Вардес: Лик Бога — страница 2 из 4

Глава 1

Короткая встреча, по-видимому, оставила заметный след в душе. Мне приснилась обнаженная девушка с красивыми зелеными глазами. Наши губы устремились навстречу, ее очи манили…. Зеленые глаза сверкнули багровым огнем. Лицо вытянулось, рот раздвинулся, выпуская на волю длинные клыки, с них стекает слюна. Матерая волчица секунду стояла ощетинившись. Я не успел выбросить вперед руку, одним ударом она разорвала мне горло.

Я вскочил в холодном поту, руки рефлекторно дернулись к горлу — цело. С тех пор, как повстречался с ней, прошло несколько часов. Выбившись из сил, идя по буреломам, понял, что нужно отдохнуть, иначе просто потеряю сознание от усталости. Однако кошмары не давали покоя уставшему разуму. И от сна пришлось отказаться, лучше уж не спать, чем испытывать такой страх… До рассвета оставалось не так уж и долго, поэтому я предпочел дожидаться его лежа и встать с первыми лучами солнца. Зверски хотелось есть, и я ругал себя за то, что не догадался прихватить запас еды. Глядя на черное, сплошь усеянное звездами небо, пытался забыть о кошмарах и о теребящем живот голоде.

Серебряная луна, словно стыдясь, подошла ближе к горизонту и закрылась серым покрывалом облаков. Зато открылись во всей красе звезды. Странные они — не родные. Некоторые чересчур крупные, а другие постоянно мигают, как неисправная лампа. На Земле такого не было…

Что я делаю в этом мире? Лежу голодный, измученный, беззащитный. Если попадется другой оборотень или что похуже, может больше и не повезти. Даже не знаю, чего нужно бояться в этом лесу и даже мире. Для меня тот черный бог в зеркале и его рабы — маги казались верхом зла. Но вот повстречал первого же оборотня и понял, что в этом мире могу попасть в куда худшее положение. Вот сейчас выскочит людоед и будет спускать с меня кожу, а я буду дергаться и извиваться, биться в агонии… А может, даже не людоед, а… Колоссальным усилием воли я выбросил этот бред из головы.

Вспомнил, как какой-то китайский мудрец говаривал, что, если не знаешь, где скрывается страх, не бойся и не ищи его. Я с успехом принялся выполнять его предписание, не разжигал костер и не смотрел по сторонам. Все равно нету даже оружия, которым можно обороняться хоть от какого-то мало-мальски крупного хищника.

И все-таки я не жалею, что сбежал из Высокой Башни, — сменились мысли в голове. Быть бесправным рабом или слугой не для меня. Пусть даже твой господин – самый настоящий бог. В глубине души я надеялся, что Дакрон это какой-то демон, заставляющий магов называть его божеством. Возможно, запуганные им маги уже сами поверили, что это злобное, источающее ненависть существо создало этот мир и людей… А еще хотелось верить, что Гардий просто преувеличивал, рассказывая, что Дакрон — самый сильный и могущественнейший бог в этом мире.

Этот бог правит с бичом в руке. Все, что я успел прочесть в хрониках Высокой, не оставляет сомнений в его безумной жестокости. Он, судя по летописям, сжигал и сжигает города, обращал в рабство и стирал с лица земли целые народы. Его воинство теней уничтожало «неверных и непокорных» и подвергало память о них забвению. Мое естество восставало против того, чтобы служить такому… Мой родной Бог мне больше по душе, и преклоняться другому, хоть и видел его воочию, никогда не стану.

Интересно, зачем я ему понадобился? Скорей всего разгадка кроется в том, что я из другого мира. Может быть, каким-то образом Дакрон намеревается получить через меня власть над Землей? Хотя гадать бессмысленно, в делах богов для человека логики нет. Единственное решение, в котором я укрепился, что скорее покончу с собой, нежели присягну какому-нибудь здешнему божку.

Хочу домой… Поскольку оставаться в чужом мире было для меня наихудшим из зол, нужно найти способ вернуться в свой. Сбежав из башни, я отрезал себе путь назад, дорога домой потеряна. Хотя Тзар все равно сказал, что не вернет меня в мое королевство даже через пять лет… Надо искать альтернативный вариант, вряд ли только маги Высокой обладают способностью пробираться из мира в мир.

А пока нужно убраться подальше от лживых магов. Конечно, глупо рассчитывать, что они меня не найдут. Но еще более глупо сидеть на заднице ровно. Из-за горизонта уже выглянул бархатный край солнца, нужно вставать.

После полудня едва не валился в такую мягкую, как казалось, траву.

Единственная причина, из-за которой я не останавливался для отдыха, было желание найти воду. Бредя все время на запад, мечтая не умереть от жажды и найти хоть что-то, чем можно смочить сухое, как пустыня, горло, я едва не впал в отчаяние.

Я воздал хвалу Богу, когда набрел на родник. Не понял, как это произошло, возможно, обостренная интуиция вывела к ключу, а может быть, помог воспаленный жаждой слух, который по звуку нашел бьющий из земли ключ. Ноги сами завели меня в тень раскинувшего могучие ветви столетнего дуба. Напившись вдоволь и с жадностью, будто это последняя вода на планете, уже в который раз обозвал себя дураком. Не подумал захватить хотя бы флягу для хранения воды. Решив отдохнуть, облокотился о прохладную кору дуба и, смотря на бьющую из-под земли воду, почему-то вспомнил повстречавшуюся нагую девушку.

Кто она? Мучимая проклятьем жертва колдовства или не испытывающий угрызенья совести безжалостный убийца? Вспомнил, как она сказала, что отправила на тот свет не один десяток мужчин, и похолодел. Волчица была опасна, это пугало и, кажется… манило. По большому счету я был на волосок от ужасной смерти в когтях оборотня. Нежная хрупкая девушка и огромный волкообразный монстр, казалось, не имели ничего общего.

Почему ты все время о ней думаешь? Неужели она так похожа на ту, что заключена в темнице? Я отогнал неясные мысли, умывшись холодной хрустальной водой. Нужно идти быстрее, оторваться от возможной погони.

Только успел об этом подумать и отодвинуться от родника на полшага, как раздавшийся рядом хриплый голос заставил меня подскочить:

— Далеко собрался?

Подсознательно я ожидал услышать мягкий голос догнавшей меня девушки. И поэтому старческий глас был вдвойне неожиданным. Фигура в красных доспехах смотрелась посреди зелени, как будто клочок яркого дня средь темной ночи. Двое учеников в зеленых доспехах по обе стороны от мага неспешно подошли ко мне. Но о сопротивлении я даже не мыслил, тут хватило бы и одного.

— Обидно, однако, — только и сказал я.

— Неужели ты рассчитывал скрыться от магов Высокой? — спросил ученик в капюшоне. Ученикам, в отличие от полноправных магов, к доспехам прилагался серо-зеленый капюшон.

— Будем его вязать? — спросил другой, обращаясь явно не ко мне.

— Зачем? Он и так не сбежит, а веревки только замедлят шаг, — ответил старый маг. Ему явно было за семьдесят, и выглядит стариком из сказки про разбитое корыто. Седая борода топорщилась клочьями, подстать ей были и брови. — Зен, Лин, идите впереди. Если этот… рискнет сделать опрометчивый шаг, вы знаете, что предпринять. Ужинать я хочу уже за столом у магистра, так что поспешим.

Чего-то я недопонял. От башни я шел гораздо больше двенадцати часов, почти не отдыхал и сбил себе ноги. А они хотят добраться до Высокой за два — три часа?

Либо я ходил кругами, либо они воспользовались, как когда-то Тзар, теневыми путями. Может быть, я не знаю чего-то еще? Но расспрашивать их не стал.

Маги идут так настороженно и поглядывают так зло, будто боятся, что вот сейчас я все брошу и навешу им люлей. Через минуту до меня дошло, что боятся вовсе не моего сопротивления, а черной славы этого места. Лес Мести — так прозвали маги этот лес, в котором так часто пропадают их коллеги. И кажется, я разгадал его секрет. Девушка — оборотень, видимо, могла превзойти в силе даже магов.

Несмотря на то, что ворчливый старик постоянно меня подгонял, я еле плелся.

Ноги, устав от нескончаемой ходьбы, почти не слушались.

— Ладно, дьявол тебя забери, сделаем привал, — сжалился старый маг, когда мы подошли к ручью. Они, казалось, забыли обо мне, жадно припали к воде, черпая ее ладонями, а я, сев чуть выше по течению, засунул в ледяную воду уставшие ноги.

Воины в серых латах окружили вход в пещеру. Выставив арбалеты и острия пик в чернеющий провал, остановились в ожидании команды. Стоящий позади маг не заставил долго ждать.

— Вперед, во славу Арайдона! — прокричал он неожиданно гулким басом. — И пусть его рука поможет избавить мир от исчадий тьмы.

— Во славу Арайдона!! — прогремел клич, подхваченный воинами, ринувшимися во тьму пещеры.

Наверно, они прекрасно видели в темноте, потому что ни один из них не споткнулся о неровный пол, никто не задел свисающий сверху каменный выступ.

Пещера быстро расширилась, вывела воинов в большой зал, стены которого испещряли еще более темные чем камни руны. Руны выведены кровью.

— Проклятье! ВСЕ НАЗАД! — заорал маг, но было слишком поздно. Десятки черных теней появились из ниоткуда, будто вынырнули из подмирья. С клинками из сгустившейся тьмы они бросились на воинов всем скопом. Щелкнули арбалеты, серебряные, заговоренные лучшими чародеями болты оставили серьезные прорехи в строю теней. Пикинеры и копейщики приняли первый удар слажено, едва отступая, чтобы прикрыть плечо друга. Однако, кое— где их строй был нарушен, и туда поспешили влиться проклятые тени.

Черный клинок ударил молодого воина в живот, тот вскрикнул и, согнувшись, выронил меч.

— Арайдон, прими мою душу, — вырвалось из холодеющих губ. Он повалился на каменный пол, замершим взглядом наблюдая, как один за другим падают его друзья.

Маг, приведший своих людей в ловушку, делал все, чтобы искупить вину перед неведомым богом.

— Арайдон, молю тебя, дай силы своим верным слугам, дабы защититься от лютой тьмы. Укрепи их руки, заворожи оружие, вложи свою искру в их души, дабы убоялись твои враги силы твоей и твоих воинов.

Словно отвечая на молитву, в пещере стало светлеть, тени уже не бились так ожесточенно. Теряли форму и словно размывались. Люди, напротив, увеличили скорость и частоту ударов, почти каждое оружие проходило сквозь защиту черных клинков, достигая цели. Последние тени заметались, словно в панике, их тут же настигли остервеневшие воины.

— Хвала Арайдону, мы победили! — вытирая пот со лба, счастливо сказал маг.

— Не так быстро, друг мой…

— Что?! Ты кто? — изумился маг. — Убейте его, это Сириний. Чародей – предатель!

Сам же и ответил на свой вопрос испуганный видом чародея маг.

— Ай, как невежливо врываться в мой дом, убивать моих слуг. И пытаться убить меня.

Я подобного не прощаю, — худой маг в черном с золотым плаще, тянувшемся за ним по полу, стоял ухмыляясь, глядя на бывшего друга, так и оставшегося недоучкой.

Пяток воинов, первых бросившихся на черного мага, снесла холодная волна силы.

Они просто отлетели на добрый десяток метров и замерли в неподвижности.

Оставшиеся два воина, рухнули без видимых причин замертво.

Молодой маг, беспомощно глядя на смерть воинов, завыл не по-человечески.

— Я предлагаю только один раз. Забудь своего Арайдона и преклони…

Маг, не слушая Сириния, сорвал с груди амулет в форме звезды, направив его в перекошенное злобой лицо предателя.

Тот открыл рот, спеша произнести заклятье, но не успел. Замер так, что, казалось, остановилось само время вокруг. Развивающиеся от движения плащ и волосы замерли в воздухе, как будто на остановившемся кадре. Маг, упав на колени, держит звезду обоими руками.

Он отдал амулету слишком много сил. Из его тела энергия жизни ушла полностью.

Но он знал, что его душа будет поддерживать даже высохший костяк, руки никогда не упадут, заклинание будет действовать до тех пор, пока его останки не превратятся в пыль. В последней мольбе он просил Арайдона до конца исполнить свой долг, даже если для этого потребуется вечность…

Я вздрогнул, неожиданно оказавшись у тихо журчащего ручья, ледяная вода обжигает ноги. Отгоняя наваждение, с силой помотал головой.

— Что с тобой? — спросил наблюдавший за мной Зен.

— Видение. Будь оно не ладно.

Старый маг оказался рядом:

— Правда? И какое же?

Я с неохотой стал объяснять:

— Там, откуда выходит этот ручей, есть пещера. Когда-то, наверно уже давно, там погибли, сражаясь с тенями, воины в серых латах. С ними был маг, в той пещере он повстречал Черного мага, по-моему, его звали Сириний. Он смог ценой душевных мук заморозить Сириния…

Вот такая история, жалко пацанов…

Маги переглянулись:

— Чушь, — авторитетно сказал Зен.

— Почему это? — заступился за меня Лиин. — Тзар хорошо отзывался о способностях к предвидению этого выродка.

— Закрой рот, Лин, — прорычал старик. — Ладно, к чему споры, пойдем, поглядим.

— Тащиться в такую даль? — схватился за голову Лин. Опомнившись, он продолжил мягче:

— Учитель, ты же собирался успеть на обед к магистру.

— Из ученика, лишенного любопытства или, того пуще, лентяя, никогда не выйдет толковый маг. А из болтливого тем более, хотя бы потому, что такие долго не живут.

Готов поклясться, что под скрывающими лица капюшонами Лин сейчас стал красный как рак, а Зен — бледнее покойника.

— Пошли.

Через минут сорок ходьбы я увидел пещеру, сплошь покрытую мхом и лишайником.

Из нее, извиваясь змеей, вытекал звонкий ручей. Мои конвоиры посмотрели на меня с вопросом в глазах.

— Да, это та самая пещера. Немного изменилась, но это она, — уверенно сказал я.

— Вперед! — старикан не желал рисковать, толкнув меня в проход, сам с учениками пошел позади.

Когда я включил заклятье видения, затылком почувствовал, как он дернулся, готовя что-то из своего арсенала. Спасибо, что вовремя распознал…

Сырость и холод жутко действовали на нервы. А учитывая ужасы, что были в видении, все время казалось, что сейчас со всех сторон навалятся тени с поднятыми сумеречными клинками.

Стены и свод пещеры раздвинулись в самый неожиданный момент. Взору людей открылась печальная картина: скелеты в ржавых латах были раскиданы по всему залу. Они и теперь сжимают свое трухлявое оружие, словно ждут приказа восстать и продолжить битву…

Взглянув в темнеющие глазницы одного из скелетов, я опознал молодого воина, первым павшего в том бою. Час назад он еще был полон сил… по крайней мере, мне так казалось.

— Смотри, учитель, он как живой, — сказал Зен, обращаясь к старому магу.

Я глянул, куда показал озадаченный ученик. И вправду удивительно, почему-то совсем забыл: Сириний — черный маг, заманивший людей в ловушку, стоял как живой.

Ничего не изменилось: так же открыт рот, в том же положении замер в воздухе развивающийся расшитый золотыми нитками черный плащ. Его костлявая, но все еще живая рука в позе отторжения вытянута по направлению к иссохшему скелету, стоящего на коленях.

Скелет в лохмотьях обеими руками держит амулет в форме звезды, на секунду показалось, что в глазницах промелькнула искра. Это тот самый маг, что нечаянно привел отряд в ловушку…

— Ого, какой амулет. Действительно, раньше их делать умели. — старый маг аж прицокнул языком, вглядываясь в семиконечную звезду.

— А что мешает взять его себе? — угодливо высказал мысль учителя Лин.

Маг указал на Сириния кривым старческим пальцем:

— Ты видишь его? — строго спросил он. — Три сотни лет назад он был верховным магом Высокой. Но другие маги узнали, что он заключил союз с Арайдоном. Будь проклято это имя. Арайдон — бог дьяволов, его легионы топчутся на границе, выжидая момента, чтобы стереть наш мир во прах. Так вот, Сиринию все же удалось бежать от гнева магов, и, покинув Высокую, говорили, стал собирать для великой мести собственную армию. Хы, а он оказывается триста лет простоял с открытым ртом в этой пещере… Да, хороший амулет.

Какой-то бред. Сириний поклонялся далеко не Арайдону, а, напротив, воины-охотники за нечистью шли под стягом бога Арайдона. Что-то старый маг путает…

Старикан сжал ладонью свою и без того неухоженную бороду и, вглядываясь в скелет, задумчиво протянул:

— Да, заклятье действует до сих пор. Скорей всего, если я заберу этот амулет, Сириний обретет свободу.

— Но ты же справишься с ним, мастер? — стремясь угодить, спросил Лин. По крайней мере, показалось, что он сказал это, чтобы сделать учителю приятное.

— Конечно… — подхватил старик. — Хотя риск все же есть. Но я, да и вы двое на что-то способны. А он триста лет стоял как вкопанный. Если нападем сразу, пока он ничего не понял…

— А что мешает нам убить Сириния сейчас? — подал голос молчавший доселе Зен.

— Сначала убьем его, а потом заберем амулет.

— Здравая мысль. Как я сам об этом не подумал? — похвалил старикан, доставая из поясной сумки короткий кинжал.

Он подошел к застывшему, будто в невидимом льду, Сиринию. Блестящий кинжал вознамерился одним ударом покончить со всеми проблемами хозяина. Что-то не так.

Старик ударил недрогнувшей рукой, лезвие почти по рукоять вошло в горло трехсотлетнего мага. Кровь брызнула сплошным потоком, алым орошая лицо и бороду убийцы…

Все пришло в движение. Из растопыренной ладони Сириния вырвался темный вихрь, разрывая скелет, сжимающий амулет на части. С кинжалом в горле Сириний отстранился, хлопая удивлено непонимающими глазами. Старик, нужно отдать должное, не растерялся, откуда-то извлек баночку из зеленого стекла, вскрыл пробку, читая что-то шепотом. Вихрь из банки вгрызся в грудь Сиринию, тот закричал, пытаясь защитится от жгущего ветра и одновременно вытаскивая нож из своего горла.

— Что стоите?!! — заорал старик. — Убейте его!

Из его ладоней вырвался светлый лучик, который, по-видимому, не причинил Сиринию никакого вреда.

Опомнившись, ученики бросились на помощь. Лин стал читать нараспев заклятье, а Зен бросился на врага с ножом в руке. Кажется, нож был отнюдь не прост, но Сириний просто взмахнул рукой, глядя на бегущего к нему сопляка. Зен упал рядом со скелетом, рухнул точно так же, как и триста лет назад пали эти воины.

Если бы я не был загипнотизирован разворачивающимися событиями и соображал хоть что-то, непременно кинулся бы бежать. То, что старик сейчас подохнет, сомнений не было, и судя по его глазам, он это знал.

— Баринсто!!! — крик старика гулким эхом отразился о своды пещер.

Откуда-то сверху ударило мерцающее копье, попытавшись пробить макушку Сириния. Маг-отступник лишь присел, выставив ладони над головой. Копье налетев на возникшую преграду исчезло словно было иллюзорным. На ожившего мага стало страшно смотреть: глаза с лопнувшими капиллярами, из горла фонтаном течет кровь, каждую секунду он терял силы, но, по-видимому, их оставалось еще не на один такой бой.

Старик под взглядом безумных глаз упал, держась за сердце. Лин так и не успел закончить долгое заклятье, что-то невидимое разорвало ему горло. Он завалился набок, захлебываясь собственной кровью. Я почувствовал устремленный на меня взгляд. Настала моя очередь. Но Сириний, видя, что я пока не атакую, потратил мгновение на закрытие ужасной раны в горле. Все показавшееся вечностью мгновение он не сводил с меня глаз. Мне чудилось, что в них было больше страха, чем решимости убить…

Позади него материализовался призрак. Обычный призрак, каких я встречал во множестве даже в родном мире. Проклятье, почему я не дома? Удар призрака не особо опасен для мага. Но не ожидавший ничего подобного Сириний, едва получив в спину несколько леденящих кровь порезов, бросился бежать даже, не оглянувшись.

Такую скорость я видел разве, что у спринтеров.

— Он сбежал, — прошелестел призрак. — У него остался малый запас сил. А еще он ужасно напуган. Обещай мне. Обещай, что покончишь с ним. Иначе, он натворит очень много бед.

Я кивнул не раздумывая:

— Да, хорошо.

— Ты знаешь, кто я? — призрак говорил еле слышно, я едва разбирал слова.

— Да, я узнал тебя. Ты тот самый маг, что триста лет держал этого человека в заточении.

— Да, ты прав. Но мой долг еще не выполнен, я не могу обрести покой…

Пожалуйста, продолжи начатое мной, а я помогу тебе всем, что в моих силах.

Я грустно усмехнулся:

— Ты же знаешь его силу, а я лишь начинающий обучаться маг. Меня не все возьмут и в подмастерья.

— Ты напрасно так говоришь, — шелестел дух. — Я чувствую на твоем челе печать высшего существа. Арайдон отдал бы многое только, чтобы взять тебя в свои полководцы.

— Кто такой Арайдон? — спросил я.

— Что? Ты не знаешь Арайдона?! — дернулся дух, едва не теряя очертания. – Значит, за триста лет изменилось многое…

Он молчал, да и мне не о чем было спросить полубезумного духа. Какая-то печать высшего существа, какой на фиг из меня полководец? Бред.

Я неотрывно глядел на когда-то молодого и здорового, крепкого телом мага, сквозь которого сейчас можно видеть противоположную стену. Он дрожал, словно человек в ярости.

— Давай так, — наконец, заговорил призрак. — Хоть я и далек от человеческого мира, но утратил всего лишь тело. Возьми этот амулет, он пригодится тебе для защиты, думаю, она тебе не помешает. Ты умеешь им пользоваться?

— Да, меня обучали пользоваться амулетами.

— Вот и хорошо, возьми и иди пока по своим делам. Я разузнаю, что изменилось за триста лет и, исходя из этого, построю планы по уничтожению предателя. Я найду тебя…. Иди же, пока Сириний не решился вернуться. Не забудь взять амулет.

Дух исчез так же неожиданно, как и появился, а я наклонился, разыскивая в груде костей амулет.

Красивая звезда с семью лучами висит на серебряной разорванной цепочке. В руках несведущего человека это не больше, чем украшение, но я сразу почувствовал пропитавшую его мощь. Заклятье, мощное заклятье пронизывает амулет от кончиков лучей до центра звезды. С ним подмастерье обретает силу, почти равную магу.

Правда, силы на его использование должен тратить сам маг. Где-то я читал, что такие сильные амулеты в моем мире давались начинающим магам старшими учителями.

Ведь почти все новички могли вкладывать в предмет силу, а заклятье такого высокого уровня могло неплохо их защитить.

Правда, многим начинающим амулеты вскружили головы, им казалось, что они неуязвимы и всемогущи. И из-за нехватки опыта вкладывали больше сил, чем могли себе позволить. Умирали такие пачками. В конце концов, Верховные магистры орденов на далекой теперь Земле запретили их использование неученым мужам.

Правда, ордена лишились большой толики силы и были стерты войсками короля…

Глава 2

Битых четыре часа шел сквозь нескончаемый лес. Невыносимо хотелось есть, и то и дело оглядываясь по сторонам в поисках съестного, начал уже отчаиваться: в этом лесу городскому человеку пропитание не найти. Сверху послышался шорох и довольное сопение. Испугавшись, поднял голову, облегченно выдохнул: в густой листве на ветке сидит существо, напоминающее жирную кошку и оттуда рассматривает меня.

Немного подумав, достал амулет, представил, как сила выходит из меня, наполняя семь вершин звезды. Почувствовал, как они нагреваются, тепло скапливается в центре, образуя своего рода шар чистой энергии. Я направил силу из шара на зашипевшего «кота». Тот уже намеревался ретироваться, но замер с вздыбленной шерстью.

Елки, а как его теперь достать? Потихоньку наполняя амулет силой, стал бросаться ветками и шишками из-под ног в тщетных попытках сбить кота на землю.

Осмотрев дерево, понял безнадежность попытки взобраться по стволу древней ели: ближайшие ветви находились за два моих роста. Попытался залезть по коре, но кроме ободранных рук, ничего не добился.

В конце концов плюнул на кота и одновременно на обед, прекратил утечку силы в медальон. Ощетинившийся кот еще с полминуты стоял неподвижно. Потом неожиданно подскочил, словно пружина вверх, и дико визжа, исчез в зарослях.

Попытка добыть еду дорого мне обошлась. Кроме потери времени и обдирания ладоней, я истратил много духовных сил. Но утешал себя тем, что понял, как действует амулет. Теперь при необходимости смогу его использовать… если не умру с голода.

Пробираясь меж деревьев, едва заметил, что вышел на грунтовую дорогу. Это, конечно, сильно сказано, но то, что здесь иногда ездят и ходят пешком, не оставляло сомнений. На дороге были свежие следы борозд от колес телег.

Минуту я колебался, помня, что для поимки беглецов в первую очередь на дорогах выставляют заслоны. Но вспомнил, как в чаще леса меня без труда отыскали маги, смело вышел на нее. Для магов не имеет значения, укроюсь ли я в глухом лесу или буду гулять в чистом поле.

Куда бы ты ни шел, они везде тебя разыщут. На что ты надеешься? Дурацкие мысли были отосланы прочь, взамен им пришли более прагматичные: по дороге было заметно легче идти, и возможно скоро я набреду на жилища людей. Солнышко грело, разгоняя сырость хвойного леса. Погруженный в мечты, даже забыл о еде: возможно, скоро встретится какая-нибудь деревня. И там меня накормят, ну а я взамен порублю дрова… Еще немного и можно дать ногам отдохнуть.

