– А когда я уронила завтрак, я взглянула на дверь и увидела зловещий глаз в глазке! Он как будто проклинал меня тысячами проклятий! Я растерялась и… Надо было остаться, прибраться, объяснить ему всё и извиниться! Мне так жаль. Я всё испортила! – бессвязно бормотала Джесси.
– Ладно-ладно, ничего страшного. Я приберусь, не переживай. – Иза заключила сестру в объятия.
– А я помогу, – вызвалась Гиацинта.
– Я тоже, – сказал Оливер.
Иза, Гиацинта и Оливер поручили Лэйни залечивать душевные раны Джесси сырными круассанами, а сами отправились на четвёртый этаж прибираться. Гиацинта тихонько плакала, собирая осколки любимого чайника в мусорный пакет. Оливер вытер лужу бумажными полотенцами, скорбя о погибших булочках. Иза протёрла пол влажной шваброй, стараясь не смотреть на дверной глазок. Спускаясь обратно по лестнице, все трое думали о том, как неудачно началась операция «Байдерман».
Джесси и Лэйни тем временем отнесли родителям круассаны. Лэйни прижалась к папе и стала смотреть, как он листает заявки на телефоне. Лэйни знала, что эти заявки пишут те, кому нужно починить компьютер, потому что на него пролили кофе или он показывает чёрный экран, на какие кнопки ни нажимай. Мама оторвалась от своего телефона и посмотрела на Джесси. Девочка заметила, что в браузере открыт сайт с объявлениями о недвижимости.
– Всё в порядке? – спросила мама, откладывая смартфон.
Джесси пожала плечами и протянула ей пакет круассанов.
– Скажи, что у тебя на уме. – Мама похлопала по одеялу, предлагая Джесси сесть рядом. Джесси устроилась на самом краешке.
– Эта история с переездом – полный кошмар. Мама кивнула и обняла её за плечи.
– С этим домом связано столько воспоминаний, – сказала она, взглянув на стену, на которой шесть лет назад оставшийся без присмотра трёхлетний Оливер нарисовал всю семью в стиле постимпрессионизма Пикассо.
Самым поразительным в картине было то, что Оливер изобразил не только себя, лохматую, словно безумный учёный, Джесси, Изу с аккуратным хвостиком и родителей, но и Гиацинту с Лэйни, тогда ещё не появившихся на свет.
– Мне хочется вырезать эту часть стены и забрать в наш новый дом, – призналась мама.
– Попроси дядю Артура, – предложила Джесси.
– Сомневаюсь, что Байдерман – то есть мистер Байдерман – простит нам дыру в стене.
Мама не сводила глаз с рисунка. Вдруг Джесси в ужасе заметила, что по маминой щеке стекает слеза.
– Ой, мама, не плачь, пожалуйста! – воскликнула Джесси. У неё тоже вдруг защипало глаза.
– Милая, не обращай на меня внимания, – отмахнулась мама, вытирая слезу и храбро улыбаясь дочке. – Подумаешь, расчувствовалась немного.
У Джесси встал ком в горле. Ей хотелось вернуться на час назад и всё исправить. Она бы изящно и галантно протянула благодарному Байдерману поднос с чаем и булочками, а он улыбнулся бы в ответ. Как бы ему было приятно поесть вкусной еды после многолетней диеты на полуфабрикатах! Он бы надкусил круассан с сыром и просиял бы, а потом объявил, что Вандербикеры могут оставаться в его доме столько, сколько угодно.
Как же обидно, что на самом деле всё вышло совсем не так!
Глава седьмая
Пятеро Вандербикеров собрались на кухне в весьма мрачном настроении. Гиацинта чувствовала себя виноватой в провале бедной Джесси. Всё-таки на эту миссию сначала хотели отправить Гиацинту. Значит, теперь она должна исправить положение! Сразу после завтрака Гиацинта ушла к себе в комнату вместе с Францем. Пока её пёс наблюдал в окно за птицами, Гиацинта достала из ящичков набор для шитья и отрезы красной и зелёной ткани. Она осторожно вырезала фамилию Байдермана из зелёного фетра, продела нить в иголку и пришила буквы к красному прямоугольнику.
Прямой линии у неё, правда, не получилось. На четвёртой букве Гиацинта поняла, что строка уползает вверх. Она стала нашивать их ниже, но к букве «М» стало ясно, что теперь слово пошло вниз. Так что в итоге имя превратилось в неровную дугу. И ещё что-то смущало Гиацинту… Ну конечно, она перепутала местами «Е» и «Р»!
Когда работа наконец была завершена, Гиацинта скатала красный коврик и обвязала его зелёной бархатной лентой. Грустно взглянув на ленту, она подумала, что уже скучает по этой жемчужине своей коллекции. Сложно расставаться с красивыми вещами!
– Готов проявить свою храбрость, а, Франц? – спросила Гиацинта. Франц встал на задние лапы и уткнулся носом ей в живот.
Пришло время доказать, что Гиацинта не просто четвёртый ребёнок в семействе Вандербикеров, робкий и застенчивый. Она пробудит в себе Гиацинту Храбрую, спасительницу родного дома!
Гиацинта Храбрая вышла из квартиры вместе с Францем и бодро зашагала по общей лестнице наверх. Ступени ныли у неё под ногами.
– Будь храброй, храброй, храброй, – бормотала себе под нос Гиацинта. Она опустила взгляд на Франца. Её верный друг улыбнулся и повилял хвостом. Гиацинта расправила плечи и постучала.
