Граф повернулся к своему рыцарю и серьёзно посмотрел на него.
– Многие юнцы погибнут. Точно так же, как в своё время в крестовых походах погибло бесчисленное множество людей. В этом нет никаких сомнений, и вы тоже это понимаете. Я надеюсь, мой воспитаник завтра совершит драконий забег, но я молю Создателя, чтобы он не был избранным. Только что в таверне вы были свидетелем его юношеской вспыльчивости и высокомерия, и это именно те достоинства, которые наша священная церковь больше всего ценит в своих воинах.
Рыцарь кивнул.
– Я тоже помолюсь за него.
Некоторое время оба молча стояли у ворот, глядя друг на друга, пока граф наконец не произнёс:
– Ну что ж, друг мой, нужно возвращаться в таверну. Нельзя оставлять эту ораву слишком надолго.
Рыцарь кивнул, и оба направились обратно к постоялому двору. Вана всё ещё вжималась в деревянную стену конюшни, размышляя над словами, которые только что услышала. Затем она прокралась обратно. Разве гладиаторы не были самыми лучшими и самыми стойкими рыцарями королевства? Тогда что же так опечалило графа? Почему бы ему, как и остальным, не довериться Богу и его священному оружию?
Девушка покачала головой и зашагала к стойлам с лошадьми. Очевидно, среди этих крикливых развязных оруженосцев был и сын графа, но разве отец не должен гордиться, что его родной сын вступает в орден Гладиаторов?
Вана вскарабкалась на сеновал, сняла с крючка одеяла и стянула свои дырявые сапоги. Ей было не привыкать спать на сене, и поэтому наказанием для неё стала только уборка в конюшне. Она лежала в углублении на одеяле и сквозь открытое чердачное окно смотрела на звёздное небо.
Почему взрослым приходилось постоянно беспокоиться? Судя по всему, с этой проблемой сталкивалась не только она, но и благородные сыновья графов. В конце концов, если Господь делает свой выбор, значит, такова его воля, и он в конечном итоге будет заботиться о своих творениях.
Вана задумчиво посмотрела на потолок конюшни, затем она представила, как участвует в драконьем забеге. Как, надев рыцарские доспехи, наравне с другими оруженосцами преодолевает маршрут в гигантском сооружении в центре Аммерлинга. Как она отважно сражается на мечах, доказывая этим парням, что девушки тоже способны на многое.
Вана вздохнула. До чего же несправедливо! Ну почему в драконьих бегах могут участвовать только парни? Почему только им разрешено заниматься военным ремеслом? Почему непременно нужно быть мужчиной, чтобы стать гладиатором?
В ярости она сдула со лба пару соломинок, а затем закуталась в одеяло. Солома шуршала, внизу фыркали лошади. Вана закрыла глаза и вскоре провалилась в глубокий сон.
– Ах ты маленькая гадкая навозная куча! Ну держись!
Разгневанный голос вырвал Вану из сновидений о рыцарских подвигах и заставил её вздрогнуть.
– Отвяжись от меня, чёртов обрубок!
Вана протёрла глаза. Похоже, было около полуночи. Очередной вопль пронзил её уши, и девушка огляделась по сторонам.
– Как ты меня назвал, дубина долговязая? Ну, сейчас я тебе задам!
Когда гномы ссорились, их едва ли можно было отличить друг от друга по пронзительным крикам. Но голос одного Вана узнала. Это был Хуппо.
Девушка вгляделась в полумрак сеновала, залитого мягким лунным светом, и не поверила своим глазам: разъярённый Хуппо оседлал какого-то парнишу и отвесил ему звонкую оплеуху. Хлопки ударов перемежались с воплями гнома и ругательствами незнакомца.
Вана слезла со своего спального места из сена и одеял.
– Хуппо, прекрати! – громко крикнула она, но гном был вне себя от ярости.
Как известно, гномы хоть и общительные создания, но при этом с весьма вздорным нравом. Есть три вещи, перед которыми они не в силах устоять: пьянство, скандалы и кое-что ещё, о чём другие предпочитают умалчивать.
Вана подбежала к кучке дерущихся и дёрнула взбешённого Хуппо за воротник. Тот плюхнулся в солому, извергая нечленораздельные проклятия и стенания. Вана как раз собиралась утихомирить гнома, когда юноша поднялся на ноги. Она поняла, кого только что спасла от новой порции гномьих тумаков.
– Эгберт?!
– Ты знаешь этого Рукк Сара? – Хуппо выбрался из соломы и теперь снова вскочил на ноги, угрожающе сжав кулаки.
Вана не сводила взгляда с юного оруженосца, который отряхивался от сена и пыли.
– Да, мы знаем друг друга, – тихо произнесла она. Однако Эгберт не собирался снижать тон.
– Надень поводок на этого карлика!
Он кипел от ярости, а Хуппо уже снова лез в драку.
– Ну давай, оглобля, иди сюда!
Вана закатила глаза и оттащила гнома от Эгберта.
– Что здесь происходит? Чем ты его так разозлил?
Одной рукой девушка крепко схватила Хуппо и подозрительно посмотрела на оруженосца. Прежде чем тот успел ответить, гном протиснулся между ними.
– Этот долговязый гад хотел зарезать тебя во сне, Вана! Я только что остановил его. Он уже стоял над тобой со своим ножом!
Вана сперва недоверчиво посмотрела на гнома, а потом снова перевела взгляд на Эгберта.
– Что? – Склонив голову, она пристально оглядела сначала оруженосца, а затем сеновал. Там действительно лежал кинжал, и его лезвие поблёскивало в лунном свете. Не отпуская Хуппо, девушка потянулась и подняла оружие.