Из-за дерева вышел гигантский человек. Двухметровый, в плечах вдвое шире меня, он с легкостью перегородил всю дорогу. В руке зажимает внушительную железную дубину с длинными шипами на конце.

Я отпрянул от испуга и неожиданности. Гигант хмуро осмотрел меня.

Черноволосый с темными глазами и когда-то сломанным, наверно, несколько раз носом он выглядел устрашающе. Разорванная в нескольких местах кольчуга не оставляла сомнений, что я нарвался на разбойника.

— Ты кто? — прорычал он.

— Простой путник, — сказал я как можно спокойней.

— Простые путники не ходят по этой дороге, — сказал он сурово. — Что тебе надо?

— Ну, если ты не угостишь меня едой, — ответил я, не забыв о мучающем меня голоде, — то дай хотя бы пройти.

Он посмотрел на меня оценивающие, медленно скосил глаза к деревьям. Опасаясь подвоха, я не сводил с разбойника глаз. Слава богу, видно, что с меня взять нечего.

Из кустов вышла его банда. Больше десяти человек, кто-то с топорами, некоторые с мечами, молча окружили меня.

— Так кто же ты? — спросил рослый начинающий стареть мужчина. По тому, как на него смотрели другие, видно, что вожак.

— А что ты хочешь услышать? Имя? Расу или что-то еще? — не знал, что говорить, я.

— Откуда ты идешь?

— С Высокой Башни, — честно ответил я. Врать не имело смысла, поскольку неизвестно, что в моем положении лучше.

— Значит, ты маг Высокой? — спросил он, надвигаясь. Показалось, что его местами седая прямоугольная борода угрожающе задралась вверх.

— Нет.

— Что ты тогда делал в Высокой? — держа топор дровосека наперевес, спросил он.

— Был в плену, — ответил я глядя ему в глаза. Я почти не лгал.

— Хочешь сказать, что сбежал? — подозрительно спросил он.

— Нет, меня выпустили, — улыбнулся я как можно ироничнее. Это можно понимать двояко, но сейчас был этому рад.

— Куда же ты держишь путь?

— Куда глаза глядят.

Смотря мне в глаза, долго молчал. Почему-то казалось, что он сейчас опустит топор мне на голову.

Наконец, бросил с суровостью в голосе:

— Ладно, можешь идти пока с нами, а в пути я подумаю, что с тобой делать.

Бьямка, накорми его.

«Бьямка — имя, больше похоже на собачью кличку», — почему-то подумал я. Но увидеть я его не успел.

— Зачем он нам, Мор? — косо глядя на меня, спросил гигант со сломанным носом.

И словно запугивая нового попутчика, начал похлопывать стальной булавой по кожаной перчатке.

— Он знаком с магией. В пути может быть полезен, — ответил Мор, вождь и лидер группы.

Седобородый мужчина лет сорока, лицо избороздили морщины и белесые шрамы.

Глаза, глубокие, излучают уверенность и мудрость, обещая победы друзьям и поражение врагу. Гигант, что первый меня повстречал, не решился с ним спорить, но не удержавшись, добавил:

— Он сбежал из Высокой Башни, кто знает, кем он там был? Простым слугой или кровавым палачом? Я, конечно, ничего не имею против магов Высокой, но можно ли ему верить?

— Предоставь решать это мне, Фраст. Ступай, готовь булаву, мы выступаем с рассветом.

Бросив на меня злобный взгляд, гигант отправился к костру за деревьями, где его ждали воины с хмурыми лицами.

— Так кто же ты? — спросил Мор, едва мы остались на дороге одни. — Почему ты сбежал от магов?

— Мне не хотелось бы об этом говорить… — замялся я. — Я не хочу и, наверно, не умею лгать, поэтому, если можно обойтись без этого вопроса, прошу не задавай…

Я вовремя прикусил язык, вспомнив, что обращение к человеку во множественном лице здесь сочтут за слабоумие.

Тяжелый и буравящий взгляд Мора скользил по моему лицу, словно пытаясь выхватить там все, что я оставил недоговоренным.

— Тогда скажи, пошлют ли маги за тобой погоню?

Хотелось бы верить, что нет. Но, зная то, для чего я им нужен, сомнений в этом быть не могло. Я отвел взгляд и промолчал.

— Понятно… — сердце мое почему-то сжалось. Наверно, потому, что знаю, что не выживу в незнакомом мире один, да еще в дикой местности. — Скажи, ты что-нибудь умеешь?

Я не сразу нашелся, что ответить, после долгой паузы сказал:

— Я умею думать.

— Думать?… Это, конечно, хорошо, но думать умею и я. Ты умеешь колдовать?

Ты маг?

— Нет, я не маг. И не знаю заклятий… — я усиленно стал вспоминать, что умею, и что может пригодиться этим людям. Оказалось, что не так уж и много. — Я могу чувствовать духов. Изгонять из людей и других мест их обитания, защищать от них…Видеть во тьме. Еще я иногда вижу прошлое и будущее… но не всегда и не все.

— Да, не густо… Против духов у нас есть обереги. Видеть прошлое — пустая трата времени, а знать будущее не нужно, ибо судьбу все равно не изменишь, знаешь ты ее наперед или нет. Что-нибудь еще умеешь?

Хотел уже, опустив голову, сказать нет, как вспомнил и удивился, как мог забыть об амулете.

— Да, еще я могу замедлить что-нибудь или даже полностью остановить.

— Вот как? Это уже интересней. Эй, Фраст, давай сюда.

Фраст вскочил обрадованный, еще сам не понимая, чем, но по голосу Мора догадался, что получит удовольствие.

— Твоя булава при тебе? Быстренько снеси-ка ты этому молодцу голову…

Наверно, страх придал мыслям скорость. До Фраста еще не успело дойти, о чем его просит Мор, а я, уже отпрыгнув, сорвал с шеи амулет.

Гигант с гримасой счастья на лице дернул из-за пояса булаву… я уже щедро вливал свою энергию в звезду.

Он двинулся ко мне, не слишком спеша, но и помня о приказе, излишне не медля.

Амулет пил силы жадно, я чувствовал, как один за другим словно загораются руны – части заклятья. Когда последняя из них зажжется, напитавшись огнем, можно выпускать силу на цель.

Нас разделяют два шага… Фраст уже примеривается для удара… Все успел! Я вскинул руку, из звезды в ладони вышел невидимый никому, кроме меня, сиреневый луч. Он вошел в тело Фраста без остатка. Энергия, передавшаяся в луче, втянулась в мышцы, сухожилия, кости и кожу. Он замедленно поднял для удара шипастую булаву, и я поспешно отошел. Показалось, что он бил нарочито медленно, но удар, совсем неуклюжий, пришелся по месту, где я стоял больше пяти секунд назад.

Последующие удары пытались достичь меня, но с тем же успехом я мог бы играться с ребенком.

Без проблем увертываясь от неловких ударов, стал думать, что делать дальше. Я не очень опасался, что такой удар меня зацепит, был уверен, что подставь руку под булаву, запросто остановил бы замах. По его лицу было видно, что выжимает из себя все только, чтобы ускориться, но не тут то было. Легкие медленно поднимают железобетонную грудную плиту, накапливая внутри воздух, так же не спешно выпускают его. Кровь и нервы передают импульсы энергии и информации раз в пять медленней, чем должны.

Но я не знал, как рассчитано действие заклятья, ведь через сколько-то оно должно было закончиться. Или будет действовать до тех пор, пока я сам не упаду обессиленный?

Я увернулся еще раз. Увернулся простенько, будто дразня. Мор и подошедшие воины смотрели на бой, раскрыв рты и выпучив глаза.

Уязвленный Фраст зарычал, наступал, пытаясь нарастить темп ударов. Я отпрыгнул на всякий случай подальше.

— Не мучь его, — звонкий женский голос раздался из-за спины. — Ты его оскорбляешь.

Я оглянулся: черноволосая девушка, вся в кожаной броне, с луком и колчаном за спиной. Видел ее в отряде, но не обратил тогда внимания. Хороша…

Вспышка боли в голове заставила потемнеть и в точку сузиться весь мир.

— Я ударил его по голове со всей силы, и вместо того, чтобы она разлетелась, как гнилая тыква, он просто потерял сознание, — разносился рядом со мной густой и недовольный бас.

— Не расстраивайся, Фраст, радуйся, что парень будет на нашей стороне, – прозвучал тот самый звонкий женский голос, из-за которого я, как дурак, подставил под удар затылок.

— И что же в этом хорошего?

— Он сможет защитить тебя от других, кто попробует испробовать на тебе подобное заклятье.

— Брр… не пугай, Бьямка. Никогда в жизни ничего не боялся, но когда почувствовал, что в меня входит что-то холодное… брр. Знаешь, мне тогда показалось, что у этого… как его? Вардеса скорость движений просто не досягаема. Представь, как я испугался, когда он почти исчезал с места, куда я должен был наносить удар. Мой глаз не успевал за ним следить. Конечно, теперь мне сказали, что это я был совсем медленен, а он как обычный человек, но… Я вот подумал сейчас, а что, если те же упыри используют точно такое заклятье? Они не сами такие быстрые, а просто замедляют всех…

— Ну, не знаю, Фраст, предлагаю спросить тебе у этого мага.

— После того, как он выставил меня на посмешище? — зло рыкнул Фраст.

— Ну, во-первых, ты сам хотел его убить, а потом ты ему саданул булавой по голове. По-моему, вы в расчете.

— Ты, правда, так думаешь? Ну, ладно… Интересно, как долго он будет без сознания?

Судя по тому, как меня трясло, я ехал в телеге на каких-то тряпках. Из-под них веяло холодом, рядом со мной лежал длинный металлический ящик. Чуть отодвинулся, пытаясь рассмотреть его и не привлечь к себе внимание.

Так и есть, на боковине ящика нарисован ярко — веселый знак радиоактивной опасности. Голова стала раскалываться с новой силой. Неужели я уже облучен?

Бред, симптомы облучения возникают не раньше, чем через пару недель. Отчетливо представил, как смертоносные гамма— или бета-лучи проникают в мой организм, разрушают ДНК… С трудом пересилил себя, отбрасывая дурацкое наваждение подальше, привстал, оглядывая окрест.

Вроде, мы все еще были в том же хвойном лесу и на той же узкой дороге средь деревьев. Прохладный воздух приятно холодил голову, кажется, сотрясения нет.

Три телеги, доверху заполненные мешками, три возничих и девять пеших охранников. Что ж, надеюсь, нас не ждет нападение сотни разбойников, иначе мне придется тяжко.

— Ну что, пришел в себя? — участливо спросил Мор.

Темноволосый гигант Фраст уже успел куда-то исчезнуть. Главарь «разбойников» правил телегой, на которой я и лежал. Рядом с ним сидит девушка, кажется, Бьямка, но она даже не повернула головы в мою сторону.

— Это хорошо, скоро мы въедем в топи, с магом там все-таки спокойней, — продолжил он.

— Да какой на фиг из меня маг?

— Ой, только не надо строить из себя скромника, — сказал он, оскалившись. — Все видели, на что ты способен.

Глава 3

Весь остаток дня ехали молча, разговоры стихали сами собой. Видимо, не только я чувствовал ауру зла. И чем дальше ехали, тем сильнее становилось это чувство.

Понятие добра и зла, как говаривал учитель, для мага значения не имеют. Их можно заменить словами «плохо» и «хорошо» по отношению к самому магу. Сейчас я чувствовал «плохую ауру», плохую, поскольку все мои чувства противились движению вперед. Возможно, предчувствовал поджидающую меня там смерть.

Вечером, когда воины, собрав хворост, разожгли большой костер, я отвел Мора в сторону и рассказал о своем предчувствии. Он сдвинул брови на переносице, и его и без того изборожденное морщинами лицо показалось старее лет на десять:

— Другой дороги нет, если возвращаться и ехать в объезд, мы потеряем больше месяца, — говоря это, он с надеждой посмотрел на меня. — Будем надеяться на лучшее. Ты можешь понять, что нам угрожает?

Я помотал головой:

— Нет, не знаю, что или кто. Знаю лишь, чтобы то ни было, оно само идет сюда.

Хотя мы остановились больше часа назад, оно еще больше приблизилось.

— Великая Четверка, за что мне это, — с тоской бросил Мор.

— Воины сегодня нам спать не придется. Наш маг, — он посмотрел на меня, – говорит, что к нам движется что-то недоброе.

Отряд загалдел, но под суровым взглядом Мора тут же начали надевать преимущественно кожаные брони и на всякий случай осматривать оружие. Еще час все сидели вокруг костра как на иголках, то и дело бросая на меня вопрошающие взгляды.

Мне это надоело:

— Давайте поедим уже, чего драться на пустой желудок?

Меня поддержали согласным бурчанием, и Мору пришлось развязывать мешки с провизией. Бьямка споро и ловко управлялась с котелком. Через пятнадцать минут мы ели пшенную кашу с кусочками яблок. Все то и дело отсыпали комплименты Бьямке, а она делала вид, что ей все равно, хотя ужасно при этом смущалась.

Я расслабился так, что едва почувствовал пик приближающийся опасности.

— Тревога! — крикнул я.

Воины повскакивали с мест, хватаясь за оружие и крутя головой в поисках врага. В ожидании прошла напряженная минута, потекла другая, но ничего не происходило. Мое чувство замерло, не давая о себе знать.

— Да ты что, смеешься над нами? — начал злиться Фраст. — Какая тревога, где враг?!

— Тихо, — перебил я. Благодаря заклятью видения, я смотрел сквозь ночь и все равно никого не видел. Интуиция подсказывала, что совсем рядом затаился смертельно опасный враг. — Не расслабляться, враг здесь, он выжидает удобный момент…

Отряд стоял готовый к бою: Мор сжал в крепких руках топор дровосека, Бьямка, наложив стрелу на тетиву, подозрительно всматривалась в лес, все воины беспокойно крутились и даже озирались назад. Так прошло минут пять. Не выдержавший Фраст, подхватив факел, прошел вперед, осматривая деревья. Обошел вокруг лагеря, принялся нарезать круги все шире и шире.

Наконец, когда мы потеряли из виду свет факела, заросли затрещали, и вышедший из них Фраст бросил:

— Там никого нет, дьявол тебя побери, Вардес, — он всматривался в меня, словно в поисках следов издевки.

Я смолчал. Если враги здесь, и мы не в состоянии их обнаружить, то нападут, когда мы расслабимся настолько, что многие заснут.

— Ладно, сидим у костра, — сказал Мор, поняв, что объяснений от меня не дождется.

Люди потянулись к костру, на ногах остались лишь я и Бьямка с луком наготове.

Похоже, она верила в меня или мои способности больше остальных. А может, просто тоже остро чувствует опасность?

Думай, Вардес, думай. Иначе мы все тут сдохнем до невозможности глупо.

Я мысленно перебрал все, что знаю и умею. Но как определить спрятавшегося врага, не понимал. Минут через десять безуспешных мысленных поисков я подсел к остальным. Бьямка, положив на колени лук, молча уселась рядом. Все буравили меня недобрым взглядом, но я ничего не мог им сказать.

— Что-то чувствуешь? — спросила Бьямка в ухо.

— Да. Мы все умрем, — в тон ей ответил я.

Она встала, тихонько пошла к Мору и зашептала ему что-то в ухо. Мор хмуро глянул на меня, кивнул то ли ей, то ли своим мыслям.

Эту ночь каждый спал по очереди и не более часа.

Весь следующий день казался адом. Я шел наравне с остальными охранниками каравана, ноги гудели, глаза слипались, хотелось упасть и уснуть. Воины старались меня не замечать, но я частенько перехватывал презрительные взгляды.

Был уже уверен, что каждый из них желает перерезать мне горло.

Останавливались для отдыха аж четыре раза. Мор хмурился, подсчитывая потерянное время, и вслух злился на громадные убытки. Если товар не доставить на ярмарку вовремя, шкуры ценных зверей уже можно продавать за бесценок. Задумчиво глядел на меня, странно поглядывал на Бьямку.

Умеет однако притворяться — купец, шкуры, убытки. Как только я увидел тот тяжелый ящик с боеголовкой, я сразу сообразил, что это за отряд. И прекрасно понимал, что это те самые люди, что хотели меня убить. И я даже понял, кто тут настоящий командир, и кто пустил мне в грудь две стрелы…

Но пока это не имеет значения, дорога назад была заказана, а вперед я могу двигаться только в компании местных аборигенов. Я рассчитывал, что дойдя до ближайшего города, покину маскирующийся под караванщиков отряд и найду более верных друзей. А пока надо впитывать всю информацию, что есть. Иначе не выжить…

Я остро чувствовал исходящую от опасного врага злую ауру, на этот раз она двигалась прямо за нами. Во время наших остановок пропадала словно ее и не было.

Враг — кто бы это ни был, умело скрывался и выжидал удобный момент.

Вечером Мор отвел Бьямку в сторону, что-то грозно шипя в ухо. Она отвечала сперва яростно, но, в конце концов, ей пришлось согласиться с ним.

Ночью охранники, выставив удвоенную стражу, попадали на землю и тут же заснули. А я всеми силами боролся со сном.

Охранники каравана, выставив удвоенное количество часовых, легли спать.

Четыре человека, сидевшие спиной к костру, были легкой мишенью.

Проклятый боролся с охватившим всю его суть возбуждением. Его отряд был здесь, рядом с этими жалкими людишками, осмелившимися строить планы против его господина. Он покарает их, он бы убил их еще вчера, но их чародей что-то почувствовал. Но чародей, хотя и выглядит сильным — ему не помеха, он отплатит за потерю времени. Можно, конечно, атаковать их в любой момент и убить людишек без особых трудностей. Но здесь, в центре владений людской Империи, у Проклятого в подчинении было лишь десять теней и один ворлох Даже сила Дакрона имеет ограничения — подкреплений в отряд, возможно, не будет долгое время, а попусту терять своих воинов он не хотел. Зато сейчас крепко спящие человечишки не представляют угрозу. Он презирал смертных за это: в сон погрузился даже их чародей.

— Начали, — отдал он приказ своим воинам и снял с отряда Саван.

Из ниоткуда словно выросли десять теней. Они кинулись на неуспевших поднять оружие часовых, сметая их за несколько секунд. Крики, захлебывающихся кровью людей, разбудили остальных, но немногие успели дотянуться до оружия.

Ворлох двигался со скоростью шквального ветра, переходил от одного спящего к другому, оставляя в морозном воздухе длинный шлейф крови. Фраст успел вскочить и встретить его ударом булавы, но тот легко уклонился, одновременно доставая когтями яремную вену. Фраст с расширенными от ужаса глазами завалился на колени.

Мор успел прокричать команду «в круг» прежде, чем был проткнут сразу тремя черными клинками. Бьямка дернула кольцо на руке, вспышка, окружившая ее, заставила отпрянуть сразу пяток теней, единственный ее выстрел поразил одну их них.

Проклятый, видя назревающее сопротивление, наслал на нее облако безумия.

Дикий крик Бьямки потонул во тьме… А наконец, проснувшегося Вардеса встретил холодный удар в сердце.

Я подскочил в холодном поту, дико оглядываясь, облегчено вздохнул: все на месте, все живы. Это всего лишь сон… Какой к черту сон? Это видение. Часовые сидят спиной к костру, внимательно всматриваются во мглу и не подозревают, что через пару минут их жизнь оборвется. Что делать?

Тихонько встал и, направляясь по нужде, случайно наступил на руку Бьямке. Аж два раза. Она открыла глаза, но не дернулась: «Молодец, девочка». Зайдя подальше за деревья, увидел, как через минуту за мной пробирается ее силуэт. К сожалению, она не умела видеть в темноте, и ходить совсем уж бесшумно у нее не получалось.

Я показался из-за дерева, поманив ее. Ее рука схватилась за кинжал, но все же девушка подошла ближе.

— Тише, — начал я. — Около нашего лагеря стоит отряд нечисти. Скоро они атакуют.

— Откуда ты…

— Неважно, — перебил я. — Их скрывает Саван. Как я понимаю, это покров, делающий отряд невидимым, но и не позволяющий им соприкасаться с материей…

— Я знаю, что тако… — она поспешно прикусила язык.

— Хорошо, тогда, может быть, ты знаешь, как его снять?

— Нет, этого я не знаю. А много их там?

— Десяток теней, один ворлох и их командир — маг. Может бросить облако безумия.

— Откуда… а ладно, — потирая виски выдавила она. — Что будем делать?

— Попробуй использовать кольцо для снятия Савана. Если получится, эффект внезапности будет на нашей стороне.

— Что? Ты и про это знаешь? — удивилась она. Удивление быстро сменилось настороженностью, будто я заманивал ее в ловушку. — Хорошо, я аккуратно подниму отряд.

— Смотри, чтобы они ничего не заподозрили. Атака, по-моему, должна была начаться несколько минут назад, но теперь они дожидаются нас.

— Где они находятся?

— Шесть шагов от часового с арбалетом.

— Ладно, я пошла, приди через пятьдесят ударов сердца, нет, лучше через восемьдесят.

Неужто мое сердце так часто и громко бьется?

Едва досчитав положенное, неспешно вернулся к костру. Присел, держа наготове звезду в кармане. Краем глаза увидел, как Бьямка, сняв с пальца кольцо, нажала на камень и бросила его аккурат посреди того места, где должны скрываться Тени.

Яркий свет озарил поляну. Выхватил из тьмы заколебавшиеся черные силуэты. Лагерь пришел в движение. Готовые к бою люди подскакивали, гремя оружием. Вперед полетели стрелы.

Проклятый среагировал довольно быстро. Сбросив остатки бесполезного уже Савана, попробовал ударить облаком тьмы. Прежде, чем спины воинов закрыли его от моего взгляда, успел увидеть, как стрела Бьямки ударила ему в плечо. Командир нечисти дернулся и указал пальцем на Бьямку.

Повинуясь его команде, ворлох прорвав строй воинов и оставив за собой кровавую просеку, вихрем мчался к девушке. Та успела сделать выстрел, но разогнавшегося ворлоха на этом месте уже не было, стрела улетела в заросли. Я сжал наполненный под завязку амулет. Голова закружилась, из глаз посыпались снопы искр. Ворлох замер с протянутой к горлу Бьямки когтистой рукой.

С расширенными в ужасе и изумлении глазами медленно, словно во сне, она натянула лук до предела. Выпустила стрелу в упор и попала! Со стрелой в крабьей роже ворлох отлетел, кувыркнувшись в воздухе.

Поляна начала темнеть, я вложил в амулет слишком много сил и теперь медленно стал оседать на землю.

Пришел в себя от того, что меня кто-то грубо тряс.

— Вставай, а то пропустишь все зрелище, — сказал здоровяк Фраст с глупой ухмылкой на лице.

— Отстань, я хочу спать.

— Да, вставай же ты, оно того стоит.

— Ну, в чем дело? — недовольно протянул я.

— Скоро рассвет. Ты знаешь, что пока ты дрых, тут кипел бой, и Бьямка завалила ворлоха?

— Правда что ли? — притворно удивился я. Шутит ли этот деревенщина, или вправду дурак дураком?

— Ну да, я уже собирался дать тебе кулаком под ребра, да Мор запретил. Ну хоть на ворлоха-то посмотри.

— Что, он жив? Это со стрелой в глазе?

— Ну, не сказать, что он жив. Но и не мертв тоже. Как ты, наверно, слышал, ворлоха простым оружием не убить. Разве, что поразить в сердце: именно в нем скрывается темная жизнь.

Я встал, ничего не соображая. Весь отряд сгрудился вокруг тела ворлоха. И вправду жив. Лежит со стрелой в голове, вроде и не шевелится, но время от времени подергивается. Сейчас перед людьми была редкостная возможность в подробностях рассмотреть ворлоха и при этом остаться в живых.

В принципе, от худого бледного человека он отличался лишь тем, что вместо пальцев — длинные острые когти, а лицо напоминает скорее крабий панцирь со ртом, полным клыков. И кто говорил, что ворлохи по-своему красивы? Пусть бы посмотрел на этот дергающийся мешок.

— А где Проклятый? — нарушил я тишину.

— Какой проклятый? — не понял Мор.

— Ну, этот маг, который главный в отряде нечисти.

— А-а, мы его сожгли.

— Ясно, а что не сожгли ворлоха?

Он усмехнулся отечески:

— Смотри.

Я глянул, куда он показывал: ничего необычного. Верхушки темных елей стали освещать лучи проснувшегося солнца. От чего казалось, что исполинские деревья светятся внутренним светом. Я вглядывался, не замечая ничего необычного. С ветки взлетела какая-то птица, с дерева на краю сорвалась шишка. Становилось все светлее, через минуту поверх деревьев показалось алое солнце. Рассветный воздух холодил лицо, я уже представлял, как через полчаса весь лес умоется хрустальной росой.

Так о чем говорил Мор? Я оглянулся, все по-прежнему смотрят на издыхающего ворлоха.

— Все-таки я не думала, что у них такое отвратительное лицо, — тихо произнесла завороженная Бьямка.

Ей никто не ответил, все были поглощены видом уродливого тела, кажется, даже перестали дышать. Да что в нем такого? Я взглянул еще раз, ворлох начал дымиться, исторгая неприятный запах. Наконец, поняв при чем тут рассвет, отошел подальше. Остальные, напротив, сделали шаг вперед.

Тело задергалось сильнее. Когти непроизвольно заскребли землю. Солнце поднималось все выше, его плоть шипела словно на сковороде. Наконец, он вспыхнул, разбрызгиваясь огненными брызгами. Теперь я понял, что они боялись пропустить и почему так напряжено за ним следили. Если бы кто-нибудь на далекой Земле сделал бы бенгальский огонь размером с человека, зрелище было бы похожее.

Никогда бы не подумал, что эти грубые и неухоженные люди могут быть такими счастливыми и довольными. Кот, укравший десять килограмм сметаны, не идет с ними ни в какое сравнение.

