльно-рыльное», пошел приводить себя в порядок.
— Доброе, — успел бросить мне в спину Ли.
Когда я вернулся, в стаканчиках дымился чай, а круассаны так и остались нетронутыми. Силен духом мой друг!
— Выспался? — спросил он меня.
— И неплохо! — честно ответил я. — Ехать на поезде было хорошей идеей — после самолета немного штормит, и нужно время, чтобы прийти в себя.
Пацан просветлел:
— Я тоже отлично выспался. Повезло нам с Первым классом.
— Повезло, — согласился я, и мы принялись за завтрак.
Гонконг подавлял — в небеса устремлялись башни зданий, улицы казались тесными из-за обилия людей и транспорта, здешние китайцы казались на контрасте с «материковыми» какими-то особо суетливыми и дергаными. Капитализм душит, надо полагать. Влажная жара прекрасно дополнялась запахами еды из многочисленных забегаловок и лотков, вбирала в себя запахи табака и сотен немытых тел.
— Хостел найдем вечером, — пообещал я Ли, когда мы на последнем издыхании выбрались из переполненной электрички и направились к открытому корту, окруженному небольшими, но, несмотря на это, полупустыми трибунами, на котором и пройдет важнейший для меня экзамен. Важнее Гаокао, потому что там на кону стояло всего лишь будущее, а здесь — целая мечта.
Недвижимость в Гонконге настолько дорогая, что давным-давно вошла в сборник современных легенд человечества, и придется из экономии пожить в набитой людьми комнатушке с четырьмя ярусами кроватей — и это еще неплохой вариант.
— А давай переночуем у моего отца? — удивил предложением друг.
— Он что, в Гонконге живет? — выпучил я на него глаза.
— Здесь, — кивнул он. — В Пекине у нас пельменные и Макдональдс, а здесь — кое-какие другие дела, за которыми он должен присматривать все время. Он будет рад, — поспешил заверить меня в успехе нахождения в гостях у родителя.
— И я буду рад, если, конечно, ты сначала спросишь у него разрешения, — на всякий случай подстраховался я.
Незваный гость хуже татарина.
— Конечно я спросил, прежде чем приглашать тебя! — обиделся Ли.
— Извини, — покаялся я. — Волнуюсь просто.
— Есть о чем, — покивал он. — Смотри, зеваки смотрят, — показал пальцем на окружающие стадион и погружающие его в тень высотки.
Гонконгцы, словно им нечего делать в будний день, и впрямь смотрели из окон и балконов. Примерно из одного из десяти — остальные все-таки заняты чем-то полезным.
— Бесплатное шоу нравится всем, — не стал я их осуждать.
У входа на стадион мне пришлось показать на экране смартфона подтверждение оплаты взноса и предъявить присвоенный системой регистрационный номер. Сканер «пропикал» куар-код на моем экране, и мне выдали бейджик и расписание. Сегодня — отборы, поэтому играть мне придется два матча. Ли сказал, что он тут просто поболеть за меня, и его пропустили без проблем и даже без прохода через рамку металлодетектора — здесь ее попросту нет, настолько всем плевать на ITF-ы.
Как я ни крутил головой, ни одного знакомого лица мне не встретилось — неудивительно, здесь же «нонеймы» или относительно молодые дарования, которые пытаются таким образом набить очков. Я — как раз в их числе. Вон там смуглый пацан сидит с не менее смуглой, дорого одетой тетенькой. То ли Таиланд, то ли Индия. А здесь — вообще тройка европейцев студенческого возраста, приехали с мыслью «легких очков» заработать, в пух и прах «размотав» не славящихся теннисом азиатов. Остальные участники — по большей части местные, и уверен, что среди них есть жители одного из окружающих домов, которые на этом корте в качестве досуга время от времени и играют.
— А снимать можно? — спросил Ли, когда мы устроились на трибуне для участников и их сопровождающих.
Собственно только она одна и занята почти полностью.
— Можно все, кроме как отвлекать участников, подсказывать им и вообще общаться любым способом — и словами, и жестами.
— Понял! — «расписался» под списком правил Ли. — Налить тебе воды в бутылку?
— Буду благодарен, — протянул я ему кружку-термос, опустевшую за время нашего пути от вокзала до корта.
Друг ушел за водой, а я принялся настраиваться на игру. Корт с покрытием «хард», этакая золотая середина между «быстрыми» и «медленными» покрытиями. Идеально для игроков средней руки — такая поверхность обеспечивает равномерный и предсказуемый отскок меча. Мне подходит. Ветра пока нет, но через две игры, когда настанет моя очередь играть с европейцем, все может измениться.
Вытянув ноги, я откинулся на спинку трибуны и прикрыл глаза. Мир и покой.
Глава 4
Пялятся, собаки такие. Щерятся нехорошо так, ехидно. Понять можно — вышло этакое чучело в футболке и шортах непривычного для большого тенниса формата, в руке — дешевенькая «тройка» вместо нормальной ракетки, а у всех вокруг — комплекты по три-пять разных ракеток от уважаемых производителей. На ногах — кеды «Ванс», которые хороши для прогулок по городу, а совсем не для беготни по корту. Словом — колхозник во всех смыслах этого слова!
Уровень игроков в двух первых матчах почти наполнил меня оптимизмом — три четверти учеников Ивана, за плечами которых годик-другой тренировок, разделали бы первую четверку как бог черепаху. Но обольщаться и расслабляться нельзя — они, в отличие от меня, хотя бы регулярно играли, а у меня даже нормальной тренировки не было.
Сторона корта здесь роли не играет — окружающие высотки надежно закрывают от солнца. Мы с соперником — немец, Макс Кляйн, двадцатилетний русоволосый кареглазый «ариец» ростом мне по переносицу, в хорошей физической форме, как, впрочем, и все здесь — отдали должное спортивному этикету, пожав друг другу руки, он едва слышно фыркнул на мою горе-ракетку, и жеребьевка наделила его правом подавать.
Попрыгав, я встал в стойку и положился на воспоминания и опыт Ивана. Соперник подал в правый квадрат корта. Очень хорошо подал, и мне едва удалось отбить мячик. Я, блин, вообще деревянный! Соперник с нарочитой вальяжностью ударил по мячу, понимая, что этот удар мне не отбить. Понимал это и я — благодаря опыту Ивана. Тем не менее, я честно попытался добежать до угла корта — чисто опыт набрать.
— 15−0! — зафиксировал очко судья.
Ухмылки «настоящих теннисистов» стали еще шире — сочли меня совсем негодным, и готовятся повеселиться, глядя как немец обыгрывает меня «всухую». Нафиг, не буду больше по сторонам глазеть и отвлекаться — есть только я, корт и соперник, которого очень сильно хочется выиграть. Последнее — тоже нафиг, потому что продиктовано личной антипатией и реваншизмом. Я приехал сюда выиграть турнир, а не кого-то конкретного. Спортивная злость и азарт, идите сюда!
— 30−0!
Да, я проиграл еще одно очко, но остался доволен — мячик мы с соперником гоняли добрые полторы минуты, и этот раунд дал мне очень много: словно мешавшая мне и во время тренировок, и сейчас «задержка» между отданными опытом Ивана командами и реализацией их моим телом стала меньше. Я начал предугадывать действия соперника, считывая движения его ног, корпуса, рук и даже головы.
Увы, этого недостаточно — я просто не успевал воспользоваться результатами наблюдений, и через три минуты полетов мяча через сетку это сказалось.