В то же мгновение она поняла, что сейчас случится что-то плохое. Это стало ясно ещё до того, как послышались тяжёлые шаги, до того, как начали щёлкать многочисленные замки, до того, как распахнулась дверь. Перед дрожащей Гиацинтой возникло настоящее чудище с лохматой тёмной шевелюрой и седеющей бородой. Лицо у него было морщинистое, бледное и как будто безжизненное. А одежда чёрная-пречёрная.
– Оставьте меня в покое. – Его голос парализовал Гиацинту. Он звучал так, будто мистер Байдерман набрал в рот гвоздей. – Съезжайте отсюда и больше ко мне не лезьте.
Гиацинта уже не чувствовала себя Гиацинтой Храброй. Она превратилась обратно в четвёртого ребёнка Вандербикеров, самую застенчивую девочку на Сто сорок первой улице, которая всё время обо всём переживала. Оправившись от потрясения, она бросила коврик на пол и, чуть не спотыкаясь на ходу, побрела обратно на второй этаж. Франц плёлся за ней, поджав хвост. Гиацинта зашла в родную квартиру и захлопнула за собой дверь.
У себя в комнате она забралась на верхнюю полку и разрыдалась. Громко, надрывно, горько.
В тот же момент, когда Оливер услышал, как хлопнула дверь в комнату его младших сестрёнок, у него заурчало в животе. Сначала он задался вопросом: всё ли в порядке? Несколько мгновений стояла тишина, и Оливер отложил книжку с твёрдым намерением сбегать на кухню и проверить, куда мама спрятала шоколадное печенье с орехами пекан. Он приоткрыл дверь спальни… и услышал приглушённые всхлипы.
Плакала, судя по всему, Гиацинта. Он хотел сделать вид, будто ничего не заметил – так сильно манило его вкусное печенье, – но плач только усиливался, и Оливер сдался. Он постучал к Гиацинте и Лэйни. Ему никто не ответил. Тогда Оливер отворил дверь и заглянул в комнату. Франц сидел на ковре и поскуливал. Гиацинта лежала на верхней полке, прижимая к груди плюшевого пингвина. Оливер переступил через порог и закрыл за собой дверь.
– Можно к тебе залезть?
Гиацинта всхлипнула, и Оливер решил, что это значит «да». Он забрался на верхний ярус и посмотрел на сестру. Вид у неё был печальный: лицо красное, глаза опухшие.
– Что-то случилось? – спросил Оливер. Молчание. Он предпринял ещё одну попытку:
– Не хочешь мне рассказать, в чём дело?
Нет ответа.
– Мне сходить за мечом и отомстить за тебя в безжалостной битве?
Гиацинта прошептала сквозь слёзы нечто вроде «мисс би-би мания» – очевидно, на самом деле она пыталась сказать что-то другое, и Оливер это понял. Он бодро похлопал Гиацинту по спине и стал ждать, пока она выдаст что-нибудь более осмысленное.
– Я хотела… ик … исправить… хлюп… нашу ошибку… шмыг… с завтраком. Несколько часов над ним работала… ик… над ковриком, а когда ему принесла… хнык… я думала, я Гиацинта Храбрая, но… хлюп… никогда такого жуткого человека не видела… – На глаза у неё набежали новые слёзы.
Оливер нахмурился, а потом размял плечи и шею.
– Я вызову его на пиратский поединок! – Он взмахнул рукой, словно делая выпад. – Получи, Байдерман!
Гиацинта посмотрела на Оливера заплаканными глазами.
– Я одержу над ним победу благодаря моим несравненным пиратским умениям, и мы натравим на него Франца, чтобы тот снова опи́сал ему дверь! Тогда тебе станет легче?
Франц забарабанил хвостом по ковру.
– Не понимаю, почему он нас так сильно ненавидит, – заныла Гиацинта.
Оливер поник.
– Может, переезд – это даже к лучшему? Переберёмся куда-нибудь от него подальше.
Гиацинта печально покачала головой:
– Мне здесь нравится. Я хочу, чтобы всё снова стало как прежде. Чтобы нам больше не пришлось задабривать его.
По её щеке стекла очередная слеза. Оливер испугался, что Гиацинта опять разревётся, и предложил спуститься в гостиную и вместе покопаться в куче пуговиц. У Гиацинты всегда поднималось настроение после того, как она показывала Оливеру свою коллекцию, хотя Оливера это занятие безумно утомляло.
Когда они спускались по лестнице на первый этаж, Оливер кое-что вспомнил.
– Слушай, Гиацинта…
– Да?
– А как он выглядел – ну, мистер Байдерман?
Гиацинта задумалась.
– Помнишь фильм, на который дядя Артур сводил нас в прошлом году? Где оборотень незаметно выбирается из пещеры, чтобы напасть на единорога?
– Ага.
– Вот, мистер Байдерман точь-в-точь как этот оборотень.
– Ого! – выдохнул Оливер. Он и не заметил, как задержал дыхание. – Здо́рово!
Пока Оливер размышлял над тем, как приободрить Гиацинту, Лэйни, получив предварительно разрешение от мамы, поднималась в квартиру мисс Джози и мистера Джита вместе со своим кроликом. Лэйни нравилось бывать у них в гостях по целой уйме причин:
№ 1. Мисс Джози готовила лучшее курабье на свете и клала в серединку много-много земляничного джема, а горький апельсиновый мармелад никогда не добавляла!
№ 2. Мистер Джит всегда понимал, о чём говорит Лэйни, в отличие от тех гадких взрослых, которые смотрели на её родителей, сестёр или брата в ожидании перевода.