Когда от ворлоха осталась лишь горка пепла, Мор пошарил мечом в золе, поддев им какой-то странный предмет, показал нам:

— А вот и ответ про его лицо, — сказал он. — Это какая-то маска, кажется, вправду сделана из панциря.

— Интересно, зачем ворлохи носят такую? — спросила Бьямка. — Ты не знаешь, Вардес?

— Нет, — ответил я. — Но она прочная, и если сделана не для защиты, то возможно как знак отличия конкретного ворлоха от других.

— Для чего им это?

— Откуда я знаю? Наверно, у них тоже есть иерархия. Только не спрашивайте, какая.

— Ну что ж, можно ехать дальше, — радостно бросил довольный собой Мор. – Одним монстром в мире стало меньше, и в честь этого завтрак отменяется. Зато обед будет шикарный. Дрейд, ты давай садись на вожжи.

Воин с перевязанной рукой кивнул, направляясь к повозке. Я огляделся, двое охранников заняли место у телег. Фраст, Мор и Бьямка шли впереди каравана. Трое раненых правили лошадьми на телегах. Телеги загруженные мешками с тряпками были не очень тяжелы, зато везущая боеголовку оставляет глубокие борозды в земле.

Если кому-то надо, без труда нас отыщет только по ним.

Я догнал Мора, беседовавшего с Бьмкой:

— А остальных вы направили вперед?

Они взглянули на меня с недоверием:

— Каких остальных?

— Я не вижу других охранников.

Бьямка отвернулась, а Мор ответил мрачно:

— В сражении мы потеряли четверых. Нам пришлось их сжечь вместе с Чернокнижником.

— Чернокнижником?

— Да, ты назвал его Проклятым.

— Понятно.

Молчание затягивалось, Бьямка, истолковав его по-своему, сбавила шаг. Так что через некоторое время я остался наедине с Мором.

— Знаешь, я очень благодарен тебе. Ты спас нас всех. Но еще больше благодарен за Бьямку. Она для меня как дочь.

— Ты это к чему говоришь?

Он ухмыльнулся сквозь бороду:

— Бьямка рассказала мне, что ты знаешь о ней очень много. Вот я и хочу спросить, откуда твое знание? Кто ты такой? — он неотрывно смотрел на меня, словно готовился уловить малейшую ложь в словах.

Я на минуту задумался:

— Мор, ты не пожалел, что взял меня в отряд?

Он кивнул, и я, не зная, как истолковать его жест, продолжил мысль:

— Мор. Я понимаю, что ты и твой отряд совсем не те, за кого себя выдаете. Я также знаю, кому служит отряд теней, который устроил нам засаду. Знаю даже, кто вы, на кого здесь нападали, и что у вас в повозке. Но плевать — ведь это не мое дело. Мы идем вместе ради общей безопасности. Все ваши колдуны мертвы уже как неделю. А я единственный недоучка — маг, способный спасти вам жизнь… Разве я не прав?

— И кто же мы, по-твоему? — спросил он, стараясь не выдать напряжение в голосе.

— Вы воины Ануминаса. Должны были убить пару человек из другого мира. У вас не вышло, и вы захватили только боеголовку, сейчас представились купцами и идете обратно в свое королевство, — поражаясь собственной хладнокровности и глупости, произнес я.

Он напрягся, густые брови сдвинулись на переносице, его рука поползла к висевшему на боку кинжалу. Тонкое лезвие кинжала замерло в ножнах. Незаметно подошедшая Бьямка остановила его руку на полпути. Она лишь слегка соприкоснулась взглядом с Мором, и тот как-то обмяк.

Мор отошел назад, и в разговор вступила Бьямка:

— Откуда ты все это знаешь?

— Мои воины когда-то называли меня Видящим, — ответил я правдиво и, главное сейчас, загадочно.

В ее глазах увидел, как принятое решение подверглось сомнению, а секундой позже вовсе отверзлось. Она тоже хотела меня убить! — вдруг понял я. Просто, как истинный лидер отряда, поспешила перехватить у Мора инициативу, чтобы попытаться сначала узнать побольше о том, кого собираются лишить жизни.

Девушка с луком за спиной шумно вздохнула:

— Возможно, ты прав, — тяжело бросила она. — Но я не могу разобрать, есть ли в тебе угроза. Я хотела бы, но не могу тебе верить. Один раз ты мне уже соврал….

— Когда это?

— Когда сказал, что почти ничего не умеешь. И что ты якобы не маг.

— Я сказал правду. Из меня маг, как из тебя дочь купца, — я вкладывал в эти слова все убеждение, на которое был способен, — но я вижу то, что не дано видеть прочим. И судя по тому, как за мной охотятся маги, у меня в этой области большие задатки. Верить или не верить — дело твое.

Рука ее словно невзначай опустилась на рукоять кинжала:

— Ты ведь понимаешь, кому мы бросили вызов. Откуда мне знать, что ты не выдашь нас, или, может, ты и вовсе шпион?

Всей душой чувствовал, как рвется тонкая нить, на которой и так балансирую с великим трудом. Если сейчас я не найду верного ответа, мне предстоит умереть от руки бесшумно крадущегося позади человека.

— Мор как-то спрашивал меня, отчего я бегу из Высокой? — сказал я, внимательно следя за ее реакцией. — Теперь я могу ответить: бегу подальше от существа, которому вы бросили вызов.

— Даже если я тебе и поверю, получается, с тобой еще опасней, чем без тебя? – спросила она впервые с момента нашего знакомства, нахмурившись и состроив суровое личико.

— Возможно, — не стал кривить душой я.

Она ответила после паузы:

— Ты меня огорчаешь. Я бы убила тебя, если бы не понимала, что оракул в отряде будет отнюдь не лишним. Что-то подсказывает мне, что ты еще спасешь жизнь мне и… К полудню мы войдем в топи. Внимательнее там… Видящий, — сказала она с запинкой и, вздохнув, отошла.

Я еще раз поразился ее острому уму: так ловко избежала опасной темы. Видящий и оракул — слова, призванные отвлечь внимание. Мне гораздо важнее было узнать, чем она дорожит больше своей жизни?

Глава 4

Я никогда не задумывался, чем отличаются болота от топей, но с каждым пройденным шагом всей душой чувствовал смерть впереди. Из болот можно выйти, но в топях ждет лишь гибель… Старательно отгонял злое наваждение, пытаясь приободрится, смотрел в хмурые лица уверенных в своей силе воинов. Они чувствовали впереди опасность, но бояться было не в их характерах. Дураки… а может, и нет. Ведь они живут в своем родном мире, не мне судить и отличать здесь дурость от мужества.

Деревья редели и мельчали, незаметно вокруг оказались лишь чахлые и высохшие стволы. Почва вдоль дороги стала вязкой, вместо бурной травы на ней преобладали ползучие растения. Мелкие ручейки и грязные лужи все чаще оказывались на пути отряда. Но слава богу, неведомые строители делали дорогу на славу: грязь и вода никогда не достигали выше голени. Зато вне нее, справа и слева, в затхлых и с виду глубоких озерках, в камышах раздавались непрерывные раскаты лягушачьего кваканья. Чем дальше мы продвигались, тем тяжелее становилось дышать. Воздух стал густым как кисель, а видимость из-за испарений снизилась так, что тащившуюся позади телегу обозначал лишь неясный силуэт да скрип деревянных осей.

Такого густого тумана я никогда не видел.

«Идеальное место для засады», — почему-то подумалось мне. Не вовремя приспичило, и я, пропустив мимо последнею телегу, отошел к обочине. Развязывая на поясе ремень, я отступил с дорожной насыпи на шаг. Ноги глубоко провалились в мягкую глину. Ботинки быстро засасывало, и через две секунды я уже не мог выбраться самостоятельно. Покалено в грязевой ванне, я старался нащупать руками хоть какую-то опору, но тщетно.

Дернулся, попытавшись высвободить ногу, но только еще сильнее увяз. Чтобы оказаться на дороге, мне нужно было сделать всего лишь шаг назад. И если я упаду на спину…

Додумать я не успел. Впереди, рядом со мной, вознесся к небу фонтан грязевых брызг. Из топи вскочило мохнатое серое чудище. Растопырив над головой руки, оно бросилось на меня. Не знаю, откуда в руке оказался амулет, но он буквально выпил меня досуха.

Я остановил чудовище в двух шагах. Ростом немного меньше человека, сплошь выпачканное грязью и зелеными растениями, оно имело страшный вид: голова помесь змеи и собаки, покрытое чешуей тело перевито узлами мышц. Вознесенные над головой толстые руки имели три пальца — хотя скорее напоминали скрюченные когти.

Чудовище смотрело на меня со злобой в глазах. Явно было разумным. Клыки в широкой пасти сделали бы честь любому волку. Оно немного опустило голову…. Оно двигается!

Мышцы на жабьих ногах вздувались от напряжения, но все же перемещали непослушное тело.

А я был в жиже уже по пояс.

— На помощь! — заорал я.

Чудовище уже подобралось ко мне вплотную. Медленно, словно нагруженные башенные краны, руки стали опускаться, стремясь ухватить мне голову. Я передавал всю энергию амулету, но безрезультатно. Чудовище комплекцией напоминало Фраста, и как в бою с ним амулет мог только замедлить, но никак не заморозить.

Я почувствовал, как холодные слизкие когти-пальцы коснулись моей головы, начиная медленно ее сжимать, будто тисками. Тряхнуло. Подбежавший Фраст со всей дури стукнул эту жабу по голове. Что-то треснуло, из головы монстра потекла серая каша.

Фраст схватил мою руку с силой потянул, одним рывком вытаскивая меня из болота. Я забарахтался в жиже, амулет выпал из ослабевших пальцев. Я попытался броситься за ним, но Фраст держал меня крепче тягача.

— Гы, тоже мне маг. Зачем вышел с дороги? — спросил он, весело глядя на мой вид.

Я промолчал, не понимая, о чем он говорит. Клял себя последними словами, мой амулет провалился в болото. Разиня! Вдобавок, потратив на «заморозку чудища» много сил, получил легкое головокружение.

— Штаны застегни, герой, — ухмыляясь, сказал он. И не давая опомниться, схватил меня за локоть и принялся догонять караван.

Чуть переведя дух, я выбросил из головы мысли о потерянном артефакте и пристал с расспросами к Фрасту:

— А как сделана эта дорога? Почему она называется болотами?

Он посмотрел на меня, будто впервые видел:

— Откуда ты?

— Я? А при чем тут это? — растерялся я. Уже начал уставать от этого вопроса.

Он тяжко вздохнул, но все же ответил:

— Видать, не простой ты человек. Маги Высокой довольно умны, с этим не поспоришь. И обычно они думают о судьбе Арайдона, а потом о своей выгоде. И если они хотят тебя убить, быть может, не зря…

— Это что, мысли вслух? — настороженно спросил я.

Он умудрился глянуть на меня исподлобья. При таком росте сделать это трудно.

— Давно, когда строилась Высокая башня, эти земли считались краем мира. Они и сейчас мало заселены, но тогда на многие акры вокруг ты не встретил бы здесь ни одного человека.

Он посмотрел на меня, будто сомневаясь, укладывается ли в моей голове подобная глобальная картина. Наверно, укладывалась, потому что он, зачарованно вслушиваясь в свой голос, продолжил:

— В любом случае, маги хоть и отгородились от мира, но не собирались вести отшельнический образ жизни. Сквозь лес и непроходимые топи они проложили дорогу, зачаровав ее сильными заклятьями. Мало того, что такая дорога не размывается, так и многие твари не могут ходить по ней. Берлоки не могут точно. Только поэтому мы еще живы.

Что-то прочтя у меня на лице, он добавил:

— Тварь, что напала на тебя в болоте, и есть берлок. Здесь их много… О чем задумался, маг?

Фраст, как и все, и так о многом догадывается. И я отбросил осторожность в вопросах:

— Кто такой Арайдон?

— Арайдон? Это могущественный демон. Я точно не знаю, спроси у жрецов Дакрона при встрече, — глядя на меня какими-то остекленевшими глазами, ответил он.

— Сейчас, когда ты говорил о магах, упомянул, что они думают о судьбе Арайдона. Как это понимать?

— Ах, вот ты о чем, — наморщил лоб он. — Но это уже за гранью моего понимания… Ты, что, потерял память? Арайдон — это название нашего мира. Ты это знал или при побеге выпал с Высокой Башни и летел вниз головой?

— Хочешь сказать, что название мира и имя демона являются простым совпадением?

— Конечно, являются, — разозлился он. — Я как-то встречал еще одного Фраста.

И что из этого? Чего ты лезешь ко мне с этими вопросами. Иди лучше доставай Мора.

Я шел рядом с молчаливым и грозно сопящим гигантом, напряженным взглядом отыскивая хоть что-то в белесом тумане.

Наконец, Фраст не выдержал:

— О чем ты думаешь? — спросил он.

— Думаю, непростой ты человек Фраст. И если на вас с Бьямкой охотятся Проклятые… тьфу, Чернокнижники, быть может, мне стоит держаться от вас подальше? — я улыбнулся, показывая, что пошутил.

Фраст словно снял маску деревенского дурачка. Смотрел на меня прямым взглядом, стремясь уловить потайной смысл сказанного. Взгляд уперся в огромные и словно вздутые под давлением мышцы на его руках, такой запросто может поднять и швырнуть меня далеко…

— Скоро мы выйдем из болот. Почти сразу после них будет деревня. Там наши пути разойдутся.

— Но…

— Знаешь, — перебил он меня, — мне думается ты не плохой человек, но я чувствую что ты принесешь больше бед чем пользы. А раз так, не упрашивай у Бьямки разрешения идти с нами… Хорошо?

Я кивнул. Один Бог ведает как тяжело далось мне это движение.

Глядя себе под ноги, я прошел мимо него вслед удаляющимся телегам. Я не обиделся… просто…. В конце концов, на что я рассчитывал?

Мое настроение было сродни окружающему меня холодному сырому туману.

Шелестящие камыши вдоль дороги, пронзительные скрипы осей телег и мерзкое лягушачье пение — что может быть тоскливее?

Мне казалось что воины стараются меня избегать, отворачиваются едва я попаду в поле зрения. Я их не винил: для этих людей я, несмотря на то что спас им жизнь, вовсе не друг, скорее опасный попутчик.

Фраст оказался прав. Мы вышли из болот задолго до заката. Деревню увидел почти сразу, как рассеялись клубы тумана. В высокий частокол врезаны большие деревянные ворота, справа и слева от них хорошо оструганные бревна упирались прямиком в топи. Дорога ведет прямо в запертые с другой стороны створки.

Хитро сделали, деревенские умники, наверно, берут плату за проезд, а объехать частокол никак. Остатки каравана уперлись в ворота. Однако, открывать их перед нами не спешили.

— Фраст, разберись, — приказал Мор.

— Эй, есть кто живой? Открывай! — заорал он во всю мощь луженой глотки.

Из-за частокола выглянула белобрысая голова. Пугливо осмотрев нас, паренек крикнул ломающимся голосом:

— Подождите, старосту позову.

— Быстрее, увалень! — выкрикнул Фраст вдогонку скрывшемуся за частоколом парню.

Не прошло и десяти минут, как ворота распахнулись, четверо мужиков с вилами и двое с луками неспешно вышли навстречу нам. За ними семенил толстяк в красной рубахе. По важности я определил в нем старосту.

Он осмотрел нас, прикидывая в уме сколько просить за проезд:

— День добрый, молодцы, откуда путь держите?

— Добрый, — в ответ наклонил голову Мор. — А путь держим из Высокой.

— О как, — крякнул староста. — Знать, пожаловали к нам непростые гости… А грамота у вас, конечно, имеется?

Я покосился на Мора, тот держится уверенно, со стороны не похоже, чтобы лгал.

— Да, гости непростые сегодня остановятся у тебя, — сказал Мор громко, – принимай их высочества, староста.

Староста низко поклонился, тем не менее вглядываясь в приехавших еще раз и более внимательно:

— Ой, не сердись господин, но что-то на магов вы не слишком похожи.

— Дурак. Среди нас, всего один маг. А мы его стража. Да вот в Лесу Мести столкнулись с сотней разбойников, совсем страх потеряли несчастные. Пришлось немного запачкаться, но наш Магистр их быстро… А вот телеги с добром нашли, жалко стало, чего ему пропадать.

Староста угодливо кланялся, пихая мужиков и ругая их за плохо гнущиеся спины.

— Что стоите, дураки? Быстро к женам, пускай готовятся гостей встречать! – пиная их, крикнул он. Вся толпа мигом ломанулась в ворота, за секунду делая в них непроходимую свалку.

— Прошу вас, прошу магистр, ступайте в мой дом, — семенил передо мной толстяк, — отведайте, чем бог послал.

Уважают здесь магов. Мор и Бьямка, ссылаясь, что «магистра» никак нельзя оставлять без верной свиты, зашли в избу вслед за мной. Я же благородно молчал, изображая погруженного в свои мысли Тзара.

Толстушка, подстать мужу, хлопотала у стола, ей помогала пухленькая розовощекая дочка. Кажется, мать специально подталкивала ее ближе к гостям, а отец время от времени пытался обратить внимание магистра на свое чадо. Вот и сейчас как бы случайно столкнул со стола ложку. И дочь в синем сарафане до пят наклонилась, показывая пухлый зад. Может, я все неправильно понимаю, и от меня ждут, скажем, благословения?

На всякий случай я продолжал делать вид, что задумался о судьбе мира, и такой обязательный ритуал, как поедание куриного супа и гречневой каши с мясом, я делаю на автомате.

Бьямка ела тихо, держала деревянную ложку осторожно, словно боялась, что она сейчас треснет под тяжестью каши, в разговор старалась не вмешиваться. Видно, ей как и мне, все было непривычно и незнакомо. Мор же, напротив, тянулся за хлебом на другой край стола, рвал его руками, громко чавкал и хрюкал.

— Беда у нас, — наконец, сказал староста уплетавшему в три горла Мору.

— Что такое? — с набитым ртом спросил он.

— Прошлой зимой в деревне умер старик. Родственников у него не было, я болел, а мужики не захотели копать замерзшую землю. В общем заколотили они избу досками. Все равно мол, там жить никто не будет. А сейчас объявилась в том доме нечистая. Собаки воют, спать не дают, а у коров молоко киснет. Если б вы помогли. Все, что хочешь для вас сделал бы. Вот только денег нет. Да думаю вашему магистру денег и не нужно. Ему это раз плюнуть, если, конечно, он не сильно занят. Может, смилостивится над бедными людьми? — он искоса глянул на меня. Сделав вид, что не слышу разговора, я продолжил равнодушно жевать курицу.

— Да, магистру-то это раз плюнуть, вот только тут такое дело. Это мне с ним нужно поговорить, а то видишь, — он понизил голос до шепота, — когда он о чем-то думает, ничего вокруг не слышит.

— Ты уж не обижай, уважь меня старого, а я тебя отблагодарю. Только скажи, чем.

— Собери ты еду мне и моим молодцам в путь дальний. Да смотри, чтобы надолго хватило. А я уж с мастером-то поговорю.

— Ой, спасибо, ой, уважил. Все будет, не изволь беспокоиться, — заверещал староста.

— А теперь, оставь нас с магистром одних.

— Да, да, сию минуту, — зачастил староста. — Хлопотушки мои идем к соседям.

Когда он в обнимку с женой и дочерью вышли во двор, Мор обратился ко мне:

— Ты справишься с этой нечестью?

Я пожал плечами:

— Не знаю, надо бы взглянуть.

— Видишь ли, если ты пойдешь в дом, назад пути не будет. Если не справишься с этой напастью, все поймут что ты не маг… Ладно рискнем.

Через час мы уже стояли у старой, покосившейся избы на окраине деревни. Мор, поддев доски топориком, вырвал их с гвоздями. Дверь в избу отворилась легким толчком. Он похлопал меня по плечу и процедил сквозь бороду:

— Я с тобой не пойду, Вардес. Мой меч здесь бессилен.

— Хорошо, не впервой, — произнес я ровным голосом.

— Чем больше узнаю тебя, тем больше удивляюсь. Ладно, удачи.

Я шагнул в темную избу, автоматически включая ночное видение. Изба как изба: грязная печь, сантиметровый слой пыли. На столе лежит скелет в лохмотьях, со скрещенными на груди руками.

— Изверги ленивые, — бросил я. — Похоронить человека и то лень.

Призрака я не нашел, чему удивился. Пройдя по избе еще раз, увидел в полу люк — вход в погреб. Спустившись по лестнице, не обнаружил ничего, кроме двух мешков сгнившей картошки. «Блин, что-то тут не-то», — почувствовал я. Так оно и оказалось: под мешками гнилой картошки, на которую не позарились даже заколотившие дверь мужики, нашелся еще один люк. Он вел в широкий зал, заваленный какими-то свитками, старыми книгами и полками со всякой гадостью, типа сушеных жаб.

У небольшого стола с открытой книгой стоит призрак морщинистого старика, который при жизни не стриг бороду лет сто.

— Зачем ты пришел? — спросил он.

— Дать тебе покой… — начал я.

— НЕЕТ!! — загудел призрак, летя на меня с большой скоростью.

Я даже не вздрогнул, он словно наткнулся на преграду, окутавшую меня, отлетел. Читая заклятья изгнания, одновременно смотрел на его жалкие попытки меня напугать. Поняв, что ему не добиться возникновения во мне страха, стал кидаться книгами, стульями и всем, что находилось в зале.

Законы природы действуют одинаково в обоих мирах. Призраки опасны только человеку, лишившемуся природной защиты. Обычно человек теряет оберегающую от мира духов ауру, когда смертельно напуган, мертвецки пьян или адски зол.

Призраков я давно не боялся, а годы тренировок сделали из моей ауры непроницаемый для них заслон. Даже призраки, умеющие воздействовать на материю, не в состоянии нанести мне ни прямой, ни косвенный урон. Запущенные в меня предметы, ударяясь об мою защиту, теряли силу полета, падая под ноги. А вообще, где-то у них, в мире духов, есть свой закон, запрещающий наносить людям вред.

Правда до недавнего времени я считал это выдумкой магов…

Закончив заклятье, я в полной мере насладился тишиной. Призрак исчез навсегда. Глянув на записи деревенского мага, ничего полезного для себя не нашел. Но в который раз удивился загадкам природы. Надпись в дневнике велась на неизвестном мне языке, но по какой-то непонятной причине я читал ее без запинок в мыслях. Простой маг-самоучка скрылся от магов Высокой у них же под боком. Его надежда оправдалась: неожидающие такой наглости маги так его и не нашли, а старик умер своей смертью. Я порылся в книге, в которой он копался даже после смерти. Ага, это черновик.

Старик пытался создать новый метод построения заклятий. С помощью этого метода простейшие заклятья должны обретать невиданную мощь. Так, например, воздушный удар, если я правильно понимаю, какой-то объем воздуха сжимается силой разума до состояния плотного мяча. Как только такой шар высвобождается, воздух мгновенно разжимается, создавая серьезный взрыв.

Но это лишь одно из целого каскада простых и действенных заклятий. Самая главная ценность заключается в том, что даже аколит, вроде меня, пользуясь этой методикой, станет равным магу. Заранее подготовив заклятье, он способен «прочесть» его в бою вместо долгих минут за пару жалких секунд…

Принцип действия и порядок создания рун старик планировал продать каким-то северным шаманам. На эти деньги хотел купить дворянство в Империи. Жаль, что умер он раньше…

Наверное, совет магов Высокой решил бы сжечь этот дневник. А таких «самоучек», что способны сделать из подмастерьев полноправных магов, казнили бы ужасным способом. Правда, будь маг, нашедший эти рукописи, один, он, конечно, использовал бы их и сохранил бы тайну от других…

На всякий случай, я засунул книгу за пазуху, кто знает, может, смогу завершить начатое стариком…

Глава 5

Утром отдохнувший отряд отправился дальше. За ворота провожать нас вышла половина деревни. Ночь, прошедшая без воя собак, удивила и обрадовала всех жителей. У всех в отряде за плечами висят здоровенные мешки, доверху наполненные провизией. Благодарный староста, наверно, почистил десятую часть деревенских запасов.

Мор, почему-то, решил продать все телеги с товаром, оказывается, в мешках были какие-то ценные шкуры. Случайно подвернувшийся в деревне купец несказанно обрадовался почти дармовой сделке. По его лицу я понял, что шкуры в мешках, вправду ценились едва не на вес золота.

Но куда же они дели похищенную боеголовку? Закопали, спрятали до лучших времен? Но где, в деревне? Ничего не понимаю, но спрашивать об этом глупо. Не стоит лишний раз провоцировать Фраста и Мора. Итак уже «забыли» что собирались не разрешать мне следовать с их отрядом.

Я первый огорчился потере телег — тащить мешок за спиной не было никакого желания. Еще раз оглянулся на далекие уже врата деревни: десяток крестьян вместе с детьми смотрели на нас восторженно. Если бы в деревне велись летописи, приход мага стал бы значимым событием в истории, но и без того старики еще долго будут рассказывать внукам, как маг спас деревню от тысячи злых духов и сонма разъяренных демонов.

Впереди что-то сухо щелкнуло, воины схватились за мечи, а я как всегда принялся вертеть головой. Откуда этот звук, и что он означает? А когда понял, стало тоскливо, как будто тот щелчок означил сломанную судьбу.

Они, как и в прошлый раз, появились неожиданно. Три мага в привычных кроваво-красных доспехах, лица скрывают низко надвинутые капюшоны. Судя по всему, своим появлением и всем видом стремились начать разговор с запугивания.