– Это правда? Ты в самом деле хотел прикончить меня, пока я сплю, только из-за нашей маленькой ссоры в таверне?
Вана посмотрела на Эгберта со смесью презрения и изумления. Парень нахмурился и слегка отступил назад.
– Твой недорослик нагло врёт. Я просто хотел тебя проучить. Когда я услышал, что тебе тоже придётся здесь ночевать, то забрался наверх, чтобы… ну…
– Чтобы осквернить её, а потом убить! Сдавайся, трус!
Хуппо рвал и метал, и Вана изо всех сил пыталась его удержать.
– Вздор! Я отрезал пряди твоих волос. И ты ведь знаешь, что церковь запретила язык гномов? На твоём месте я бы…
– Что ты сделал?!! – Вана потрогала свои волосы. Её золотисто-белокурая шевелюра заметно поредела. Только сейчас она заметила на полу копну своих локонов. Девушку охватила ярость, по её телу пробежала дрожь. Её волосы! Хуппо фыркнул сквозь косматую бороду и свирепо прорычал:
– Отрезать кому-то волосы – преступление, и, например, в гномьем городе Дал Сатта за это полагается смертная казнь!
Он оскалился.
– МЫ НЕ В ТВОЕЙ ПОГАНОЙ ДАЛ САТТЕ, ОГРЫЗОК! И ОНА ТОЖЕ НЕ БЕЗМОЗЛЫЙ, ВОНЮЧИЙ, ПРОКЛЯТЫЙ ГНО…
Прежде чем оруженосец смог закончить своё предложение, раздался шлепок. Но это не было началом восторженных рукоплесканий за оскорбление Хуппо – Вана вскочила и влепила Эгберту смачную пощёчину. Хуппо сперва в недоумении взглянул на девушку, а затем злорадно расхохотался и тоже ринулся на оруженосца. Завязалась ожесточённая драка, и Вана, Эгберт и Хуппо кубарем покатились на сеновал.
Вана была так разгневана, что раздавала пощёчины не глядя, и поэтому гному время от времени тоже доставалось. Но тот только противно хихикал, и пинки с оплеухами продолжались.
Эгберт держался мужественно, но против Ваны и Хуппо у него не было шансов, и он, пригнувшись, отскочил к лестнице. Парень хотел слезть с сеновала, и его можно было понять.
Эгберт сделал шаг назад и с разбега врезался в Вану, повалив её на пол. Он злобно ухмыльнулся и схватился за лестницу. Только он собрался спуститься, как Хуппо с пронзительным воплем бросился вперёд и прыгнул на него. Рассвирепевший гном повис на груди оруженосца, тот, кому хотя бы раз пришлось пережить подобное, знает, каково это – оказаться один на один с разъярённым гномом. И вот хватка Эгберта ослабла, он отпустил лестницу и вместе с вопящим Хуппо рухнул вниз. Послышались оханья и ехидные смешки.
Вана поднялась, подбежала к стогу сена и посмотрела вниз, где лежали Эгберт и Хуппо. Эгберт охнул и застонал. Девушка с облегчением вздохнула. Для неё и особенно для таверны всё могло бы закончиться очень плохо, если бы оруженосец разбился насмерть.
– А‐а‐а‐ай, моя нога, как же больно!
Очевидно, Эгберту всё же не удалось легко отделаться, и в то время как гном уже стоял на ногах, парень растянулся на полу и стонал от боли.
– Да ладно тебе, верзила, всё в порядке. В конце концов, сено нас примирило.
Хуппо улыбнулся Ване и указал большим пальцем наверх.
– А‐а‐а‐а‐а… для тебя, коротышка, может быть, и так. Ты же лёгкий как пух. А‐а‐а‐а, чёрт подери! Кажется, я ногу сломал!
Тем временем Вана тоже спустилась вниз. Растерянно и даже с некоторой жалостью она посмотрела на лежащего Эгберта.
– Сдаётся мне, ты прав, – произнесла она.
– Точно сломал, – вторил Хуппо. – Поглядите-ка, даже кость слегка торчит.
Гном с интересом принялся рассматривать травму оруженосца.
Эгберт безудержно причитал и скулил:
– Завтра я должен участвовать в драконьем забеге. А теперь всё кончено! А‐а‐а‐а, какая невыносимая боль! Если граф узнает об этом, он закроет ваш отстойник и отправит вас в Гнилую башню!
Вана вздрогнула, как от удара грома. Как всегда, она не задумывалась о последствиях, и на этот раз дела могут быть действительно плохи. После пережитого дня измочаленный оруженосец действительно был бы гнилой вишенкой на навозной куче их проблем. В отчаянии она провела рукой по оставшейся части своей белокурой гривы и лихорадочно огляделась. В небе высоко светила луна, и, судя по всему, никто не услышал скандала в конюшне. В ночной тишине не было слышно ничего, кроме фырканья лошадей и стенаний Эгберта.
Хуппо украдкой огляделся.
– Маленький поганец прав. У нас могут быть большие неприятности, Вана. Очень большие. Надо бы от него избавиться.
– Что?!! – одновременно воскликнули Вана и Эгберт, и Вана с укором посмотрела на Хуппо.
– Да я просто предложил, – виновато буркнул гном.
Внезапно дверь конюшни со скрипом отворилась, и Вана побледнела как полотно. Кто-то услышал шум. Теперь всё пропало.
Но вместо разгневанной тёти Мильды и сурового графа фон Фридберга на пороге появились ещё три гнома и взволнованно засеменили к Ване.