Хоть их глаз не видно, чувствую, все трое смотрят на меня. Высоко над их головами в воздухе парит, часто махая крыльями, крупная гарпия. Гарпий ни разу не видел, но крылатая грудастая баба, вместо ног у которой чешуйчатые куриные окорока с когтями, чуть больше ладони, не могла быть кем-то иным. Она взирала на всех с высоты коровьими глазами, шум ветра исходивший от ее крыльев заставил ближайшего мага повысить голос едва не до крика:

— Нам нужен только он, — прогремел он указывая на меня пальцем. — Отдайте его и можете идти дальше. В противном случае, нам придется сражаться. В этом бою вы проиграете. Я вижу, ты разумный человек и понимаешь, что маги Высокой шутить не любят.

Мор раздумывал с минуту. Потом посмотрел на меня, словно извиняясь:

— Хорошо… — начал он.

— Нет, — звонкий голос Бьямки прокатился, как гром.

— Что Бьямка? — удивился Мор.

— Я сказала, нет, — уперла она руку в бок.

Маги непонимающе переводили взгляд с молодой девушки на стареющего купца.

Заговоривший первым маг сказал недовольно:

— Тебе бы стоило лучше воспитать свою дочь.

Мор и ухом не повел. Сказал, обращаясь к Бьямке:

— Ты понимаешь, чем это нам грозит?

— Да.

— Ты понимаешь…

— Да, понимаю. И это приказ.

Мор дернул из ножен меч и прежде, чем я успел моргнуть, вогнал лезвие по рукоять в грудь пытающегося что-то сказать мага. Драконья броня мага, окрасившись свежей кровью, приобрела еще более яркий вид. Мор вырвал меч из начавшего заваливаться на землю тела. Но взмахнуть им второй раз ему было не суждено.

Что-то невидимое вылетело из ладони второго, угодив ему в грудь. Хлопок, всплеск. Мне показалось, что в Мора попала граната из подствольного гранатомета.

Месиво, что когда-то было статным воином в кольчуге, повалилось на землю, как кулек с красной краской.

Воины с мечами наголо бросились спасть вожака, еще не поняв, что тот мертв.

Но маги вправду были из лучших. Трое воинов споткнулись, держась за горло, что-то невидимое душило их. Гарпия бросилась на четвертого, мгновенно повреждая ему глаза. Пятый успел добежать до ближайшего мага, но упал с распоротой невидимым клинком грудью Бьямка дважды стреляла в мага. Но, видимо, промахнулась, вторая стрела прошла немного выше. Третий выстрел ей пришлось направить на взметнувшуюся для атаки гарпию. По приказу хозяина она оторвалась от лакомого, еще живого, обильно сочившегося кровью мяса и бросилась на указанного врага. Стрела ударила ее в пике, раздробив кость в плече. Дико визжа, она взмахнула крыльями, стремясь улететь как можно дальше. Хозяин потерял над ней власть…

Фраст попытался достать мага, убившего Мора. Но замер с поднятой в замахе дубиной. Как, впрочем, замерли я и Бьямка. Маг оказался Мастером с большой буквы. Пустил в ход почти такое же заклятье, как и в моем амулете, но с большим отличием — он заморозил всех сразу.

— Вот и все, — утирая платком капельки пота на лбу, сказал он. В бою с него слетел капюшон, и теперь перед нами предстал потный мужчина с широкой залысиной.

Посмотрел на стонущего сквозь зубы напарника, криво улыбнулся. — Говорил же тебе, что гарпии и заклятье для передачи боли несовместимы.

Тот, держась за плечо, красноречиво сплюнул кровью у ног товарища.

Аккуратно свернув и положив в карман платок, маг с довольством на лице стал разглядывать замерших с ужасом на лицах людей:

— Если б ты пошел с нами сразу, твои друзья остались бы жить… Мне жаль, – сказал он, обращаясь ко мне, — но люди, бросившие вызов магам Высокой, подлежат умерщвлению. Однако даже не смотря на то, что они убили одного из нас, я буду милостив. Мы не будем продлевать их агонию. Они умрут быстро.

Раздавшийся откуда-то сзади вой заставил обоих магов вздрогнуть.

— Что за… — открыл рот державшийся за плечо маг.

— Не может быть, — глаза мастера полезли на лоб.

Став бледным как покойник, он пятился, пока не уперся в стоявшего позади товарища. Взяв себя в руки, остановился. Из сведенных лодочкой ладоней сорвался красный свет. Пучок полетел, куда-то мне за спину. Но, по-видимому, монстра это не остановило. В раздавшемся из-за спины оглушающем рыке было больше раздражения и ярости, чем боли.

Второй маг взял пример со сражающегося напарника. Поднял руки над головой, будто держал невидимый гигантский шар, всем телом оттолкнулся и с усилием выбросил его вперед. Взрыв, раздавшийся совсем рядом, наверняка бы, меня отшвырнул, но не прекратившее своего действия заклятье заморозки надежно удерживало ноги сцепленными с землей. Все-таки, мое заклятье замедления работало на ином принципе…

В руке у лысого мага появился короткий жезл. Направив его на что-то позади меня, одновременно стал читать заклятье. Серебристая тень промелькнула сбоку.

Рык, отчаянные вопли и треск костей. И единственный видимый мне маг превратился в кровавый фарш. Огромнейший серебряный волк с пламенем в глазницах возвышается над разорванным в клочья трупом. Серебристые лапы оставляли в лужах крови вяло расходящиеся круги. Зеленая трава за метры вокруг окрасилась алым.

Я почувствовал, что освободился от невидимых оков. Пробежавшись взглядом по спутникам, убедился, что они живы. Фраст, крепко сжимая булаву, прикрыл собой Бьямку. Она, хоть и бледная, как будто под ногами пролилась ее кровь, но дрожащими руками стала накладывать стрелу на тетиву. Видя, как гигантский зверь посреди обезображенных трупов пылающими красным пламенем глазами осматривает новые жертвы, она не спешила направлять его в сторону серебряного чудовища.

Мне самому было жутко. Стараясь не смотреть на куски тел под огромными когтями, я заговорил, ласково обращаясь к оборотню, словно к кокетливой девушке:

— Привет, давненько не виделись.

Громадная волчица повела ухом, принюхалась. Подошла не спешно, алые глаза заглянули мне в лицо. Глаза горят уже не так яростно, буро-красное пламя сменилось на огненно-рыжий цвет.

Я несмело дотронулся до мощной волчьей шеи. Не встретив в ответ угрожающего рычания, зарыл руку в густую, чуть жесткую, серебристую шерсть. Оборотень сел подле меня, свесив красный от крови язык.

Фраст, не отрывая от меня стеклянных глаз, бледнел все больше, а прячущаяся за ним Бьямка казалась испуганной девочкой, впервые увидевшая мертвеца.

— Это твой слуга? — срывающимся голосом спросила она.

— Нет, это моя знакомая, — ответил я, стараясь говорить спокойней. — Не бойтесь, она вас не тронет.

Фраст, будто ожидая прыжка зверя, опустил дубину так медленно, что стал похожим на атлета, боявшегося уронить штангу. Бьямка переводила взгляд с оборотня на меня, потом на лице отразилась боль — она вспомнила о Море.

— Прости меня… — прошептала она, глядя на то кровавое, что валялось в траве. Постояв с минуту, она снова устремила взгляд на меня.

Волчица настороженно посмотрела на Бьямку, потом подняла голову на меня.

— Вардес, Мор погиб, спасая тебя. Теперь мы с тобой в расчете. Что ж прощай.

У нас свой путь, у тебя свой.

Я кивнул с сожалением:

— Наверно, так будет лучше для всех. Мне жаль Мора, но спасибо, что не отдала меня им.

Она помолчав, ответила:

— Путь дальше на запад относительно безопасен. Мы вернемся в деревню и похороним Мора, как следует. А ты…иди своей дорогой.

На сердце неприятный осадок, очевидно, что она винит меня в смерти своего… дяди. Если ей от этого будет легче, я не стану возражать.

— Прощайте…. Вы двое хорошие люди. Хоть и живете в непонятном мне мире…

Она опустила голову, а Фраст промолчал.

Глянув на оборотня, я перешагнул через лужу крови и отправился дальше по дороге. Через пару шагов волчица догнала меня и засеменила рядом.

Скоро не выдержал, оглянулся: Бьямка, поддерживаемая под руку Фрастом, медленно, словно сейчас упадет без сил, плелась к воротам.

Добравшись до одиноко стоящих деревьев, я присел в тень.

— Вот мы и одни, — сказал я серебряному волку, — что тебе нужно?

Сказал просто так, чтобы не молчать. Никак не ожидал увидеть вместо огромной волчьей головы синюю вспышку и обнаженную красавицу, появившуюся на четвереньках рядом со мной. Вставать на ноги и не думала, оперевшись на кулачки, она облизала пересохшие губы.

— У тебя есть попить? — спросила она хрипло.

— На… — сказал я, протягивая флягу из заплечного мешка. Смотрю на нее в шоке, обрывки мыслей мчатся, не собираясь складываться и помочь понять происходящее.

Она жадно присосалась к горлышку фляги. Небольшой кадык ходил ходуном, я испугался, что захлебнется. Выпив не меньше половины фляги, остановилась, возвращая ее мне:

— Спасибо, два дня без воды.

— Пожалуйста, — ответил я. — Но разве твое место не в лесу со стаей?

Ее глаза заволокло болью. Опомнившись она бросила:

— Я покинула стаю.

— Почему же?

— Я не знаю, — зеленые глаза смотрели на меня с мольбой. И я не мог понять, в чем заключался ее смысл.

— Как это не знаешь? — спросил я осторожно. — Ты проделала такой путь, бросила стаю и ради чего?

— Я не знаю, — сказала она жалобно. В глазах показались готовые выступить слезинки.

— Прости, если я обижаю тебя, но мне нужно это знать…

Она легла передо мной на живот, тяжело дыша смотрит влажными глазами снизу вверх.

— Как тебя зовут? — решил зайти я с другой стороны.

— Лейла, — тихо произнесла она.

— Лейла… красивое имя.

— Правда?! — радостно спросила она. — Ты не обманываешь?

— Конечно, не обманываю, — удивляясь, ответил я. — Правда, очень красивое имя.

Она улыбнулась осчастливленно. У нее белые и ровные зубы, как в рекламах зубных паст. Удивительно, но клыки совсем не развиты, никогда бы не подумал, что передо мной оборотень.

— А меня зовут Вардес.

— Вардес… очень красивое имя, — повторила мои слова с заметным придыханием в голосе.

Сдерживаясь, чтобы не рассмеяться только титаническими усилиями воли, мягко улыбнулся. А она, видя мою радость в глазах, засмеялась как счастливая девочка.

Подождав пока ее улыбка сойдет на нет, я задал опасный вопрос:

— Так почему ты пошла за мной?

Радость в глазах сменилась настороженностью, а потом и тревогой. Она прижалась к земле еще плотнее, ее жест был столь естественен и первобытен, что заставил мои мысли вновь мчаться галопом.

— Я спасла тебя… — прошептала она едва слышно.

— От тех двух магов?

— Да.

— Я знаю, спасибо. Но ты не ответила на мой вопрос.

Если бы у нее сейчас были волчьи уши, уверен, она бы их прижала, а может, даже заскулила:

— На какой? — еще тише спросила она.

— Почему ты пошла за мной? — спросил я, едва сдерживая эмоции. — Почему бросила свою стаю?

— Я… Я не бросала стаю! — взвизгнула она, вскакивая. — Я отдала стаю другому вожаку. Пускай он не такой сильный, умный и быстрый как я, но он вожак!

— Тише, девочка, тише, — спокойно повторял я, начиная нервничать. Хрен знает, что можно ожидать от этой дитяти природы. — Успокойся, я знаю, что ты сильная, умная и быстрая, но скажи мне. Почему ты пошла за мной?

Она стояла ни живая ни мертвая. Не знала, куда деться от моего взгляда.

Наконец, опустила голову, зашептала:

— Я не знаю. Просто с тех пор, как тебя увидела, думала все время о тебе. Думала тогда, когда была волком и даже в редкие часы, когда была человеком. – Она спрятала лицо в ладонях, сотрясаясь от рыданий всем телом.

Я встал, пытаясь утешить, но она повернулась и стремглав бросилась бежать.

Где-то далеко я увидел фиолетовую вспышку и серебристую шерсть. Хрен догонишь называется…

Глава 6

Несколько дней я то и дело чувствовал на себе взгляд оборотня. Не знаю, как она умудрялась прятаться, лишь однажды показался промелькнувший в кустах серебристый силуэт.

Наступила уже третья ночь с тех пор, как я ушел из деревни, оставив Бьямку и Фраста оплакивать друзей. Запаса еды в мешке хватит еще на день, и если я не найду какую-нибудь деревню… Хотя денег у меня тоже нет, а следовательно, будущее плыло как в тумане. У меня есть цель, и даже две: скрыться от магов и найти способ вернуться домой. Но что для этого нужно делать, понимал с трудом.

Развел костер, уже привычно чиркая два куска кремния друг о друга. Может и не кремния, но чего-то, на него похожего. Ну, пусть будет кремень. Бросив в котелок сушеное мясо, стал глядеть на серебряный полумесяц.

— Красиво? — услышав сзади нежный грудной голос, я даже не вздрогнул.

— Красиво.

Она подошла чуть слышно, присела рядом:

— Но полная луна намного красивее…

— Да, я с тобой согласен, Лейла.

— Лейла… — мечтательно протянула она. — Не так часто слышу это имя. Ты можешь его повторить?

Она поглядела на меня невинными глазами. Я растерялся, не зная улыбаться или грустить.

— Лейла, ты плохая девочка, — сказал я. Она согнулась, прижав голову к плечам. — Зачем ты от меня тогда убежала?

Она отвернулась, засопев.

— М-да, Лейла, ранимая ты душа…

Или что у тебя там вместо нее.

Подбрасывая в огонь сухие ветки, я молчал. Трудно говорить, а тем более понимать необычного человека. А тем более необычную девушку. Делая вид, что полностью поглощен костром, украдкой рассматривал ту, что в состоянии убить и съесть меня, не прилагая больших усилий. Кто бы мог подумать, что эта обнаженная и при этом казавшаяся невинной девушка держит магов Высокой Башни в страхе уже долгие годы.

— Не прогоняй меня, — услышал я жалобный голос. — Я… я тебе пригожусь.

Только не гони, умоляю.

— Я и не думал тебя гнать, — соврал я, сам не зная, почему. — Но предупреждаю. Я не твой самец и никогда им не буду, так что даже не надейся. Ты согласна на такое условие пребывания рядом со мной?

— Да, повелитель, — сказала она хрипло, — это более, чем щедро.

Я, стараясь не смотреть в сторону ее полных грудей и точеных ног, протяжно вздохнул:

— Ты считаешь это справедливым? Я знаю, Лейла, ты, наверно, в меня влюблена.

Но между нами ничего не может быть. И я не хочу давать тебе надежду, что со временем отвечу на твою любовь взаимностью.

— Я понимаю, повелитель, — ответила она, чуть улыбнувшись. — Я уже счастлива тем, что смогу видеть тебя, говорить с тобой, ощущать твой запах. Ты хочешь спать? Засыпай, я посторожу.

Закрывая глаза, я впервые за это время не боялся проснуться от боли в горле.

Даже, напротив, знал, что открыв утром слипающиеся веки, увижу перед собой чудное и восхитительную картину неимоверно красивого женского тела.

— Ты помнишь, какой приказ я дал вам ничтожные? — в инкрустированном золотом и рубинами зеркале виделось отражение разъяренного бога.

— О да, Владыка, — поклонился Верховный маг. Гардий лишь на секунду отстал с поклоном.

— С того времени прошла седмица. Но мало того, что я не вижу на коленях никчемного человечишку, вы заявляете, что он сбежал? — Чернота под рогатым шлемом сделалась устрашающей. Чем сильнее Дакрон гневался, тем больше оживала его суть. Говорят, у тьмы нет оттенка, но только не у той, что является сущностью этого бога. У сильнейших магов, при самом мимолетном взгляде в его лицо, кружилась голова, и начинало тошнить.

— Смилуйтесь, Владыка, — еще раз поклонился Верховный маг, а Гардий старался слиться с каменными стенами.

— Почему вы не вернули его? Он, что, мертв?

— Мы посылали за ним три группы магов. Две из них были уничтожены.

Дакрон был в ярости. Тьма, из которой он состоял, высасывала силы и едва не сами души Высших магов. Словно водоворотом засасывало все до чего могло дотянуться. Магам, раз кинувшим взгляд на Дакрона, стоило огромных усилий воли отвести его.

— А что третья?

— Третья действовала осторожней, не бросалась на мальчишку очертя голову.

Поэтому они до сих пор живы. Мальчишку охраняет миракл, — заспешил Верховный с ответом.

— Что?! — взревел бог.

Одно хорошо: удивление сняло ярость как рукой. Теперь он отличался от обычной тени лишь надетым шлемом с косыми рогами.

— Миракл держится поодаль, но не спускает с него глаз. Магам нечем ему противопоставить. Я отдал приказ возвращаться. Потеря шести, далеко не слабых магов, уже нанесла ощутимый удар по Высокой.

— Заткнись, человек!!! — взбешенно прогремел Дакрон. В нем снова начал возгораться гнев. — Надеюсь, ты знаешь, кому служит миракл?

— О да, Владыка, — в который уже раз за сегодня поклонился Верховный.

— Дурак. Ты ничего не знаешь! — гремел по залу возглас бога. — Арайдон давно мертв. А мираклы служат… Хотел бы я знать, как он узнал о моих планах? – говорил бог, но маги понимали, что обращается к самому себе. — Нужно было проследить за мальчишкой, чтобы узнать, что он собирается с ним делать.

Все-таки, Зуулус решил поспорить с моим могуществом.

Впервые на глазах магов бог был растерян до такой степени. Темная ярость более не клубилась над ним и перестала причинять им муки. Но радость от этого быстро померкла, Дакрон принял решение и теперь обликом не отличался от привычного:

— Не будем рисковать, мальчишку нельзя упустить. Убей его.

— Будет исполнено, Владыка, — поклонился уже простому зеркалу верховный маг.

Видение снова застало меня врасплох. Еще секунду назад был в Высокой Башне, и вот я уже вскакиваю посреди ночи и зачарованно гляжу в огонь. Лейла неотрывно смотрела на меня внимательными глазами. Ее озаренное огнем лицо выражало сильное беспокойство:

— Что-то случилось, повелитель?

— Нет, все хорошо, — сказал я задумчиво. — Не скажешь, может быть, ты знаешь, кто такой Миракл?

Ее глаза чуть расширились:

— А что случилось? — спросила она, подскакивая ко мне ближе.

Видя, что отмолчаться не получится, я рассказал:

— Видишь ли, я узнал, что бог Дакрон приказал магам Высокой меня убить. И что меня охраняет какой-то Миракл. Он держится где-то вдали, но всегда за мной наблюдает…

— То, что он тебя охраняет, это хорошо. Вот только, если чародеи Высокой захотят тебя убить, они сделают это из своей башни, — зашептала она, при этом грустно на меня смотря. А ведь вправду страшится меня потерять…

— Да, верно такой удар я и не переживу… Но откуда ты знаешь столько о магах?

— О врагах нужно знать все.

— Почему маги Высокой Башни — твои враги? — спросил я, но, сообразив, что она оборотень, а следовательно, вечно гонимая магами, добавил: — Впрочем, неудивительно.

Она села около меня на колени, костер позади отбрасывал на нежные плечи оранжевые блики. Лейла ничуть не смущалась обнаженности своего тела. И каждый раз, когда в глаза бросались ее упругие груди, плоский живот и золотистый треугольник волос там внизу, приходилось прилагать усилие, чтоб отвести взгляд.

В ближайшей деревне я собирался подыскать ей хоть какую-то одежду. Странная она, что у нее в голове? Смотрит из-под бровей преданными глазами, жадно поедает каждое мое движение, поглощает каждый издаваемый мной звук. Показалось, что стремится сесть так, чтобы ветерок дул от меня к ней, чуткий нос ловит мой запах. И в то же время ни в коем случае не хочет мне досаждать, держит себя не ближе пяти шагов. Складывалось такое чувство, что прикажи я ей вскрыть себе вены, наверно, и раздумывать не будет.

— Мой повелитель, я боюсь за тебя, — вырвались слова из пухлых и нежных губ.

Я постарался улыбнуться:

— Знаешь, я почему-то тоже за себя боюсь. Спи, волчица, до рассвета еще далеко.

— А ты?

— Я пока подумаю, как себя защитить.

— Хорошо, — покорно согласилась она. Тут же улеглась на живот, но продолжала следить за мной из приспущенных ресниц. Через какое-то время она задышала мерно, и я даже поверил, что уснула.

Сам не заметил, как залюбовался ей: яркий костер красиво освещает изящные девичьи формы. Упругое молодое тело манит как благоухающий, сочный персик. С большим трудом я выкинул эти мысли из головы.

Уверен, что Верховный и Гардий смогут убить меня любым из коротких ритуалов.

Конечно, тот же Тзар учил, как обороняться от сглаза и порчи. Но от прямого удара такой силы не догадался. Мне оставалось жить считанные часы, и с этим ничего не поделать. Жалко умирать, тем более сейчас, когда встретил хоть и нелюдя, но все же любящее тебя существо.

Тупо смотрел в огонь почти до самого рассвета, каждый миг, словно песчинка в старинных часах, отсчитывает отпущенное мне время. Гардий тянуть не будет, сегодня как проснется и позавтракает обязательно про меня вспомнит. Его черные мысли, многократно усиленные кровавым ритуалом, ворвутся в астрал и там, преобразившись, изменят мою карму. Негативная энергия войдет мне в тело, разлагая связи между душой и живой материей. Новые клетки перестанут рождаться сразу, а старые начнут умирать с удвоенной скоростью. В агонии буду биться до следующего рассвета. Жестоко, уж лучше самому перерезать себе горло.

Как ни старался, не смог придумать, как можно защититься от магов, в сотню раз превосходящих меня по силе.

— Я рад, что нашел тебя, — раздался рядом тихий шелест.

Я вздрогнул, резко оборачиваясь, а увидев за спиной призрака, едва не стал заикой. Он стоял рядом, почти невидимый, свет огня проходит сквозь него, практически не преломляясь.

— Здравствуй, — только и сказал я, опознав призрак мага, что подарил мне амулет. Эх, надеюсь, он не знает, что я его утопил.

— Смешно, — сухо шелестел он. — Ты, наверно, догадываешься, что у меня давно нет тела, и болеть я уж точно не могу.

— Прости…

— Оставь, у меня важный разговор.

Проснувшаяся Лейла оперлась на руки, ее груди от этого показали себя с выгодной стороны, переводя взгляд с меня на призрака, она готовилась перекинуться в зверя. Если возникнет такая необходимость, она за секунду вцепится во врага мощными челюстями, вот только не знаю, чем она сможет помочь в драке с бесплотным духом. Мне показалось, что он глянул на нее удивленно, спросил:

— Кто она?

— Друг.

— Уверен? Она твоя служанка? — вопрошал дух.

— Нет…

— Да, — подала голос Лейла почти одновременно со мной.

— Тогда отошли ее подальше, то, что я собираюсь тебе поведать, не должны услышать чужие уши.

— У меня от нее нет секретов, — твердо сказал я. Краем глаза увидел, как Лейла счастливо улыбнулась и еще больше выпятила грудь.

— Хорошо. С тех пор, как мы с тобой расстались, я побывал в Высокой Башне, заглянул в несколько городов и перерыл множество библиотек.

— И тебя не обнаружили маги Высокой? — удивился я.

— Нет, иначе, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Хотя некоторая часть сил еще при мне, но я далеко не так силен, чем когда был человеком. Изгнать меня под силу и слабенькому магу, — говорил он, еле выговаривая слова. Приходилось сильно напрягаться, чтобы разобрать его речь.

— Теперь основное. За триста лет, пока я провел в своем теле, не позволяя заклятью прекратиться, мир сильно изменился. Скорей всего ты тоже ничего об этом не знаешь. Ответь на вопрос, кто такой Арайдон?

Лейла напряглась.

— Ну, мне говорили, что это могущественнейший демон…. Но я этому не очень верю, — добавил я, краем глаза наблюдая за девушкой. Ее стало заметно лихорадить…

— Правильно делаешь, что не веришь. Арайдон — бог, создатель всего сущего. Он создал этот мир из великого Ничто. Населил его людьми и тварями из других рас. И дабы те не чувствовали себя ущемленными избрал из каждой расы по одному сильнейшему чародею. Сделав их своими учениками, он и помыслить не мог об их предательстве. Еще когда жил я, Дакрон начал собирать армию для восстания против своего бога. Сириний был одним из магов, предавших Арайдона и прельстившимся посулами Дакрона. Я не знаю, как удалось проклятой четверке одолеть Арайдона.

Однако, они это сделали. И уже триста лет изменяют архивы, стремясь поменять память людей. И вот Арайдон — это уже демон, а Дакрон и другие являются творцами Мира.

Я слушал молча. Да, много интересного, проливающего свет на темные пятна. Но по большому счету мне это безразлично.

Заколебавшись на ветру, неприкаянный дух продолжил:

— Но в одном старом замурованном в стену архиве я прочел дневник одного из магов-полководцев Дакрона. Из него я понял, что горе-божества так и не смогли до конца убить Арайдона. Они лишь отделили дух от тела. Заключили дух в какой-то непонятный сосуд, а тело сожгли, спрятав прах где-то в Драконьих горах.

— И какой нам в этом толк? — спросил я. Глянул на Лейлу и обомлел. Она слушала духа, открыв рот. — Лейла, что с тобой?

— Повелитель, можно я задам вопрос мудрому призраку?

— Конечно…

— Дух, ты хочешь сказать, что Арайдона можно воскресить?

Дух поколебался, не зная, стоит ли отвечать слуге, но протяжно вымолвил:

— Да, я об этом и говорю.

Я смотрел на Лейлу, и до меня начинало доходить, о чем просит этот умоляющий взгляд. Дура вбила себе в голову, что я ее хозяин, и теперь без моего разрешения не откроет рот. Сейчас ждет, когда я к ней обращусь, чтобы попросить разрешение задать духу еще вопрос.

Ну и пускай молчит.

— А при чем тут я? — спросил я риторически.

— Да, — показалось, что дух вложил во фразу всю грусть, на которую был способен, — я забыл, что Арайдон давно забыт смертными. Но разве ты не хочешь восстановить справедливость?

Лейла смотрела на меня с болью и надеждой в глазах. Совсем как в лесу, когда просила стать ее самцом. Я сделал вид, что не замечаю этот взгляд и собирался ответить отказом, как в голову пришла здравая мысль:

— Скажи, а будет ли Арайдон после воскрешения так же могущественен, как и прежде?

— Разумеется.

— У меня есть одно заветное желание, и если я помогу с его воскрешением, как думаешь, он его выполнит?

— Непременно. Он всегда был щедр к друзьям.

— Друзьям? — произнес я изгибая бровь.

— Я уверен, что после того, как ты его воскресишь, он не будет тебя звать никак иначе.

— Это хорошо… Но я не представляю, как я смогу помочь тебе в этом. Я в подметки не гожусь даже самому бездарному магу Высокой. Оружие держать не умею тоже….

Слыша эти слова, Лейла села на колени, выпятила грудь. Смотрит на меня словно сторожевой пес на вверенного ему ребенка.

— Будь я живым, уже бы взорвался хохотом, — прошелестел дух. — Ты думаешь, я обратился бы к человеку, которого ты сейчас описал? У меня нет тела, но это не значит, что нет разума. Но раз ты это сказал, я понимаю, что о себе ты ничего не знаешь.

— Что же я должен знать? — насторожился я.

— Ты не человек, как себя считаешь. Я, к сожалению, мало знаю о твоей расе…

— Что?! Ты о чем?! — воскликнул я не в силах сдержаться.

— Ты не человек. Я плохо представляю, кто ты, но я встречал твою расу ранее.

К сожалению, я не знаю ее названия. Знаю лишь, что несведущие люди часто называют вас героями. Неудивительно, в бою герой одерживает верх над десятком и даже сотней простых воинов. То есть, у вас есть какие-то особенные таланты.

Лейла смотрела на меня гордо, прямо школьница гордящаяся своим парнем-каратистом.

— Даже если это не полная чушь, с моей расой. Я что-то не замечал в себе «особенные таланты».

— Извини, об этом я ничего не знаю. Но я не могу ошибиться. Ты тот, о ком я говорю. Я понял это, как только ты вошел в пещеру.

— Ну. Допустим, ты прав, — согласился я. Это отчасти объясняло интерес ко мне магов Высокой и Дакрона. — Возможно, во мне есть какие-то скрытые силы. Но пока что я бездарно умру в первом же бою.

— Это плохо, — призрак, опустив прозрачную голову, заходил вокруг костра. — Я не рассчитывал на это. Северяне не поверят без доказательств силы, тогда план срывается…. Что же делать? — забормотал он.

— Повелитель… — еле слышно прошептала Лейла. И пугаясь собственной смелости, втянула голову в плечи.

— Что, Лейла?

— Я поняла, о чем говорит дух.

— Правда? И о чем же?

— Твоя раса называется хексен. В мировой иерархии ты стоишь выше моей расы и всего на ступень ниже божества….

— Твою мать.

— Что ты сказал, мой повелитель? — удивленно спросила она.

— Ничего, продолжай, — бросил я, стараясь успокоить забившееся в груди сердце.

На ее лице играла улыбка обожания. Всем своим видом показывая, как гордится повелителем, она зачастила с нотами радости в голосе:

— Хексен — особая, редкая раса, сотворенная самим Миром. Они нужны для защиты Мира от посягательств извне. Мир растит и стережет их до тех пор, пока они не изберут себе бога-покровителя. Обычно боги лучше Мира знают, как и от чего его нужно обезопасить. И когда Хексен вступит на стезю какого-то из богов, он получит часть божественной сути…. вот, — неожиданно закончила она, смотря на меня, как, наверно, апостолы смотрели на своего Учителя.

Я пытался уложить услышанное в голове.

— Значит, поэтому Дакрон требовал от меня поклонения и верной службы? А что это ему даст?

— Заполучив такого слугу, друга или союзника, любой бог значительно усилит свою мощь. Если Герой выполняет его приказы или просьбы, то это верный знак, что задумка бога исполнится. А если все планы бога исполняются, то его цель будет достигнута в кратчайшие сроки. Понимаешь, мой повелитель?

— Может, и понимаешь, — промычал я, — но как в это вписываюсь я?

— Ты Хексен, в этом сомнений нет. Мир защищает тебя, этим объясняются твои спасительные видения. Ты провидец…

— Откуда ты об этом знаешь??

Она сжалась:

— Я поняла, что ты провидец, когда ты заговорил о миракле. Миракл, что стережет тебя — это я.

— Миракл?! — вмешался дух, и как мне показалось, в том завывании, что он издал, была бессильная злоба.

— В чем дело? — спросил я у духа.

— Я читал секретные летописи войны богов. Когда-то мираклы входили в личную гвардию Арайдона. Но во время предательства божеств они перешли на сторону Зуулуса — бога темных эльфов. С их помощью Зуулусу удалось взять штурмом обитель Арайдона.

Я посмотрел на раскрасневшуюся Лейлу, и без слов понятно, что она сгорает от стыда. Перехватив мой взгляд, она вытянулась ко мне, я понял, что просит разрешения говорить, и кивнул.

— Да, мой род, к великому стыду, предал Арайдона. Мой род — почти весь, но не все… Я одна из немногих, осмелившихся пойти против вожаков стай, и, дабы не погибнуть, сбежала в тот лес у Высокой башни. Триста лет я вела войну, как могла. Я мстила всем магам Высокой, что по недомыслию входили в лес. Я знаю, я заслуживаю презрения и все же молю позволить мне и дальше служить тебе, повелитель. Своими действиями я искуплю малодушие…

— Какое малодушие? — спросил я очумело.

— Я не стала драться с собратьями, как другие мои соплеменники, что дрались за Арайдона. Я просто спряталась…

— Не грусти, — сжалился я, видя, что она сейчас зарыдает, — возможно, ты поступила правильно.

— Раз так, то с таким союзником, как миракл, наши шансы увеличиваются, – бесцеремонно вмешался в разговор дух. — Это не мое дело, но я предлагаю тебе простить грехи ее рода и не отчислять ее из своих слуг.

— Я и не собирался ее гнать, только потому, что часть ее собратьев несколько столетий назад совершили предательство.

— Спасибо, повелитель, — едва не со смирением монахини сказала она.

— Ты что-нибудь еще знаешь о хексене? — снова вмешался дух.

— Во времена рассвета власти Арайдона ему служили одиннадцать хексенов. То были самые мощные бессмертные существа в его армии. Каждый из них стоил тысячи, а то и больше смертных солдат. Но во время великого предательства все, как один хексен, перешли на сторону мятежных божеств.

— Я смотрю, что вашего горячо любимого Арайдона предали почти все. Может быть, было за что?

— Не говори глупостей, — взъярился призрак и тут же как-то обмяк. — Прошу прощения, повелитель, но шутки здесь неуместны.

— С каких это пор ты стал называть меня повелителем?

— С тех самых, как только узнал, что ты хексен. Я напомню, что ты стоишь лишь на ступень ниже божества.

Я ошеломленно замер, а призрак, вновь обращаясь к Лейле, спросил:

— Это все я читал, но что еще?

— К сожалению, о хексенах я знаю не столь уж много. Выжили ли те одиннадцать хексенов в тяжелых боях с верными солдатами Арайдона или нет, мне не ведомо. К тому времени я была уже в лесу…

Вновь затронув болезненную тему, она замолчала и низко склонила голову.

— Ты можешь ответить, почему наш с тобой повелитель не столь силен, как полагается ему быть? — нетерпеливо спросил призрак.

— Я думаю, наш повелитель еще очень молод. А если это так, чтобы овладеть своими силами, потребуются столетия.

— Иными словами, — снова перебил дух, — у нас нет времени, чтобы ждать, когда ты вступишь в полную силу.

— И что вы предлагаете?

Молчание затягивалось, и когда я уже хотел всех послать, призрак шелестяще пропел:

— Я не знаю, что нам делать и куда приложить усилие. Единственное, что ясно – это наша цель. Воскресить павшего бога. Как это сделать, мне не ведомо. И в голове…, — он запнулся, и я, пользуясь моментом, бросил взгляд на прозрачную дымку в том месте, где должна быть голова, — крутится только одна мысль.

Попытаться спросить об этом самого Арайдона.

— Но ты сказал, что он мертв.

— Арайдон — сильнейший бог, сильнее любого из правящей Четверки. Даже объединившись, те не смогли уничтожить его суть, лишь заключили в темницу… А раз так, возможно, если такое мощное существо, как ты, позовет его, он на некоторое время сможет покинуть пределы темницы и дать совет, скоординировав наши действия.

— И как же я его должен позвать?

— Думаю, легче всего это сделать в его храме. Проблема в том, что после того, как правящими богами он был объявлен демоном, все его храмы были уничтожены до основания. Но тут я могу помочь: как-то читал о деревеньке, в которой спрятались недобитые служители Арайдона. И я уверен, в той деревне храм сохранился до сих пор. Ты можешь не верить, но я даже отсюда чувствую святость того места… Вы с мираклом найдете деревню в Великих Топях, а я продолжу заниматься библиотеками.

Возможно, найду еще что-нибудь полезное.

Он начал рассеиваться, стремясь исчезнуть и появиться в другом месте, но остановился на полпути:

— Миракл, ты сумеешь найти в топях храм?

Лейла не ответила, и я удивлено на нее глянул. Она смотрела на меня с вопросом в глазах, и это уже начинало злить:

— Говори, Лейла.

— Разумеется, я найду храм, о, мудрый дух.

Вероятно, успокоившись, призрак окончательно растаял в воздухе. А я без сил лег на сырую землю, пытаясь переварить услышанное. Не каждый день узнаешь, что ты бессмертен, что девушка возле тебя — древний оборотень, а сам ты и вовсе не человек.

Ух… За этим разговором забыл о грозящей мне опасности. Возможно, я не доживу до завтрашнего рассвета. Дакрон отдал приказ Магистрам расправиться со мной во что бы то ни стало. Впрочем, дух вряд ли бы смог мне помочь…

Глава 7

После разговора с духом прошло больше часа, и хотелось бы надеяться, что это время потратил с пользой. Я внушил себе, что смогу защититься от проклятья Гардия и его начальника — Верховного Мага. Внушение порождает веру, а вера, как известно, двигает горами.

Войдя в транс, до предела нагнетал энергию в ауру, очистил душу от всех негативных чувств, представил, что я частичка мира. Взял в руки ветвь и, молясь высоким силам, начертил вокруг себя круг на земле.

Почувствовав, что готов, сел в круг медитируя, терпеливо ждал удара.

Большая звезда на каменном полу была нарисована кровью кошек. Над краями вершин зависли в воздухе ядовито-зеленые светящиеся руны.

— Ты готов, Гардий?

— Да, Верховный. Но я не понимаю, к чему такие сложности и подготовка. Кем бы он ни был — он всего лишь мальчишка.

— Не будем рисковать, все-таки он хексен. Начинай заклятье, я буду контролировать силу.

— Да, Верховный.

Гардий вошел в центр звезды. Распростерев руки к высокому потолку, начал произносить слова, призывающие все зло в округе:

— Я призываю всех неприкаянных духов, я призываю всех алчущих демонов, я призываю слуг Тьмы и Хаоса, я…

С каждым произносимым словом я чувствовал, как в гексограмму входят прельщенные обещанием наживы «нечистые сущности». Гардий разделял их руками, один за другим направляя их во все лучи начерченной звезды.

Наконец, все лучи были заполнены ненавистью, голодом и злобой.

— Я указываю вам вашу жертву, выпейте его тело. Плените душу. Я даю вам его имя — Вардес. Я даю вам его кровь.

Он достал из золотой мантии флакон с кровью, вылив его в центр гексокграммы.

— Убейте его. Убейте! — закричал он в трансе. Энергии, которую он влил в призванную нечисть, хватило бы на вызов урагана.

Начерченная кровью звезда загорелась огнем, ядовитые руны испарились, позволяя нечисти обрести свободу. Контуры звезды словно взвились в небо. Гардий с раскинутыми в стороны руками, дико закричал вслед уходящей от него черной волне.

«Боже», — успел подумать я, когда мой начерченный на земле защитный круг ошметками разлетелся, не выдержав таранного удара черной волны. Часть волны с разгону распылилась об мою ауру. Но еще мощная, она принялась мять и корежить ее, ища бреши в защите.

Откуда-то издалека я услышал, как закричала в страхе Лейла. Моя защита сопротивлялась недолго. Еще минуту назад она казалась несокрушимой как алмаз, сейчас же она была раздавлена и смята в мягкую глину. Я никогда не думал, что человек может лишиться ауры полностью. «Господи, пожалей мою душу», — успел додумать я прежде, чем черный хоровод окончательно влился в тело.

Тьма. Тьма. Везде тьма. Я опять ничего не вижу. Абсолютная чернота. Я помню, кто я, помню, где я был. И так же знаю, что так быть не должно. Неужели я мертв?

Моя душа застряла между телом и миром духов? А может быть, это и есть мир духов?

Я не видел своего тела, ощущал себя в образе шара, парящего во тьме. Может, я ослеп? Господи, что же делать? Перед смертью все становятся верующими. И ты зовешь Господа, лишь когда чувствуешь ее приближение. Меня охватила паника, я начал говорить сам с собой, смятенные мысли путались. Если я потеряю остатки рассудка, мне — точно конец.

Тьма, повсюду тьма. Еще и тишина. Они объединились, они союзники в войне за мою душу. Где я, что со мной? Может быть, нужно куда-то двигаться? Нет. Сначала нужно понять, где я. Что происходит?

В меня влился поток демонов, духов и еще сонм прочей нечисти. Что бывает с такими людьми? Они становятся одержимыми. Я одержимый. Значит, меня просто заперли в собственном теле. Нужно изгнать их…. Нужно вырваться. Я пробовал двигаться навстречу тьме. Но она была везде и всюду, в какую сторону бы не двигался. Я представил, что вокруг меня просто барьер тьмы. Нужно всего лишь сильнее оттолкнуться и разбить вдребезги стенку из черного стекла.

Так я и сделал. Стекло разбилось на острые части, осколки разлетелись во все стороны.

Я стою в горящем городе, нет я в аду. Всюду море огня, огонь везде, куда ни брось взгляд: подо мной, посреди меня. Струи пламени, словно из паяльной лампы, бьют в рыжее небо. А с него, накапливаясь, спадает красная огненная смола, капли летят вниз, оставляя на бьющихся в агонии душах грешников дымящиеся следы. Жар, я, наконец, почувствовал нестерпимый жар. Зачем я разбил прохладное стекло?

Сверху, прямо с охваченных пламенем и огненным дождем небес, спрыгнул кроваво-красного цвета дьявол. Сам сатана явился за мной. Он протянул руку, способную ухватить меня в ладонь….

Нет. Это неправда, я нахожусь в собственном теле, меня мучают видения.

Вокруг меня образовалась прозрачная защитная стена. Медленно она расширяется, выдавливая тянувшего ко мне руки дьявола. Выдавливая весь ад вокруг меня, выдавливалась вся мерзость в моем теле. Я расширялся, из маленького шара превращаясь в Душу.

Связи души и тела уверенно восстанавливаются. Ко мне возвращаются привычные чувства. Вот мои руки, ноги, тело, голова. Мерзость сверхплотным кольцом кружит вокруг моей медленно возрождающейся ауры, они готовятся смять ее еще раз.

Отцепить их от себя было невозможно, но вот изменить заклятье Гардия и указать новую жертву… Я оглянулся в поисках таковой, и в глаза бросился огромный монстр-волк. Лейла. Может… Там, высоко в светло-синем небе, на секунду показалось темное пятно. Я узнал ту темницу, где однажды я едва не остался навсегда. Я снова находился на пороге смерти и мог видеть незримое. Там до сих пор смотрит в свет факела невероятно прекрасная девушка.

— Идите туда, — прошептали мои губы, подкрепляя слова сорвавшимися заклятьями-мыслями.

Черный рой хаотично бьющихся теней стрелой взметнулся в небо. Я был свободен, но какой ценой…

— Лейла, что ты делаешь? Слезь с меня, — глядя в пламенные глаза, захрипел я.

Лейла, в образе могучего зверя, лежала, придавив меня всей своей массой.

— Лейла, мне трудно дышать, отпусти меня.

Волчица, свесив язык, поглядела мне в лицо. Голова ее была намного больше моей, поэтому я не мог посмотреть ей в глаза, и было не сообразить, о чем она думает. Хотя вряд ли по огненным всполохам, что у нее вместо глаз, можно было бы это понять.

— Я изгнал духов. Я больше не одержим. Ты, что, не видишь?

Она шумно принюхалась, неспешно встала с моего раздавленного тела. Отступила в сторону с подозрительностью шпиона, светом пламенных глаз смотрела, как я тяжко поднимаюсь с земли. Видимо, удовлетворившись увиденным, она вышла из образа волка.

Короткая фиолетовая вспышка предупредила меня о ее намерении. Но отвернуться я, как всегда, не успел и снова поймал зайчика: вспышка не хуже, чем при сварке.

Она бросилась мне на шею, но в секунду опомнилась и упала в ноги.

— Лейла, что ты делаешь? Прекрати, — снова уговаривал я, поднимая с травы обнаженную девушку. — И вообще, тебе нужно одеться.

— Зачем, повелитель? — спросила она робко. — Я тебе не нравлюсь?

— Не в этом дело… — замялся я.

Она уронила голову.

— Да прекрати же ты. Или ты не рада, что я спасся?

— Рада! — воскликнула она. — Еще как рада!

Вскочив, она попыталась заглянуть мне в глаза.

— Когда тебя окутала тьма, я уже хотела броситься на кол, подумала, что ты умер, и что я больше никогда тебя не увижу. А потом ты встал, но это уже был не ты. Я это чувствовала, ты захотел меня… но это был не ты, и я стала сопротивляться, — слезы быстро потекли по щекам, собираясь в капли у нее на подбородке. Я, повинуясь скорее инстинкту, обнял ее, прижимая к груди. Смахнув слезы ладонью, она попыталась улыбнуться. — Ты очень силен, даже в образе волка мне стоило больших трудов повалить тебя на землю. Ты стал меня проклинать, говорить, что убьешь меня, как только освободишься. Так прошел целый час.

Она замолчала, замерла чуть дыша, умильно смотрела на меня большими блестящими глазами. Я ее не торопил, и через некоторое время она проглотила ком в горле, продолжила с нотками радости и счастья в голосе:

— Но, слава Арайдону, ты отбросил тварей. И теперь мы… ты… — запуталась она. Я не удержался, поцеловал ее в лоб.

— Все будет хорошо, — сказал я.

Она приоткрыла рот, долго смотрела на меня. Потом счастливо улыбнулась:

— Спасибо, повелитель.

— За что? — удивился я.

— За то, что ты жив, — сказала она, обрадованная настолько, что осмелилась положить голову мне на грудь.

Скоро мы вышли к реке. Лучи жаркого солнца насквозь пробивали чистую воду.

Увидев лишенный камышей песчаный берег, я остановился.

— Давай пообедаем здесь, — сказал я.

— Как прикажешь, повелитель.

Лейла споро собрала разбросанные по берегу ветви старых деревьев. Разведя костер и набрав воду в котелок, она принялась варить мясо. Хорошо, хоть этому учить не нужно. Наверно, она в образе волка питалась все время свежим, только что бегающим мясом. Но где-то научилась управляться и с человеческой пищей.

— Лейла, сядь спиной к реке, — попросил я.

Она молча выполнила мою просьбу, лишь в глазах промелькнуло удивление.

— И не подсматривай.

Она кивнула еще непонимающе. А я, раздевшись, вошел в холодную воду. Холодная поначалу река приятно ласкала мое измученное долгим переходом тело. Поныряв и поплавав вдоволь, я направился ближе к берегу, стал тереть тело водой и песком.

Очистив его от грязи, принялся за волосы. Жаль, оставил ранец с шампунями в пещерах орков, ну, да ладно.

Бросив на берег мимолетный взгляд, я обомлел. Бесстыжая девка, замерев как статуя, смотрела на меня во все глаза. Этого я не ожидал, до сего момента был уверен, что Лейла в точности выполнит любую мою просьбу…

— Отвернись, Лейла! — крикнул я. И она отвернулась так быстро, что и я не успел рассмотреть, чего на ее лице было больше: смущения или страха?

Выйдя из воды, я направился к одежде. Лейла делала вид, что не замечает меня, помешивает мясо большой деревянной ложкой и, пригнувшись, раздувает огонь под котелком. Видя ее усилия, даже можно было подумать, что огонь вот-вот погаснет.

Хотя выгнувшиеся при этом упругие ягодицы наводили на мысль, что в женских уловках Лейла разбирается лучше, чем хочет показать.

Внизу живота потеплело, и я поспешил в который уже раз погасить разгорающееся пламя в зародыше. Присев напротив, я взял протянутый обжигающий горшок с мясом.

Рвал мясо зубами, не сводя с нее обвинительного взгляда. Она старалась не поднимать на меня глаза.

— Лейла, ты ничего не хочешь мне сказать?

Она помолчала, но собравшись с духом ответила:

— Да, мой повелитель…. Ты очень красив.

— Твою мать.

— Что, повелитель? — удивилась она.

— Ничего, когда ты в последний раз мылась? — вдруг спросил я, замечая испачканную песком кожу девушки.

— Не знаю, — вновь удивилась она вопросу, — в волчьем обличье я мыться не люблю. А человеческий лик я принимала редко.

— Ты говоришь так, что мне становится страшно.

Я протянул ей руку:

— Идем со мной.

Она недоверчиво приняла ее, смотрела на меня подозрительно и вместе с тем радостно. Мне на секунду стало стыдно от того, что я собирался с ней сделать.

Я завел ее в реку. Оказавшись в воде по колено, она сделала нерешительную попытку выйти на берег. Я с легкостью удержал ее.

— Какая же ты волчица, воды боишься как кошка, — сказал я ласково и, не дожидаясь более яростного сопротивления, с силой толкнул ее в спину.

Окунувшись в холодную воду с головой, вынырнула и с криком попыталась пробиться к берегу. Не тут-то было. Я перехватил ее на полпути, легонько на нее запрыгнул, чуть утопив в воде.

— Девочка, перестань сопротивляться. Я хочу тебя помыть.

Она держала меня испуганно, в глазах — страх и полное непонимание происходящего, рефлекторно попыталась выйти из такой опасной и мокрой воды. Но я надежно перекрыл путь к берегу. Схватив ее за руку, стал тереть ей спину песком.

Она не стала вырываться, вместо этого, попыталась бегать вокруг меня, избегая трения песка по коже. Бросив ее ближе к берегу, я сел на нее сверху. Наконец, отмыв ее спинку, плечи и шею до блеска, я скомандовал:

— Перевернись.

Слегка приподнялся, давая возможность безропотно лежавшей на мели девушке выполнить распоряжение.

Груди я правда мыть не стал. Ограничился плоским животиком и перешел на руки.

Немного ополоснув в чистой, незамутненной поднявшимся песком воде ее волосы, я сказал, шепча ей в ухо:

— Все, можешь идти греться.

Она обрадованно подскочила к костру, плюхнулась мокрой попой на песок и, положив голову себе на колени, задрожала от холода. Я нежно обтер капельки воды с ее кожи.

Глядя на растерянную дрожащую девушку, я не мог сдержать улыбки. Она поселилась на моем лице, не спросив разрешения. А Лейла, почуяв в ней насмешку, посмотрела так жалобно, что у меня защемило сердце.

— Ты что-то хочешь спросить? Спрашивай, — разрешил я, стараясь подпустить в голос больше нежности.

— Что это было, повелитель? — спросила она мягким грудным голосом.

— О чем ты?

— Это было наказание за то, что я за тобой подглядывала? — спросила она, глядя на меня виноватыми глазами.

Я рассмеялся.

— Глупости, Лейла. Конечно нет, — ответил я сквозь смех. — Прости, если тебе не понравилось. Видишь ли, я уверен, что человек должен мыться хотя бы раз в неделю. А если человек не моется даже раз в месяц, он вызывает у меня отвращение. Уже потому, что от него неприятно пахнет, и его могут одолеть различные болезни…

— Ну, я никогда ничем не болела. Значит, от меня плохо пахло? — спросила она, смотря на меня таким печальным взглядом, что мне захотелось ее расцеловать, чтобы хоть как-то обрадовать.

— Нет, что ты, но на твоей нежной коже была засохшая грязь. Да ты посмотри на себя сейчас в отражение.

Она стремглав бросилась к воде, рассматривая себя, словно в зеркале.

Действительно, сейчас она стала выглядеть намного лучше. Светлые волосы стали объемными и немного завивающимися на концах, словно она убила у лучшего стилиста полдня. А лицо, подчеркнутое такой красивой рамкой, словно засветилось изнутри.

Закончив себя рассматривать, она вернулась к огню едва ли не с вытянутой от изумления мордочкой. Кажется, от своего преображения она получила форменный шок.

— Да. Вот теперь я могу не кривя душой сказать, что вижу самую красивую девушку из всех, — почему-то вырвались подходящие слова.

— Если б я знала… — тихо произнесла она, — если б я только знала.

— Что?

— Я бы мылась каждый день.

Я засмеялся. Она, немного подумав, подхватила, заливисто смеясь. Ее смех был звонкий и заразительный, и я, все еще смеясь, упал на мягкую траву.

Улыбка слетела с моего лица в тот же миг, как только всмотрелся в безмятежное синее небо. Нет там никакого темного пятна — невидимой темницы. Но теперь, зная, что обрек прекрасное создание, и без того существовавшего в мучениях, больше не смогу спокойно смотреть в небо. В минуту смертельной опасности я подумал о самом прекрасном, что видел и рефлекторно направил орду нечисти прямиком к ней…

Не заметившая перемены в настроении своего повелителя девушка, выиграв одной ей понятный турнир, робко улеглась рядом и боязливо примостила голову мне на грудь. Впрочем, я не возражал…

Глава 8

Дорога, наконец, вывела нас к деревне. Отсюда я видел крыши домов, дым в печных трубах и слышал коровье мычание.

— Жди меня здесь, — бросил я Лейле.

— Да, господин, — мне показалось, что в ее голосе прозвучала обида.

И обращение «господин» слышал от нее впервые. Может, вправду обиделась? Но не брать же с собой голую девушку?

Меня заприметили издалека. Не успел дойти до околицы, как ко мне заспешили мужики с острыми кольями на перевес. Они остановились невдалеке, внимательно осматривая человека в грязной одежде.

— Вы всех так встречаете? — спросил я у них.

Расталкивая всех, из толпы вышел крепкий мужичок лет тридцати. Такие становятся старостами не благодаря мудрости, а скорее, за счет звериной хитрости.

— Встречаем так не всех, — нагло поднял бородатый подбородок староста.

Оглядел меня с ног до головы. — В последнее время тут стало много проходимцев.

Если не хочешь, чтобы тебе намяли бока, говори, зачем пожаловал.

— Со мной так сто лет никто не разговаривал, — протянул я.

— Сто лет? — удивился он.

— Да, сто лет, а может, и все двести, — сухо произнес я. — Сжечь бы тебя на месте… Но если честно, я так стар, что давно не обращаю внимания на такие глупости.

Староста переменился в лице. Не зная, что сказать, он беспомощно оглядывал мужиков. Для разума нет большей встряски, чем несовпадение ассоциаций с другими признаками. Молодой и грязный парень с длинным мечом на боку не мог быть магом.

Однако, говорил как древний старец.

Здоровенный детина, по виду необремененный большими мозгами, расталкивая собравшуюся толпу, вышел вперед.

— Варфалаем, давай я набью этому шутнику рожу? — спросил он у старосты густым басом.

Тот в панике глянул на меня и вроде невзначай хлопнул по плечу здоровяка.

Даже если незнакомец вправду маг, что ж, дурака не жаль. Увалень взревел, двинулся на меня как танк.

Страх, что затея не удалась, и быть мне сейчас битым, еще не распространился на тело, но шевелиться особо не пришлось. Детина, бросившись на меня вперед головой, как бык на тряпку, споткнулся об мою ногу, и свалился позади меня, предварительно ударившись головой о булыжник.

Видимо деревенщина привык драться используя свою массу как снаряд. И судя по притихшей толпе, поражений он доселе не знал.

Внутренне ликуя невиданной глупости, я надменно поднял голову:

— Кто еще хочет попробовать меня на прочность? Но предупреждаю — щадить никого больше не собираюсь.

Боязливое шушуканье толпы нарушил залебезивший староста. Кажется, в то, что незнакомец сшиб с ног их первого на деревне драчуна магией, поверили все.

Осталось убраться отсюда прежде, чем этот дурак придет в сознание. У него хватит ума кинуться на меня еще раз, и кто знает, как все обернется.

— Прости нас, о Великий, — униженно раскланивался староста, одновременно подавая знак мужикам, дабы и те гнули спину. — Мы не признали тебя сразу. О Великий, прости нас.

— Полно-те, мои слуги умерли в пути, и мне необходим запас еды…

— Все найдем, все сделаем в лучшем виде, — раболепно продолжал кланяться староста незаметно делая знак полной бабе вести гостя отобедать.

С облегчением переводя дух, я позволил увлечь себя в богатый, в сравнении с прочими, дом старосты. Во дворе дома с тряпичной куклой играет девочка лет семи.

Голубое платьице как нельзя лучше подходило к глазам цвета чистейших озер.

Увидев меня рядом с папой она обрадовано улыбнулась:

— Кто этот чумазый дяденька? — спросила она звенящим голоском.

Интересно, когда это я успел испачкаться?

Староста бросил испуганный взгляд на всесильного мага, и с облегчением утер пот со лба — тот кажется был погружен в свои мысли.

— Иди на улицу доча.

Как только я сел за стол, с преданно глядящим на меня старостой, громко объявил что я маг Высокой Башни, посланный магистром с кое каким заданием в Великие Топи.

— По дороге, на меня напали разбойники, — продолжал я выдумывать на ходу, – но не смотря на то, что все мои слуги мертвы, я не могу оставить свою миссию.

Услышав это, староста ожесточенно закивал. Значит верит безоговорочно.

— В общем, мне нужен запас еды, воды, карта и… — я взглянул на объемную фигуру хозяйки дома, — два куска хорошей материи. И побыстрей я спешу.

— Все будет еще до вечера, — уверил меня он.

Лейла не знала, как реагировать на свои обновки. Ее распирало двоякое чувство. С одной стороны, повелитель сделал ей подарок, с другой, он просит прикрыть этими тряпками грудь и чресла.

Она странно смотрела на меня. Я понял, что опять не решается обратиться.

— Ты хочешь что-то мне сказать? Говори.

— Мой повелитель, — быстро произнесла она, — тебе не нравятся моя грудь и… и бедра?

— Что?! — изумился я.

— Зачем ты хочешь, чтобы я пряталась в этих тряпках? — спросила она обиженно.

— Неужели я так отвратительна?

— Вот закомплексованная девка…

— Что, повелитель?

— Лейла, я скажу тебе слова, о которых, наверно, придется жалеть, — начал я, набирая в грудь больше воздуха. — Ты, возможно, самая красивая девушка из всех, которых я видел. У тебя шикарная грудь и изумительная попа. Между нами это ничего не меняет, но ты должна знать, что ходить нагишом нельзя. Так не принято среди людей. Ты разве этого не знаешь?

На нее нельзя было смотреть без улыбки. Она хватала ртом воздух, на щеках выступил румянец. В глазах такой восторг и счастье, что я ожидал от нее броска мне на шею.

— Мой повелитель, то, что ты сказал, это правда? — медленно, останавливаясь на каждом слове, произнесла она задрожавшим голосом.

— Ну да, среди людей разгуливать…

— Нет. Я спросила про то, что ты сказал обо мне…

Я улыбнулся ей нежно, по-другому с ней и нельзя:

— Да, Лейла, ты просто прекрасна. Но только не возгордись.

Я впервые видел, как она широко улыбается и даже как будто светится неземным огнем. Белоснежная улыбка удивительно подчеркивает изящные контуры лица, и я едва сдержался, чтобы не придвинуться к ней ближе.

— Спасибо, повелитель, — едва слышно шепнула она. — Я буду хранить эти слова в своем сердце всю жизнь.

Мне стало не по себе. Может, я делаю что-то не то? Эх, где мне найти ответы…

Переодевшись, она стала выглядеть не намного хуже, чем была. Босая, из одежды только широкая набедренная накидка и обтягивающая высокую грудь полоска материи.

Странная одежда только подчеркнула ее формы.

Но по крайней мере, по дорогам и деревням можно идти не таясь. Голая дева вызывала бы, по меньшей мере, удивление. А сейчас вызовет разве что интерес со стороны мужчин. Правда и в этом я был не уверен, так как по-прежнему не имел понятия о нравах и обычаях людей, заселяющих этот мир. В средневековой Европе инквизиция сожгла бы Лейлу только за этот едва прикрывающий срамные места наряд.

А в то же время в Индии ее бы не приняли даже за девушку достойную внимания. Там ценились фигуры толще, этак, раза в два.

Деревней по пути больше не встречалось. А на следующий день я ощутил знакомый запах гниющего болота. Обещанные Лейлой топи распростерлись перед нами спустя час. Сизый дымок испарений возвышается над бескрайними трясинами, но до тумана, как в болотах у Высокой Башни, этому было далеко.

Мы встали у крутого травянистого обрыва, внизу распростерты, покуда хватало глаз, гнилые трясины.

— Тут нет тропы, Лейла, мы можем утонуть. Вдобавок, я никогда прежде не ходил по болтам.

— Мой повелитель, я проведу тебя, — уверенно сказала Лейла.

Сказала с такой уверенностью, что я поверил без какого-либо сомнения. Потом я еще раз вспомнил дорогу магов, проходящую через болота. Я припомнил, как на меня напало чудовище, едва я шагнул на обочину. Берлок…

— Лейла, а берлоки или еще что похуже в этих болотах не водятся?

— Конечно водятся, повелитель. Берлоки устраивают логовища в трясинах, дикие вампиры вьют гнезда, где посуше. Ну и само собой, тут обитают пауки и нечисть.

От таких слов тело вмиг покрылось гусиной кожей, я спросил, стараясь, чтобы в голос не проступила дрожь:

— Что за пауки и нечисть?

— Обычные, каких хватает в любом крупном болоте. А Топи не просто большое болото, его размер измеряется целыми акрами.

— И почему в таком болоте Арайдону понадобился храм?

Она грустно усмехнулась:

— Повелитель, наш бог ведь не сам строил себе храм. Как сказал призрак, во времена Великого Смятения некоторые верующие в Арайдона, спасаясь от истребления, устроили поселение в этих топях.

Я пропустил замечание Лейлы о «нашем боге», но обратил внимание на странность:

— Что-то я не припомню, чтобы дух это говорил.

Она быстро стрельнула на меня глазками и тут же отвернулась:

— Дух пришел вчера ночью, но ты спал.

— И что?

— Я запретила ему тебя будить, повелитель, прости.

— И дух тебя послушался?

— В иерархии я стою выше него… Да и потом, я пригрозила, что разорву его, если вздумает тебя разбудить.

Я мысленно присвистнул, но она склонила обычно высоко поднятую голову так виновато, что я не стал заострять на этом внимание.

— Ладно, а где люди, что строили храм сейчас?

— Зачахли и умерли от болезней. В Топи люди не живут….

— Лейла, я пока тоже человек. Скажу больше, я безоружный, да и неумеющий сражаться человек. Я не смогу справиться с вампирами, пауками и прочими берлоками…. Ты удивлена?

— М… мой повелитель, — сказала она с испугом, — я никогда не сомневалась в твоих силах, и ты возлагаешь на себя напраслину. Ты лучший, ты Великий!

— Лейла, я далеко не дурак, — начал закипать я, — и я не собираюсь умирать лишь из-за того, что ты считаешь меня несокрушимым.

Она упала на колени прямо в болотную грязь:

— Мой повелитель, не гневайся на меня. Я неправильно выразилась, конечно, я глупая. Я должна понимать, что ты уязвим, но… иногда это забываю.

— Ладно, перестань. Но Лейла, я хочу, чтоб ты не забывала, что я хрупкий человек из костей и мяса, и я иногда тоже чувствую страх….

— Мой повелитель, я защищу тебя! — вскрикнула она, словно испугавшись, что я сейчас поверну назад. — Разумеется, как только ты разрешишь, я превращусь в миракла. Буду указывать безопасный путь и защищать тебя. Поверь, со мной в этих болотах не справится никто.

Я поверил.

Поверил и последовал за оборотнем в глубь смертельно-опасных топей. Огромное мохнатое чудовище неспешно пробирается по кочкам, тщательно обходя зыбкую трясину. Время от времени горящие алым глаза впираются в меня, и тогда внутренности пробирает мороз. Волчица шумно принюхивается, то ли не узнавая идущего за ней человека, то ли приглашая плотнее следовать за ней.

Я ступал на казавшиеся такими ненадежными кочки, стараясь идти ровно по ее следам. В конце концов, хоть она на четырех лапах, но весит не меньше пары центнеров. Мы неуклонно двигались на юг, несмотря на то, что иногда упирались в непроходимые, даже для нее, топи. И Лейла молчаливо разворачивалась, делая довольно большие крюки.

Неожиданно она, занеся лапу над трясиной, замерла. Шерсть вздыбилась, глаза, красными фонарями освещающие несколько метров впереди, вспыхнули с удвоенной яростью. Мгновенно развернувшись, оборотень с вздыбленной шерстью и грозным рыком бросился на меня. Разрыв сердца я получить просто не успел.

Одним прыжком перемахнув через меня, вцепилась во что-то позади. Медленно, еще не веря своему счастью, я повернулся, чтобы увидеть, как Лейла рвет и теребит под собой что-то крылатое. Снова отвернулся, присел на мох, переводя дух.

Серый волк слегка меня толкнул, окровавленная пасть уткнулась мне в лицо, ожидая похвал.

— Лейла, ты напугала меня до полусмерти. Пожалуйста, больше так не делай, – дрожащим от пережитого страха голосом сказал я. Чуть придя в себя, оперся ладонью о могучую шею, встал. — Ладно, чем быстрее дойдем до храма, тем быстрее покончим с этим.

Она поднялась, продолжая путь. По-моему, дорогу подбирает больше для себя, там, где серые тяжелые лапы иногда увязали в трясине, я проходил спокойно.

А почему у нее серая шерсть? Она же была серебристая?! Бродя по воняющему тухлыми яйцами болоту, я думал об этом не переставая. Но поняв тщетность попыток разгадать эту загадку, махнул рукой, обещая себе, что позже спрошу у «нормальной» Лейлы.

В голову, освобожденную от дел, вернулись мысли о пережитом недавно ужасе.

При таком весе и скорости против Лейлы у меня не было даже малейшего шанса. И если разум покинет оборотня, она растерзает меня за секунду.

«Вдруг Лейла в образе волка забудет о своем «повелителе»?» — холодея, думал я. Но она вела себя спокойно, и слава Богу, до вечера никакие крылатые твари к нам не лезли.

Выбрав место посуше, я попросил Лейлу остановиться. Как не странно, она меня поняла, более того, в зубах приволокла откуда-то на удивление сухое прогнившее деревце. Я достал из короба кресало, и очень скоро на сложенном в кучу хворосте заплясали языки пламени. Разогрев остатки прихваченного из деревни мяса, я стал есть его с невероятным аппетитом. И тут вспомнил о наблюдающем за мной оборотне.

Лейла лежит, с интересом наблюдает за моим процессом поглощения пищи, если бы она не была в шкуре зверя, то я бы засмеялся. Так смотрели люди из племен Майя, когда выяснилось, что «белые боги», оказывается, могут употреблять человеческую еду.

— Лейла, хочешь кусочек?

Я нерешительно протянул к ее морде последнее мясо. Она встала, и как мне показалось, обиженно исчезла в начинающих сгущаться сумерках. Лишь отчетливое шлепанье лап говорило о том, что она где-то поблизости.

Услышав истошный вой, я вздрогнул. Вой сменился рыком и коротким шумом борьбы. Я застыл, словно оказался вдруг во льду. Если Лейла встретила хищника еще опаснее….

Через несколько показавшихся вечностью минут в круге света от костра важно объявилась Лейла. По тому, как лениво она двигалась, я понял, что наелась от пуза. Господи, кого же ты съела…

Мне снился страшный сон. Я один, окруженный гниющими, дурно пахнущими болотами. Ноги проваливаются в трясину по колено. И тут не пойми откуда выскакивают величиной с собаку кроваво-красные пауки.

Проснулся в холодном поту, и мне стало еще страшней. Моя голова лежала на мягкой большой лапе оканчивающейся длинными когтями. Сообразив, чья это лапа, я немного успокоился. Подтянулся, рассматривая мирно лежащего оборотня с ало-светящимися в свете тусклого солнца глазами.

Я вскипятил болотную воду и съел последние сухари. На обратную дорогу припасов точно не хватит. Вся надежда на Лейлу, может, и принесет что съестное, только не крыланов, не лягушек и не пауков.

Улыбаясь не сводящему с меня алых глаз матерому хищнику, закончив завтракать, попросил оборотня следовать дальше. Она встала на четыре лапы, шумно принюхалась и к чему-то прислушалась, только потом неспешно потрусила по зыбкой с виду трясине.

Не прошло и получаса, как я с удивлением заметил, что мы вышли на твердую сухую землю. Сухой островок, по-видимому, большой. Впереди стеной встали карликовые осины. Лейла уверенно повела через подлесок. Шагов через двадцать я с удивлением увидел деревню. То есть то, что от нее осталось.

Впереди видны отчетливые следы былого частокола. Еще не до конца сгнившие оструганные бревна валялись прямой стеной вдоль острова на болоте. За ней простирались несколько остовов бревенчатых изб. Стало ясно, что мы пришли в бывшую деревеньку изгоев, что не желая поклоняться Дакрону предпочли добровольное затворничество.

В центре деревни возвышается высокий холм, на котором видны сваленные в беспорядке камни. Кажется, это и был храм Арайдона, но он рухнул от времени и размывшегося фундамента.

Лейла зарычала. Шерсть на холке встала дыбом. Я оглянулся, не понимая, откуда грозит опасность. Справа, из-за не успевшей до конца развалиться деревянной кладки, ввысь взлетело нечто тряпичное. Оно замерло, рассматривая нас. По описанию в когда-то прочитанных книгах я со страхом понял, что это Баньша.

Существо, олицетворяющее саму смерть. По классификации оно характеризуется как призрак, но в отличие от него опаснее в тысячи крат. Обладает зачатками магии и способностью воздействовать на материальный мир. Даже опытный маг скорее всего спасует перед ней.

Чуть прозрачное закутанное в темный плащ с капюшоном человекообразное создание, только в отличие от двуногих ниже пояса «плоть» у него размывается.

Повисев секунду в воздухе, оно достало откуда-то из-за спины небольшую призрачную косу и с высоты кинулось на меня. Раздавшийся от нее вой почти вышиб из меня дух, я упал на колени, ладонями зажимая уши, но тщетно. Казалось, душераздирающий вой раскладывал каждую клеточку моего организма на составляющие… Я думал, что уже умер, но вой как от сирены оборвался, сменившись звоном в ушах.

На полпути Баньшу перехватило нечто серое, завертелось клубом. И лишь, когда серый хоровод остановился, понял, что нематериальное по существу тело призрака рвет на части огромный волк со светящимися кровавым огнем глазами.

Через пару секунд с призраком было покончено. Он исчез, и напрягая магическую суть, я чувствовал, что сильных духов в округе нет. Лейла, обнюхав меня, удовлетворенно фыркнула словно лошадь и поспешила подняться на холм.

Превозмогая слабость во всем теле, я поднялся с колен. Пройдя за ней через разбросанные повсюду серые валуны, обнаружил заросшую мхом и лишайником дыру, ведущую вглубь холма. В дыре разглядел лестницу и, включив ночное зрение, понял, что под холмом большое помещение.

— Лейла, ты разве не пойдешь первой? — спросил я волчицу. Мне показалось, что она отрицательно покачала мордой.

— Ну да, нашла сапера…

Я осторожно спустился. В комнате еще можно было угадать зал давно заброшенного храма. Расписанные узорами стены местами покрылись трещинами, а местами облупились так, что трудно было различить яркое когда-то изображение.

Старый, занесенный грязью каменный алтарь возвышался на небольшом подиуме.

Глава 9

— Взываю к тебе, Арайдон! — прокричал я. Звук, отражаясь от разрушенных сводов храма, вернулся с утроенной силой, едва не заставив меня пошатнуться.

— Я слушаю тебя, Вардес, — сказал кто-то позади.

Рыцарь в красиво сверкающих в свете факелов зеркальных доспехах стоит, обеими ладонями опершись на двуручный меч. Лицо скрыто за литым шлемом, узкая прорезь для глаз и вертикальная щель у носа открывают лишь малую его часть. Я удивился тому, что даже через такую узкую смотровую щель можно отчетливо видеть темные глаза Бога. Рыцарь не выглядит большим или небывало сильным: моего роста, а размах плеч говорит скорее о благородстве, чем о мощи их обладателя.

На всякий случай я спросил:

— Кто ты?

Рыцарь заговорил металлическим голосом:

— Я тот, к кому ты взывал. Я Арайдон.

— Я Вардес. Чужой в этом мире… — начал я, собираясь вкратце рассказать свою историю.

— Я все знаю, — перебил бог.

— Откуда? — удивился я.

— Я же все-таки бог, — показалось, что в металлическом голосе засквозила печаль.

— Ясно, тогда ты наверно знаешь, зачем я здесь?

— Да. И поверь, несказанно этому рад.

— Что-то ты не похож на осчастливленного человека.

— И это верно. Прости, но в моем положении нет ничего веселого. До недавнего времени моя душа была заперта, и триста лет я просидел в темноте. По счастливой случайности я смог вырваться из темницы, но я все равно обречен. Даже дух бога без тела не имеет мощи. Сейчас по силам я равен лишь сильному магу, каких ты, наверно, много видел в Высокой Башне. А как только предатели хватятся меня, я, возможно, окажусь в еще более худшем положении, чем был. Мое тело сожжено, мой прах надежно охраняется. Вся надежда на героя, который будет достаточно силен и отважен, чтобы рискнуть открыть урну с прахом.

— И тогда твое тело возродится?

— Да… — после паузы ответил дух бога, — возродится лет через сто.

— Но до этого времени тебя вновь поймают? — спросил я с небывалым волнением.

— И здесь ты прав, — в металлическом голосе нет и намека на эмоции.

— Может быть, есть способ ускорить этот процесс?

Бог задумался, потом заговорил с расстановкой:

— Где ты научился этим словам? Я не знаю такого слова, но понимаю, о чем ты спрашиваешь. Так слушай же, хексен, возможно, это пригодится. Когда я был в рассвете сил, и ни один смертный, в которого я вложил божественную суть, не помышлял об измене, я сделал много сильных артефактов. Один из них — чаша, способная с течением времени накапливать колоссальную энергию. Энергию можно направить куда угодно: на разрушение или созидание. Если эту чашу за триста лет ни разу не пускали вход, накопленной в ней энергии хватит, чтобы в миг возродить мое тело из праха. И тогда я воссоединюсь и по мощи буду равен четырем предателям. В любом случае, только воссоединившись со своим телом, я буду чувствовать себя в безопасности.

— Значит, нужно найти чашу и лишь потом твой прах?

— Да, и никак иначе. Как только урна с моим прахом распечатается, божества это сразу почувствуют и непременно начнут меня искать. Я не смогу постоять за себя, и у меня не будет лишней сотни лет, чтобы дождаться, пока возродится тело.

— Где мне найти эту чашу?

— Этого я не знаю. С тех пор, как Четверка меня низвергла в заточение, прошло триста лет. Но наверняка, гребущий каждый под себя горе-бог не позволят теперешнему хозяину чаши хранить столь мощный артефакт у себя во владениях. Я уверен, что по общему договору чаша хранится под охраной в землях смертных. Она копит силы до тех пор, пока все четыре бога не решат, что пришел час ее использовать.

— Так где же мне ее искать? — спросил я, сам не зная почему.

Чаша находится под охраной богов, и уж точно не мне ее добывать. Но почему-то всей душой я хотел помочь этому богу. Я чувствую к нему жалость? Нет. Вину.

Чувство вины. Откуда оно? Чем я мог перед ним провиниться?

Бог остро посмотрел на меня, темные глаза из-под шлема словно пронзили душу насквозь. Чувство такое, что читает в ней даже самые сокровенные мысли.

— Я не знаю, где ее искать. И не буду рисковать, узнавая. Если хочешь мне помочь, ты должен найти ее сам, — строго заговорил он.

Интересно, почему бог скрывает лицо под зеркальным шлемом, ведь по глазам ясно, что он совсем не так уродлив, как Дакрон.

— И еще прежде, чем служить мне службу, советую тебе хорошенько подумать.

Несмотря на то, что ты единственный хексен, обратившийся в мою веру, я не стану умалчивать правды. Даже будь ты на пару сотен лет постарше, у тебя почти нет шансов. Поэтому я прошу тебя, взвесь все еще раз, прежде чем вставать на один путь с Падшим богом.

— Это ты так меня ободряешь или просто проверяешь?

— Нет, я лишь не хочу, чтобы ты разочаровался, если вдруг поймешь тщетность усилий. Ведь у тебя нет веры в меня. Ты не поклоняешься и даже не считаешь меня Богом. Откуда же ты возьмешь силы, чтобы не сломаться, столкнувшись с непреодолимыми трудностями.

Почему-то вспомнилась та беспомощность, когда меня охватили темные духи, и я на полчаса стал одержимым. Я единственный луч надежды, освещающий дорогу к былому могуществу. А этот идиот еще пробует играть в благородство.

Неожиданно для себя я бросил презрительно:

— Ну, ты и дурак.

— Что?! — вскинулся бог. Если бы доспехи были настоящими, в их лязге слышался бы смертный приговор. Темные глаза загорелись яростью. — Как ты смеешь?!

Думаешь, если я лишен плоти, у меня не хватит сил испепелить тебя?

Было страшно, но я храбрился:

— Не угрожай без толку. Побереги силы для будущего. Но теперь мне понятно, почему тебя смогли свергнуть: любой с таким благородством и гордостью часто попадает впросак.

Если бы передо мной стоял человек, я бы сказал, что он скрежещет зубами от злобы. Рыцарь-бог все так же стоял, опираясь на двуручный меч, не шевелясь и не дыша, лишь глаза сверкают как два прожектора, выискивая в ночном небе вражеские самолеты. Но почему-то у меня возникло подозрение, что напускная ярость была лишь маской, скрывающей быструю работу ума.

Может быть, он только выигрывал время для обдумывания ответа на явное оскорбление. А возможно, пытался понять, что кроется за столь странным поведением человека.

— Юный хексен, я мог бы убить тебя на месте. Я понимаю, что ты пришел лишь затем, чтобы увидеть поверженного бога, — в металлическом голосе слышна бесконечная усталость. — Посмотрел? Теперь иди с миром, и да спасет Творец твою душу.

Темные глаза наполнились скорбью и печалью. Но я видел, что скорбит не по утраченной надежде, он явно оплакивал не себя. Просто жаль мою прогнившую душу.

— Ты не похож на Дакрона, — сказал я после паузы. — И если ты не притворяешься, твой характер меня вполне устраивает. Я согласен стать твоим… хексеном, — вспомнил я подходящее слово.

Он долго молчал. Наконец, все обдумав, тихо сказал:

— Очень хорошо. Скажи свои условия, и если они мне подойдут, я приму твою присягу.

Я задумался, не понимая, что хочет этот странный бог. Потом из глубин сознания поднялась малопонятные даже мне самому фразы:

— Помни, я не раб и не слуга тебе. Я вольный воин, который будет служить тебе верой и правдой, до тех пор, пока твои приказы не покажутся абсурдными или будут противоречить моему естеству. Буду служить до тех пор, пока не пойму, что твои цели бессмысленны, а служение тебе не повлечет для меня ущерб. Я так же прошу после того, как ты обретешь тело, исполнения одного желания, которое я оставлю за собой. Все, — закончил я.

Он долго молчал, и в прохладной тишине храма я слышал лишь удары своего сердца. Наконец, из-под шлема раздался металлический голос:

— Я Арайдон, верховный и низвержений бог этого мира, призываю Великого к свидетельству клятвы, произносимой сейчас. Я соглашаюсь со всеми условиями. И вновь беру хексена под защиту и опеку. Все, — закончил он.

Поглядев на меня внимательно, через полминуты продолжил:

— Эта была самая странная, но до боли знакомая клятва верности, которую я слышал. Но так же она самая ненадежная для меня. Дающая клянувшимуся великую свободу. Но больше всего меня нервирует тот пункт с исполнением желания. Будь у меня хоть какой-то выбор, я бы не принял твою клятву.

Он остановился, ожидая моего слова. Но я молчал, зачаровано глядя в глаза бога. Они показались теплыми и до боли знакомыми, да, это мой бог…

— Что ж, я все же верю в твое благородство, — бросил он, поняв, что не дождется ответа. — Обряд еще не закончен. Для становления моим полноправным хексеном ты должен принять часть моей силы.

— Как это понимать?

— Природа для своей защиты создала расу, способную противостоять вторжению извне. Люди из этой расы называются хексенами или у людей — Героями.

— Природа?

— То, что ты называешь Миром, но в более широком смысле.

— Продолжай.

— Но такие хексены не завершены. Чем дольше живут хексены, тем сильнее они становятся, но истинную силу обретают, как только присягают какому-либо богу.

— Зачем это? — не понял я.

— Скажи, что будет делать существо похожее на человека, обладающее огромной силой? Завоюет королевство, станет правителем?

Я не нашелся с ответом, и он продолжил:

— Да будет именно так. Власть, богатство — главные мечты человека. Тем более бессмертного человека. Но как он сможет защитить мир, если вдруг его попытаются захватить извне? Не зная, что делать, чего ждать от врагов, и не имея понятия об устройстве самого мира, он будет бесполезен как защитник. А любой обитающий в Мире бог или божество, как правило, будет стремиться защитить привычный мир.

Хотя бы потому, что жизнь этого мира напрямую связана с его собственной. Поэтому умное мироздание, то есть природа, «завязала» хексенов на богов. Если хексен служит богу, не важно светлому или темному, он наравне с богом будет участвовать в его защите. Будет знать уязвимые позиции врага, понимать, куда лучше бить….

— Ты улавливаешь нить моих рассуждений?

— Разумеется, — притворно обиделся я. — Я так же понимаю, что боги с удовольствием принимают к себе таких слуг.

В глазах зеркального рыцаря загорелись веселые искры:

— Слуг, как же, — сказал он с усмешкой в металлическом голосе, — я до сих пор боюсь пункта об исполнении желания. Но да, ты прав, у темных богов молодые хексены имеют не больше прав, чем слуги или рабы.

— Вроде, я все понял. Но теперь, когда я выбрал бога, то есть тебя, что дальше?

— Условия служения были уже оговорены, теперь мне остается лишь обозначить тебя своим благословением. И как только Мир поймет, что ты выбрал свой путь, он полностью раскроет дремлющие в тебе силы. Но это не значит, что ты станешь неуязвимым. Сильным ты станешь лишь по прошествию столетий, а сейчас уже имеющиеся в тебе способности намного усилятся.

— Какие, например? — спросил я, внутренне ликуя.

— Хексены обладают острой способностью к предвидению, такие способности появляются у них даже на раннем этапе развития. Но как я уже сказал, ты слишком молод. Остальные способности откроются в тебе со временем, в зависимости от того, как часто ты будешь в них нуждаться. Я подчеркиваю, что до тех пор, пока ты молод, ты мало чем отличаешься от людей — воинов, ну, или магов. Другими словами, береги себя.

Он замолчал, что-то вспоминая или обдумывая, потом спросил:

— Ты готов?

— Да….

Золотой, светящийся шар каплей ртути вырвался из ладони бога. Повисев секунду в воздухе, он обжигающе холодной силой проник мне в грудь. Я зашатался и упал.

— Вот и все. Теперь ты почти совершенный хексен, если ты не захочешь мне служить, тебе придется изгнать мою суть, и если ты захочешь опять сделаться сильнее, придется искать другого бога.

— Я видел какое-то золотое сияние… — сказал я, вставая с заросшего мхом пола.

— Это была моя суть. Отпечаток моей души. Теперь на тебе лежит печать моего благословения, и теперь Мир знает, что ты под опекой Бога.

— Ясно, надеюсь, твое благословение не увидят враги?

— Это как раз очень хорошо видно. Обычный маг, может, и не увидит, но другой хексен или очень хороший волшебник будут видеть, в каком боге находится твоя вера. Я должен предупредить, что я светлый бог, и любой встретившийся тебе темный приспешник скорей всего захочет тебя убить. Впрочем, все слуги четырёх божеств, лишь распознав, кому ты служишь, непременно попытаются это сделать.

— Твою мать, — сжал челюсти я. — Да, это не есть хорошо.

— Хексенов в этом мире не так уж и много, а с остальными, если повезет, справишься.

— Спасибо и на этом, — угрюмо сказал я. — Значит, я тоже смогу видеть такие печати? Скажи, а хексенов можно отличить по внешности?

Бог смотрел на меня, как будто впервые видел. Странное выражение в глазах невозможно было индефицировать.

— Знаешь, я уже начинаю тебя страшиться, — протянул он.

— Не смейся.

— И не думал. Ты опасный человек. И прежде всего ты опасен своим не погодам развитым умом. И я славлю Творца, что сделал тебя моим союзником. Не знаю, где ты вырос, и кто тебя воспитывал, но такие вопросы не задавал ни один из моих хексенов.

Он остановился, смекнув, наверно, что перегибает палку. Лесть — мощное оружие, и хоть это не всегда получается, я стараюсь на нее не покупаться.

— Да, ты прав, — продолжил рыцарь-бог, — если хексен истинно верит в своего бога, на нем все больше откладывается отпечаток стороны, которой он служит.

Хексенов, служащих темным богам узнает любой. Но прости, мне нужно тебя покинуть. Мое присутствие даже в храме может быть замечено. Я не могу помочь тебе даже советом. Воскреси меня, и твое заветное желание исполнится, – напоследок бросил он. — Удачи, Вардес.

Божественный дух растаял в воздухе, оставляя меня оглушенным в забытом храме.

Неужели я и в правду бессмертный воин?

Глава 10

Я вышел из затхлого подземелья в прохладную ночь. Отливающие серебряным светом луна и звезды предавали мертвой деревни яркий оттенок таинственности.

Где-то в болоте что-то протяжно завыло, заулюлюкало словно индеец изображающий волка. Может быть неведомое чудовище учуяло запах мяса, которым для него и являюсь я?

На холме, что раньше был храмом, нетерпеливо ожидают меня девушка и едва видный в ночи призрак.

— Теперь можно тебя звать полноправным хексеном? — спросил меня дух, когда я подошел к ним.

— Да, — ответил я возбужденным голосом.

— О, мой герой, — чуть ли не промурлыкала Лейла.

Она уже обратилась человеком, то есть счастливой девушкой с преданным огнем в глазах. Интересно, почему она не воспользовалась возможностью увидеть своего бога?

— Что, Лейла?

— Ты видел Арайдона? Как он? Я не осмелилась войти, — потерянно проговорила она.

— Да, он… держится.

— Мой герой, я так рада, — она улыбалась, осчастливленная.

Я и сам едва мог сдерживать радость и эйфорию. Я бессмертен, и возможно, скоро стану очень сильным. В этом мире я уже приобрел какой-то вес. Из замухрышки подмастерья в агентстве превратился почти в супергероя, помощника и спасителя бога. Пусть даже мертвого бога…

— Хватит радоваться, — вернул нас на грешную землю решительный хоть и трудно разборчивый голос духа. — Мы сделали лишь короткий шаг навстречу нашей цели.

Сейчас мы в преддверии храма Арайдона, здесь сможем разговаривать, почти не боясь, что нас подслушают. Давайте решим, как нам достичь цели.

— Ты сказал, что уже придумал план?

— Да, это так. Но все же ты должен сам обдумать его. Вардес, то, что решили сделать мы, очень серьезно. Лейла рассказала про твою короткую одержимость.

После такого удара не выживают. Думаю, в Высокой тебя считают мертвым, и это хорошо. Но наши действия рано или поздно приведут к раскрытию всех планов. В этом случае презренные боги отправят нас в небытие.

— Что же ты предлагаешь? — не понял я.

— Я призываю тебя к осторожности, Вардес. Чем позже о наших планах узнают враги, тем больше у нас шансов выжить и выполнить задачу до конца.

— Ты не очень укрепил мой дух, — попытался пошутить я.

— Крепись, хексен, тебя ждут тяжкие испытания. А пока нам нужно выбрать одну из трех первоочередных задач.

— Какие задачи? — спросил я подозрительно. Не люблю, когда грузят работой…

— Как я уже говорил, Дакрон вместе с остальными вероломными предателями, убили Арайдона, сожгли его тело, а прах запечатали в урне и спрятали далеко в Драконьих горах. И чтобы воскресить Арайдона, нам понадобится найти эту урну.

— То есть это первая наша цель?

— Нет, она одна из трех основных. Следующая цель — это так называемый сосуд.

Именно в него был заключен его Дух. Мы должны будем отыскать этот сосуд-темницу и освободить его. Но беда в том, что я не знаю, где искать….

— Спешу тебя обрадовать, Дух Арайдона уже вырвался из заключения.

— Правда?! Тогда он…

— По-прежнему вынужден скрываться от всевидящего ока богов, — договорил я за него.

— Верно. Ты не представляешь, как это хорошо. Наш Бог свободен. Осталось только воскресить его тело…

— Не могу сообразить, какая наша третья цель? — устало уронил я.

— В Высокой Башне в поисках информации об Арайдоне я перерыл кучу архивов. В одной из древних бумаг нашел упоминание об артефакте, обладающим огромной мощью.

— Случайно, не Чаша?

— Да! — аж придвинулся ко мне дух — Откуда ты узнал?!

— Арайдон о ней говорил, но он не знает, где она. И еще я плохо понял, зачем нужна эта самая Чаша?

— А как ты планируешь воскресить его тело? Если освободить прах из запечатанной урны, тело Арайдона возродится само. Но на это уйдут годы! Но если у нас в руках будет Чаша, мы ускорим процесс регенерации тела во сто крат.

— Понятно, — протянул я. — Значит, чаша очень важна. Хорошо, так куда идем в первую очередь, к урне с прахом или к Чаше?

— Не идем, а идешь. А теперь думай сам, — призрак снова почему-то посмотрел на звезды. — Сейчас мы находимся почти на равном удалении от Непроходимых гор и Мифрилового острова, на котором спрятана Чаша. И то, и другое надежно охраняется, и где слабее охрана, мне не ведомо.

Услышав об охране, я впал в легкое уныние. До этой минуты не представлял всю самоубийственность этой затеи. Но может не все так плохо? Не знаю, на что способны стражи из личной свиты богов, но наверняка, не только таскать леденцы у детей. Хотя Лейла тоже имеет отношение к гвардии бога. На мгновение представив сотню таких оборотней, меня замутило.

— Мне кажется, по сложности к ним доступа обе наши цели равны. Но вот если мы вскроем урну не имея Чаши, об этом узнают все боги. И уничтожат нас. Зато тело Арайдона со временем оживет, вряд ли боги смогут собрать все частички праха. Но, к сожалению, мы этого не узнаем. Но если сначала завладеть Чашей, то в случае везения, боги не догадаются, что Арайдон и похищение Чаши взаимосвязаны. В ином случае, они усилят охрану праха…. Так что решай сам.

Я усмехнулся:

— Судя по твоим словам, никакой альтернативы нет. Чаша, так Чаша…

— Думаю, ты прав, повелитель. Твой слуга — миракл, знает, где находится остров. Я постараюсь еще кое-что узнать. А пока пожелаю тебе удачи, хексен.

— За последний час ты второй призрак, который пожелал мне удачи.

Он не понял и молча растворился в ночи, а может, даже в реальности.

Фиолетовая вспышка и Лейла вновь обернулась… подобием волка. Хотя назвать ее волчицей не поворачивался язык: между ней и волком была примерно такая же разница, как между декоративной собачкой и матерым цепным псом. Я опять удивился перемене произошедшей в ней. Недавно была в серебренной шкуре, а теперь, словно готовится к зиме — сменила цвет на серый.

Мы прошагали по топям больше пяти часов, пару раз я видел шевеление далеко в трясине, еще один раз — из торфяника поднялось какое-то, судя по вою и шуму, довольно большое чудовище, впрочем, я только успел разглядеть силуэт. Увидев начинающую грозно рычать Лейлу, оно поспешило скрыться в пучине.

У меня устали ноги, сил еле хватало, чтобы следить и ступать по следам Лейлы, но помня прошлую ночевку так близко у цели, останавливаться я не стал.

Мои мучения были вознаграждены, скоро мы вступили на твердую землю, и немного отойдя от смрадного болота, я обессилено упал на твердый грунт. Лежа с закрытыми глазами, слушал шлепанье босых ног: Лейла вновь стала девушкой и теперь лезла в мою сумку за вроде уже привычной одеждой. Накинув свои ленточные полотна, она принялась собирать хворост. Почему-то мне стало совестно и, через силу встав, соображал, чем же ей помочь.

— Лейла, оставь, все равно у нас кончились припасы.

Она закусила пухленькую губу:

— Плохо, но я сейчас сбегаю, что-нибудь принесу.

— Спасибо, Лейла, ты просто золото, — сказал я мягко.

Она улыбнулась, темно-зеленые глаза вновь загорелись огоньками радости.

— Мой повелитель, подержи накидку, — сказала она, хитро улыбаясь и снимая с себя только что надетые тряпки.

Правда, как следует рассмотреть ее прелести все равно не успел. Темно-синяя вспышка резанула по глазам, и когда я пришел в себя, серый волчара был уже далеко.

К вечеру следующего дня мы подошли к той же деревне, где я притворялся магом и дал трепку здоровяку, за это бесплатно взял у старосты припасы и лоскуты одежды для Лейлы.

Лейла бегала «волком» уже второй день. С тех самых пор, как мы вышли из болот. Она была неплохим охотником, в пути я ел только свежее мясо. Правда, готовить приходилось мне самому, Лейла не собиралась превращаться в красивую девушку и варить стряпню своему обожаемому «повелителю».

Недалеко от открывшихся домов я остановил Лейлу:

— Волчица, подожди меня здесь. Я по старой памяти схожу за провизией.

Она посмотрела на меня тяжелым взглядом, от такого любой бы на моем месте обмочил штаны. Но я уже привык к адскому пламени в глазах, к тому же она улеглась, даже не заворчав.

Войдя в деревню, я направился прямиком к дому старосты. На дворе было на удивление много народа. Несколько деревенских распрягали коней из телеги. Среди них я узнал того верзилу, который хотел намять мне бока. Увидав меня, он дернулся и стремглав бросился в дом. Через минуту оттуда выбежал староста, сопровождаемый степенно шагающим человеком в добротной кольчуге.

— А-а-а, вот он, тать! Явился снова, небось мзду опять захотел?! — выкрикнул он, указывая грязным пальцем мне в грудь.

— Спокойно, Варфалаем, — сказал его гость, — значит, вот этот немытый удалец прикинулся магом Высокой и собрал с вас весь налог?

— Истинно говорю, он самый! — подобострастно задергал бородой староста.

— Ребята, подойдите-ка сюда! — крикнул его гость. И из стоящей справа конюшни выскочило четверо бряцающих кольчугами воинов.

— Тут объявился человек, прикидывающийся магом Высокой, — разъяснил подошедшим гость, одновременно осматривая меня злым взглядом — Сознавайся, кто таков или будешь висеть на этих самых воротах.

Воины угрожающе двинулись на меня. И не давая мне открыть рот, староста подле воина дернулся:

— Осторожно, он владеет колдовскими фокусами, — быстро сказал староста.

При этих словах воины обнажили мечи.

— Я маг Высокой Башни, — высокомерно бросил я, — и если вы свиньи сейчас мне не поклонитесь, будете сурово наказаны.

То, что мой блеф не прошел, я понял сразу. У говорившего со мной воина дернулась щека.

Он бросил со злобой:

— Я наместник всей области топей и властитель южных земель, начиная от южных границ Эрегора, заканчивая южными границами Империи. Повесьте его ребята… – неожиданно скомкано закончил он.

Двое подскочили ко мне с боков, держа за руки. Один воин приставил к горлу меч, еще один споро перебрасывал через ворота веревку.

С испугу я крикнул первое, что пришло в голову:

— Лейла, помоги! — успел крикнуть прежде, чем получил удар кулаком в живот.

Я попытался вырваться, но второй удар под дых заставил мое тело обмякнуть.

Меня подтащили к воротам, быстро надевая петлю на шею. Стало по-настоящему страшно. Вот так вот умереть в петле… Из дома вышла та самая девочка с голубыми глазами и таким же платьицем, увидев меня с петлей на шее она удивленно приоткрыла ротик.

— Дочь иди домой! — закричал Варфалаем едва ее увидив.

Она кивнула и скрылась за дверью. Ну хоть не увидит мою смерть…

Петля не успела затянуться у меня на шее: от раздавшегося в деревне истошного крика на секунду замерли все. Все, кто был во дворе дома, вышли за ворота, непонимающе всматриваясь вдаль.

— Спаси нас, Дакрон, — наконец, зашептал наместник.

От его лица отхлынула кровь, но нужно отдать ему должное, он оказался единственным, у кого хватило духу потянуться за оружием…

После того, как Лейла взглядом выпросила разрешение говорить, ее рот не закрывался более получаса:

— Значит, мой повелитель, ты решил отправиться через Эрегор? — все не умолкала она. — Мудрое решение. Империя стережет свои северные границы лучше, чем недавно покоренное королевство. Они всегда боялись Северян. Но все же я слышала, что империя готовит армию для вторжения в Ануминас, вполне возможно, что эти армии и собираются в Эрегоре. Это удобно, поскольку в завоеванных королевствах всегда держат гарнизоны. Главное, чтобы нас не приняли за лазутчиков… или за повстанцев. Ух…. Кстати, мы подходим к границе, где когда-то простиралось королевство Эрегор. Призрак предупреждал нас о разбойниках…. А вот, кстати, и приграничный камень.

Лейла показывала на камень, стоящий у дороги. В нем выдолблено лишь одно слово — «Эрегор». Судя по обломкам, валявшимся невдалеке, совсем недавно он был больше. Наверно, захватчики разрушили камень в том месте, где написано слово «королевство».

— Да, Эрегорцы, наверно, были слишком беспечны, раз позволили себя захватить… — продолжила она.

Я не выдержал:

— Прости, Лейла, у меня болит голова.

На ее лице сменилась масса чувств. От сочувствия и желания хоть чем-то облегчить мне боль до понимания своей ошибки и раскаяния. Она виновато приспустила голову. А я долго в нее всматривался, пытаясь найти сходство между этой хрупкой девушкой и диким матерым зверем, рвавшего на части наместника и беззащитных крестьян.

До сих пор перед глазами страшная, написанная кровью, картина. Серый, лохматый зверь с полыхающими огнем глазами стоит на распростертых на земле, окровавленных трупах. Еще секунды назад, они были самыми обычными, ничем не отличающимися от прочих людьми. А теперь они прямиком отправились в прошлое.

Девочка с глазами цвета морской волны не обращая внимания на замершего оборотня, бросилась к одному из тел:

— Папа! Папочка! — отчаянно закричала она.

Девочка была умна: она почти сразу поняла что ее отец больше не улыбнется и не подарит на день рождения куклу. Оторвав от остывающего тела прелестную головку, она размазывая по щекам слезы и кровь, вперила ненавидящий взгляд в оборотня, в меня…

Сконфуженная Лейла, попятилась от взгляда крохотной в сравнении с ней девочкой, словно та была в силах ее разорвать.

— Папочка…

Слова девочки до сих пор звенящим набатом отдаются в ушах.

Но мысли о кровавом побоище в деревне отошли в сторону, уступая дорогу более горьким. Лейла всегда мне напоминала о той страной деве, что я повстречал в темнице. Даже столь безупречно красивая девушка, как Лейла, не могла с ней сравниться… А я… Скорее всего, я ее убил. Эта мысль будет меня преследовать вечность… Я ведь, все-таки, бессмертен.

Мне уже начинало казаться, что бессмертие — сродни проклятью. На прошлой неделе убил прекрасную деву, сегодня осиротил девочку. И если память у меня тоже неплохая — буду мучится угрызениями совести несколько веков.

Мы шли по землям захваченного королевства уже несколько часов. Дорога вела через бескрайние степи, а в одном месте даже показалось золотое поле пшеничных колосьев. Я надеялся встретить в деревне более радушный прием, но в который уже раз просчитался.

Наконец, показавшаяся деревня встретила нас золой и пеплом. Порыв ветра стряхнул с обгоревших бревен, что когда-то были избами, черную взвесь, бросая нам в лицо. Деревня не пережила эту войну, и некому больше косить хлебные злаки и делать муку. От мельницы на окраине тоже почти ничего не осталось.

— Пойдем отсюда, Лейла, — сказал я грустно глядевшей в черноту посреди желтых колосьев девушке.

Она подчинилась как всегда молча и безропотно, многое бы отдал, чтобы узнать, какие мысли бродят в ее хорошенькой голове.

Скоро деревня осталась далеко позади, а вместе с ней из вида пропали пшеничные поля. Вместо них по обочинам дороги стали простираться финиковые рощи.

Небольшие плотно стоящие друг от друга деревца привлекли мое внимание. Откуда они здесь? Разве этот край настолько жаркий?

Из рощи не спеша вышло человек пятнадцать разбойников. Я не успел никак среагировать, они окружили нас, предвкушая новое веселье. Одеты в грязные лохмотья, немытые больше месяца лица исторгали злорадство. Я понял, что такие не оставят в покое даже нищего бродягу, и уж тем более пощады от них не дождешься.

— Ну и куда путь держим? — спросил мясистый главарь шайки.

— Мимо, — твердо ответил я.

Совсем не страшно, когда за спиной стоит девушка-оборотень, способная за секунду разорвать всех самих себе кажущимися страшными недавних крестьян.

Поэтому то, что произошло в следующею секунду, было для меня шоком.

Дубина в его руке поднялась и опустилась, метя точно мне в макушку. По счастливой случайности успел уклониться правее, и пришедшийся в плечо удар едва не сломал мне ключицу. Я рухнул словно куль с навозом, скрипя зубами от дикой боли. Послышался вскрик. Лейла бросилась мне на помощь, получила удар кулаком в лицо, и теперь игрушечной куклой валяется вместе со мной.

— А ты, я смотрю, шутник! — гнусно засмеялся он.

— Лейла, превращайся, — зашипел я на девушку, державшуюся за подбитый глаз.

— Не могу, — простонала она.

Я не стал выяснять, наверно, что-то серьезное. Раз мы лишаемся помощи Зверя, шансов спастись почти нет. Бывшие крестьяне, а ныне разбойники, гоготали как стадо гусей. Ожидая продолжения веселья, вовсю подбадривали вожака. Не вовремя пришел запоздалый страх.

— Рыга, дай-ка мне свой топорик. Я укорочу им ноги. Совсем немного, так, чтобы не убежали.

Он залился громовым хохотом, в тон ему смеялась и толпа. Взяв в руки протянутый топор, он замахнулся, примериваясь для удара. Но не на меня, как я ожидал, а босой Лейле. Она заскулила, поджала ноги. Это только раззадорило толпу.

— Ну-кась, держите ей ноги, — приказал он.

Тут же пяток сильно воняющих людей бросились исполнять приказ. Он поднял топор над головой. Еще секунда и беззащитные голени девушки, разбрызгивая повсюду кровь, отлетят в сторону, Лейла закричит не своим голосом….

Во мне что-то вскипело, я вскочил с неожиданной для самого себя резвостью, за секунду до удара перехватил у жирных рук топорище, дернул к себе, одновременно бросая его к морде борова. Удар топора пришелся в глазницу. Не тратя время на добивание, стал махать топором, сокрушая по-прежнему удерживающих Лейлу тварей.

Прежде, чем опомнились остальные разбойники, у моих ног валялись пятеро с размозженными головами.

Человек десять с диким криком, одновременно со всех сторон бросились на меня.

Я кинулся навстречу самому расторопному, оказавшемуся чуть ближе остальных безусому парню. Удар топором в висок отбросил его в сторону, плечом сбив с ног замешкавшегося разбойника, я проделал себе выход из кольца. Едва успел зарубить в спину двух неудачников, как пришлось уклоняться от града ударов, засыпавшихся на меня с трех сторон. Я поднимал и опускал топор. По мне попадали тоже, но боли, я, одержимый яростью, не ощущал.

Менее, чем через минуту под ногами оказались еще семь трупов. Один самый умный пытался убежать, но догнав его в два прыжка, я обрушил ему на голову ставший тяжелым топор. Быстро выдернул топор назад, мерзость из-под черепа густо вырвалась наружу. Бешено озираясь, ища попрятавшихся врагов, не мог поверить, что все они уже мертвы.

Я один положил больше десяти человек. Утер кровавой ладонью заливающий глаза пот, бросил топор у трупа главаря.

— Это твое, — зачем-то сказал я. Из глазницы все еще сочится белая слизь.

Возможно, он еще жив, но мне было наплевать…

Увидел жавшуюся в комок Лейлу. Она смотрит испуганно, словно маленькая девочка, наяву увидевшая чудовище.

— Все в порядке, Лейла? — спросил я срывающимся голосом.

— Да, мой повелитель, — чуть слышно сказала она. Я пригляделся, опухоль от удара расплылась на пол-лица. Видать, сильно он ее… — А как ты сам? У тебя глубокие раны.

Лучше бы она этого не говорила. Все тело отдало страшной болью, я скрутился пополам. Боялся смотреть на раны, потому что уже увидел, что случилось с левой ладонью. Закрываясь от удара, я рефлекторно подставил под секиру ребро ладони.

Лезвие прошло почти до середины, разрубило обе лучевые кости так, что мизинец и безымянный палец теперь дергаются сами по себе.

Сейчас я или потеряю сознание, либо умру от болевого шока.

Чувствую, как утекает, забирая остатки сил, кровь. Откуда-то издалека доносятся рыдания Лейлы. Кажется, она трясет что-то до боли знакомое, наверное, мое тело. Еще немного и я умру. Невозвратимо. Но мне все равно, никакого сожаления нет. Герой хренов, тебя хватило лишь на кучку крестьян с вилами.

Интересно, стоила ли моя жизнь, жизни того старосты у которого осталась такая прелестная дочь?

Вот и Лейла рыдает навзрыд. Ее соленые слезы падают мне на лицо. Почему я чувствую падение мягких капель отчетливее, чем скручивающую все тело боль?

Кап…кап…кап…я не успевал сосчитать слезы, но проваливаясь в черноту, я знал, что меня кто-то в этой жизни любил…

Глава 11

Неужели жив? Как такое возможно? Был уверен что умираю…

Поднес к лицу разрубленную руку — цела. Значит спутал. Другая рука цела тоже!

Ни следа ужасной раны, не шрама ни красноты, только засохшая корочка крови утверждала что тот бой мне не приснился.

Я встал, лениво подтягиваясь. Черт, уже рассвет, проспал почти сутки. Рядом крутится Лейла, увидев меня живым, улыбнулась обрадовано, в глазах светится счастье. То есть в одном глазе…Ставший черным синяк от удара у нее расплылся на весь правый глаз. Главарь оказался не из хилых. Я огляделся по сторонам: трупов поблизости нет. Мы где-то в березовой роще, и это явно совершенно другое место.

— Где мы? — спросил я у Лейлы.

— Прости, мой повелитель, я осмелилась перетащить тебя чуть в сторону от трупов и дороги. Я ведь правильно сделала?

— Да… Лейла, я хотел тебя спросить.

— О чем, мой повелитель?

— Почему ты не превратилась в оборотня и не разорвала их всех?

— Мой повелитель, я не оборотень. Я миракл….

— Ну, так почему?

Она опустила голову:

— Мой повелитель, для превращения требуется много энергии. Она восполняется только одним способом. В ночь, когда на небе полная луна, меня захлестывает поток силы…. Мой повелитель, я исчерпала запас этой энергии. Больше я не смогу превращаться. До следующего полнолуния, — добавила она.

— Понятно, — протянул я. Вот блин. А я уж было обрадовался такому супертелохранителю. Обрадовался и полностью положился на его силу. Вот тебе и еще один жизненный урок, Вардес: полагайся только на себя.

— Мой лорд, я… я должна признаться.

— В чем? — не понял я.

— За мгновенье до того, как на меня должен был обрушиться топор, я уже собралась превращаться.

— Что?! Ты же сказала….

— Да, мой повелитель, говорила. Но если б ты тогда не вмешался и не перебил бы их, как щенков, я бы стала мираклом во всей красе и мощи.

— Ничего не понял, — замотал головой я. — Объясни толком.

— Умоляю, прости, что заставила тебя рисковать собою. Но я хотела остаться рядом с тобой в образе девы. У меня еще сохранилось немного энергии, но только на одно превращение. Если я сейчас превращусь, то останусь мираклом до следующего полнолуния. Мой повелитель, молю, прости. Я просто хотела быть с тобой. Говорить, смотреть на тебя….

Я растерялся, едва выдавил из себя утешительные для обоих слова:

— Хорошо, ты, наверно, поступила правильно. Но прошу, если нам будет угрожать опасность чуть больше той, не медли.

— Да, мой повелитель, — склонила она голову в покорности.

Но не прошло и десяти секунд, чувство вины вытеснилось суетливостью.

Помешивая котелок с чем-то вкусно пахнущим и одновременно доставая из почти пустого мешка сухари, она протянула их мне без остатка. Чуть подумав, я поровну разделил сухари и, не взирая на слабые протесты, вложил их в руки Лейлы.

Отобедав последними припасами, которые я взял у крестьян, мы с ней из дебрей вышли на дорогу.

— Тебе нужно оружие, мой повелитель, — неожиданно сказала она.

Чтобы узнать, о чем она думает, я по уже сложившейся привычке глянул ей в глаза. И тут же отвел их. Расплывшийся черный синяк меня нервировал.

— Зачем? — уточнил я.

— Скоро при опасности я превращаюсь в истинного миракла. Я смогу защитить тебя, но хотелось бы остаться девой чуть дольше. Да и странно выглядит, если статный воин путешествует без меча. Это наводит на мысли о колдовстве. А как я знаю, к магии у людей отношение настороженное.

Я для чего-то продолжил ворчать по поводу ее поступка, она внимательно слушала и виновато сопела. Но, по правде сказать, кроме изодранной рубахи и немного перегоревших нервов, отрицательных моментов в драке не было. Я получил бесценный опыт, а от бесчисленных ран не осталось даже следа. Почему это так – старался не думать. По крайней мере, я узнал, на что способен этот самый хексен.

Да и синяк под глазом Лейлы, во-первых, пройдет, а во-вторых, возможно, чему-нибудь научит ее саму. Например, что в облике девушки от нее в бою толка нет.

Да, неоспоримо, что узнав, о том что являюсь хексеном, я совершил невозможное. Даже у подготовленного ко всему спецназовца против пятнадцати человек не было ни одного шанса. Но даже находясь в эйфории, меня все же что-то тяготило. Чувствовал, что я на грани какого-то открытия, осталось лишь протянуть руку и взять это ускользающее.

Я попытался расслабиться, отогнать лишние мысли. Сконцентрировавшись над этой проблемой, в голове почему-то пронеслась картина недавнего боя. Разбойники окружили и осыпали градом ударов. Я успевал отражать лишь часть из них, очень многие находили незащищенную плоть. Чей-то ржавый топор ударил в уже раненное плечо, превращая его в кровавое месиво. Длинный нож, пропоров рубашку, сильно ранил мне грудь. Защита кожи? — Нет.

Я держал топор обеими руками. Часть ударов принимал железным обухом, а под остальные подставлял изрядно трещавшее древко. Если бы в другой руке было оружие…. Нет, не то, может, потом…

Мне просто нужно выжить. У меня нет с собой бронежилета или хотя бы рыцарских доспехов. Зато я уже знаю, как заставить собственное тело не замирать, а безропотно принимать сыпавшуюся со всех сторон боль.

Яркая вспышка. Показалось, что прямо за закрытыми веками разорвалась атомная бомба. Ядовитый гриб испустил миллиарды световых лучей.

В голове пронеслась картинка строения моего тела, оно состоит из множества шарниров: кости, мышцы, сухожилия, кожа — все взаимосвязано. Подвижность их соединений увеличилась почти до предела. Невидимая энергия, взявшаяся вроде как из ниоткуда, вливается в каждую жилку мышц. Мое тело сможет выжить лишь имея огромную скорость и силу.

Я вышел из сумбурного транса. Удивился, мне казалось что я, задумавшись на минуту, вдвоем с девушкой все еще иду по дороге, а на самом деле лежу, облокотившись спиной к дереву. Красное солнце уже заходит за горизонт, неизвестно, на что я потерял весь белый день.

Ночь все быстрее вступала в свои права. Лейла, видя, что я проснулся или просто вышел из ступора, радостно заулыбалась. За это время успела разжечь костер и теперь держала над огнем палочку с нанизанным на неё мясом. Обратиться ко мне не посмела, но в глазах вдруг появился отчетливый вопрос.

— Лейла, извини, я задумался с открытыми глазами, — сказал я, улыбнувшись.

— Мой повелитель не должен извиняться передо мной, — сказала она сухо, но я почувствовал, что ей было приятно. — А я вот тут мясо зажарила, мой повелитель не желает попробовать?

— Давай, конечно, — бодро сказал я, — но ты ведь вроде как не умеешь охотиться, если не миракл? А припасы-то давно закончились.

— Я отыскала недалеко лагерь разбойников. Подумала, раз они мертвы, им все равно не нужно. Утащила немного еды и вот этот длинный меч… Я ведь правильно сделала? — спросила она, вдруг боязливо втягивая голову.

— Правильно, молодец, — похвалил я, глядя на меч. Длинный с узким лезвием и рукоятью величиной с локоть, он выглядел внушительно. — А там больше оружия не было?

— Нет, мой повелитель, разве что совсем негодные топоры. Наверное, разбойники украли меч у какого-то купца или одолели богатого война. Такой меч очень дорог, но им он без надобности. Обращаться с мечом — это искусство, топоры да дубины им сподручнее.

— Значит, хотели продать, — согласился я.

— Верно, но теперь мы его сами продадим. Удачно я туда заглянула, правда? – ожидая повторной похвальбы, спросила она.

И тут до меня дошло:

— Значит, ты оставила меня в трансе без присмотра? — спросил я, глядя ей в глаза.

Ее глаза заблестели:

— Мой повелитель, прости меня, умоляю, — чуть не плача запричитала она. — Моя дурная голова не подумала, что тебе может здесь что-то угрожать. Умоляю про…

— Хорошо, — резко перебил я. — Я не сержусь.

— Спасибо….

Она утерла слезы рукой, но все же смотрела на меня так несчастно, что мне захотелось ее утешить.

Я придвинулся к ее лицу:

— Ты умная девочка, — сказал, целуя ее в щеку, — только очень маленькая.

Прохладная гладкая как у младенца щека оставила на моих губах соленый привкус слез. Она смотрела на меня с полминуты расширенными и мокрыми глазами, потом ладонью провела по месту, куда пришелся поцелуй:

— Спасибо, мой повелитель, хоть этой награды я и не заслуживаю. Я… я…. – она отвернулась. Я тоже смотрел в огонь, стараясь делать вид, что не слышу ее всхлипы.

Едва край солнца показался из-за кромки леса, я растолкал Лейлу.

— Мы и так потеряли вчера много времени, поспешим.

— Как угодно моему повелителю, — спросонья тихо ответила она. Синяк уже почти не заметен. И то хорошо.

Сбросив с себя одеяло, которое тоже захватила в лагере разбойников, она потянулась за своей одеждой. Что за привычка спать голой? Совсем не стесняясь, демонстрировала свою попу, не спешно надевая набедренную повязку. Я приложил недюжинное усилие, чтобы отвернуться и начать всматриваться в затухающие уголья костра. По-моему, мы очень халатно относимся к своей безопасности. Под открытым небом спим, не выставив даже дежурных, следящих за костром.

— Давай позавтракаем сушеными яблоками, — сказал я, — разводить костер очень долго. Мы и так уже столько времени потеряли.

Она не стала упоминать, что потеряли это время по моей вине.

Выйдя на дорогу, мы зашагали споро. Солнце только взошло из-за горизонта. На траве стала образовываться роса. Прохлада бьет в лицо, прибавляя бодрости для широкого шага. Через десяток минут я стал замечать, что Лейла как-то нервничает, время от времени бросает назад настороженные взгляды.

— Нас кто-то догоняет, — наконец, сказала она, озабочено смотря назад.

Сам я не видел никого, но ее волчьему чутью глупо было бы не верить. Все-таки девушка всю жизнь прожила на природе, а не как я, читая книги, смотря телевизор и глядя в экран монитора.

— Много их?

— Кажется, около десятка, — ответила она, напряжено всматриваясь вдаль. — Они идут едва ли не бегом.

— Значит, нас уже видели, — уронил я. — Лейла, не рискуй больше, если запахнет жареным, превращайся в волка.

— В кого?

— Ну, в того, кем ты была, когда мы встретились.

— Как прикажет мой повелитель, — едва не вытянулась она в струнку, немного подумав, добавила с обидой: — Я оборачиваюсь мираклом.

Я поморщился, но ничего не ответил.

Теперь и я видел, что отряд вооруженных копьями людей быстро настигает нас.

Странно видеть в этом мире лошадей, запряженных в телеги, но при этом не видя ни одного всадника. Отряд копейщиков почти нагнал нас. Воины как на подбор одеты в коричневые накидки, в руках каждого копье с длинным и блестящим на солнце лезвием, а на поясах болтается широкий, но коротковатый меч.

— Кто они? — спросил я у Лейлы.

— Не знаю, мой повелитель, я ведь столько времени прожила в лесу.

Отряд молча окружил нас. Суровые лица смотрели оценивающе. Вперед, расталкивая воинов, вышел латник в бронзовой кирасе и со шлемом, похожим на викингов. Лет сорока, с темными глазами, в которых отчетливо сквозит подозрительность. Он осмотрел меня сверху вниз, особое внимание уделяя изорванной, густо покрытой засохшей кровью рубахе и длинному мечу в моей руке.

— Назовись, — бросил он мне в лицо, будто перчаткой.

— Ты первый, — стараясь, чтоб голос не дрогнул, ответил я.

— Я десятник имперского патруля. Мое имя — Бран.

— Мое имя — Вардес. Я бывший наемник, но сейчас попал, — я с грустью взглянул на свою разодранную рубаху, — в тяжелое положение.

— Так, значит, это ты убил четырнадцать разбойников недалеко отсюда?

— Четырнадцать? — удивился я. — Я насчитал пятнадцать.

— Значит, кого-то не добил, — бросил он сухо. — У тебя в руках меч, а все они были рассечены топором. Как это понимать?

— Топор я отобрал у ближайшего разбойника, — честно ответил я. — Вот и крушил тем, что было в руках.

Я старался выглядеть и говорить внушительней. Герой, который не убоялся целой шайки, не мог лебезить.

— А твоя рубаха? Вижу, она изорвана и вся в крови, но под ней нет ран.

— Я бы не хотел рассказывать о своих секретах, — я выразительно поглядел в нахмуренные лица солдат, — тем более при таком количестве народа.

Он поджал губы, намереваясь отдать какой-то приказ. Но на глаза попалась старающаяся казаться незаметной полуголая и красивая девица. Он внимательно осмотрел ее, будто заметил только сейчас.

— А кто с тобой? — спросил он, изображая крайнее любопытство.

— Это моя служанка, — ответил я, стараясь не смотреть на Лейлу. Надеюсь, дурочка не обидеться.

— Не опасно ли ей так путешествовать?

— Как ты, наверно, заметил, я умею за себя постоять. Да и свое добро защитить тоже.

Я покрепче, но как бы невзначай сжал рукоять меча.

— Вижу, ты настолько уверен в себе, что не боишься и мой десяток.

Предупреждаю, грязным деревенщинам далеко до доблестных имперских солдат.

Я вздернул голову. Стараясь, чтобы в моем голосе прозвучала надменность, ответил:

— А пусть и так, что тогда?

— И куда ты направляешься? — спросил он, еще больше хмурясь.

— К тете, в королевство Арон, — сказал я, понимая, что слово Ануминас сыграет здесь злосчастную роль. А королевство Арон, как разъяснила мне Лейла, находится дальше Ануминаса.

— Значит, идешь через Ануминас?

— И что из этого? У империи ведь нет войны с Ануминасом, — притворно удивился я. — Через границу меня пропустят.

— Может, пропустят, а может, и нет. Вот только не верится мне, что ты разом одолел полтора десятка человек. Пускай даже ни на что не годную чернь.

— Веришь ты или нет, мне нет до этого дела, — высокомерно произнес я.

— Дело-то тебе есть. У нас приказ — лазутчиков вешать на месте.

— Лазутчиков?

— Лазутчиков из Ануминаса.

— Лазутчики должны идти из Ануминаса, а не туда, — возразил я.

— В любом случае твои слова нуждаются в подтверждении. Раз ты такой справный воин, тебе не составит труда выдержать поединок с двумя моими солдатами.

Выдержишь — отправишься дальше, а нет — повесим.

Я похолодел: тут-то он меня и поймал. Одно дело — десяток опешивших и не умеющих драться крестьян, и совсем другое — двое обученных солдат. А я даже в руках меч держать не умею. Наверняка, буду махать как сонная домохозяйка….

Два солдата, повинуясь повелительному жесту, подошли к командиру. Остальные, расширяя круг, сделали пяток шагов назад.

— Но предупреждаю, если убьешь или изувечишь моих, тебе не жить. Начинайте.

Они подняли копья. Блестящие наконечники целятся мне в грудь. Я холодея приподнял меч, пытаясь встать в подобие какой-нибудь боевой стойки. Ближайший солдат с диким криком резко выбросил копье, метясь мне в грудь. Бросил он почти в упор, отбить или увернуться от летящего с такого расстояния и скоростью копья было невозможно. Я не успел даже подумать о том, что мне конец, как мое тело само собой ушло в сторону. Копье прошло мимо, и я всей кожей ощутил рассекаемый надо мной воздух.

Сзади вскрикнули, кажется, оно впилось в руку одного из наблюдавших за схваткой солдат, но я увидел это лишь мельком. Второй почти сразу за копьем напарника бросился на меня. Не став больше размениваться на бросок, направил острие мне в голову. Чудом блестящий наконечник пронесся рядом, увертываясь и едва не теряя равновесие, я рефлекторно дернул на себя меч. Краем сознания услышал короткий вскрик. Лезвие меча оказалось в крови, солдат, выронив древко, зажал ладонями кровоточащий живот и отступил. Я не успел обрадоваться счастливой для меня случайности, как второй солдат, выдернув из ножен короткий клинок яростно бросился на меня. Наверно, его так учили: главное, прикрыть раненого товарища.

Я отбивался неумело, сдерживая его лишь длинной меча. Однако проворства у короткого меча с широким лезвием было больше, и я уже едва успевал ворочать свой, длинный и тяжелый. Он извернулся, ударил по лезвию меча с такой силой, что скользкая от пота рукоять едва не вырвалась у меня из рук. Пользуясь отсутствием какой-либо защиты, он поднырнул ближе ко мне и замахнулся для удара в голову.

Свист раздался у самой макушки, в последнюю секунду успев пригнуться, я оказался сбоку от плотно насевшего солдата. Не соображая, ударил его шаром-балансиром на рукоятке меча. Не зная попал ли, отпрыгнул подальше от его клинка, одновременно разворачиваясь и еще раз отталкиваясь от земли, стремясь увеличить дистанцию. Но в этом уже не было необходимости. Держась за кровоточащий лоб, он заваливался набок, как срубленное под корень дерево.

— Мастерски! — закричал десятник, хлопая в ладони. — Чтоб не убивать, дал возможность подойти ближе, расслабил притворным неумением драться и оглушил зазевавшегося простофилю. Да даже при дворе я не видел ничего подобного. Может быть, ты предложишь свои услуги имперской армии? Я дам неплохие рекомендации.

— Я хоть и наемник, но не люблю дисциплину, — сказал я, пытаясь сдержать вырывающиеся из груди судорожные вздохи.

— Негоже такому бойцу ходить в рванье. Но дело твое. Иди с миром.

— Да, кстати, — остановил он, — ты не пройдешь через границу. Не знаю, зачем я тебе это говорю… Последний указ Его Императорского Величества не дозволяет кому бы-то ни было входить и выходить в Ануминас. И не надейся, — осадил он мои разогнавшиеся мысли, — ты не сможешь пройти незамеченным. Вдоль границы расставлены войска, а над всем остальным поработали их светлости маги Высокой Башни.

Я промолчал, обдумывая ответ. Видя, что наемник не спешит отвечать, он продолжил:

— Чем-то ты мне, парень, приглянулся. Еще не передумал, может, все-таки вступишь в имперские войска?

— Нет, спасибо, — буркнул я.

— Держись от Ануминаса подальше, пойдешь туда — как пить дать, останешься лежать в траве на пир воронью.

— И тебе того же, — бросил я, поворачиваясь к Лейле, — пошли.

— А служанка у тебя очень даже ничего! — крикнул он вслед. — Может быть, уступишь за плату на часок? А то моих солдат давно никто не обслуживал.

Раздавшийся позади гогот десятка глоток заставил Лейлу испуганно вжать голову в плечи.

— Все хорошо, девочка, — успокоил я ее, как только патруль оказался далеко позади. — Надеюсь, ты не обиделась, что я назвал тебя служанкой?

— Мой повелитель, я не смею на тебя обижаться.

— Еще раз, извини, так было нужно.

Она улыбнулась, в зеленых глазах показались лукавые искры, я ожидал услышать что-то смешное, но она смолчала.

— Что ты хочешь мне сказать? — не выдержал я.

— Мой повелитель, если бы ты назвал меня рабыней, я была бы счастлива много больше, — выдохнула она.

Я открыл рот, чтобы начать объяснять, но, посмотрев в ее счастливые глаза, передумал. Каждый смотрит на мир со своей колокольни и живет своими мечтаниями.

Я не хочу даже гадать, какие мечты в этой дивной головке, но разбивать их не имею права.

— Ты слышала, что сказал десятник? — немного погодя спросил я у Лейлы.

— Что же он сказал? — переспросила не сообразив она.

— Граница перекрыта, думаешь проскочим?

— Проскочили бы, — задумчиво ответила она. — Если б не маги Высокой. От них так просто не скроешься.

— Значит, шансов пройти незамеченными нет?

— Думаю, нет.

— Что тогда будем делать?

— Покажи карту… мой повелитель, — быстро попросила она. И покраснела, стеснясь, что на минуту забыла о том, с кем разговаривает.

Я развернул карту, сделанную из грубой кожи. Приобрел ее еще тогда в деревне вместе с одеждой для Лейлы. Хитроумный староста преподнес «Высокому магу» подарок. Правда потом объявил что я взял весь налог который полагается наместнику… На грязной коже чернильными красками обозначена, как я понял, часть материка.

В самом центре, словно ось мира, нарисована Высокая Башня. Но она лишь на краю земель, обжитых человеком. Справа от нее пустошь, а за ней цепью растянулись Драконьи горы. Граница империи наверху упирается в земли Северян. С юга к империи пролегают земли нелюдей. Как я слышал, имперцы не особо охраняют эти границы, нелюди уже давно не пробуют урвать от нее кусок, маги Высокой раз и навсегда отбили былую охоту.

Фактически вся цивилизация людей простиралась на западе. Граница Империи с той стороны делит материк от северной части к южному океану. Теперь, когда Эрегор вошел в ее состав, с северо-запада королевство соприкасается со вторым по величине королевством.

Ануминас по площади практически не уступает землям Империи. Ближе к югу – крохотное королевство Галиян. Далее на западе у самого океана — среднее по размерам королевство Арон. И Фаготские Острова разбросаны неподалеку от Мифрилова острова, судя по тому, что я знаю, обитаемых людьми земель в этом мире больше нет. Края карты обрисованы черной тушью. Я пытался думать, что это неизученные земли. Но еще в Высокой Башне мне доходчиво объяснили, что там нет никаких земель. Нет неба и воздуха, там нет ничего, лишь чернота. После того, как мне объяснили это в десятый раз, преподававший географию мира маг взорвался и пожаловался на нерадивого ученика Тзару.

Тот, поняв, в чем суть моего непонимания, сказал: «В истории твоего мира древние люди верили, что мир плоский и держится на трех китах. На секунду представь, что это правда. Если долго идти в один конец, придешь к краю земли, а поглядев вниз, легко можно упасть в бездонную пропасть. Представил? А теперь поверь, что для нашего мира это абсолютная истина.

Как-то по дороге из приграничной крепости я объяснял тебе, что наш мир очень молод. Не завершен и еще «строится». Законы физики тут точно такие же, как в твоем мире, но принцип их действия совершенно разный. То, что ты видишь солнце, не значит, что оно существует на самом деле. В нашем мире солнце — это не огненная звезда, а лишь магический источник тепла и света. А если ты сможешь прокопать колодец длинной в несколько километров, то провалишься в бездну. Ведь у нашей земли нет никакого ядра…»

Признаюсь, я несмотря на весь авторитет Тзара, не поверил. Но сомнения в душе его слова все же зародили. Иногда бросая взгляд на облачное небо, я думаю, есть ли за ним хоть что-то, или это просто муляж?

— Если граница с Ануминасом перекрыта империей, то можно попробовать пройти через Сиций, хотя я сомневаюсь, что маги это не предусмотрели и не выставили охрану и там, — сказала Лейла, отвлекая от навалившихся воспоминаний.

— Что же ты предлагаешь?

— Видишь, земли северян тоже соприкасаются с Ануминасом. Вот здесь от северян можно попасть через Зачарованный лес.

— Не нравится мне это название, — заметил я.

— Неудивительно, через Зачарованный лес, как я слышала, еще никому не удавалось пройти.

— Значит, не удастся и нам.

— Мой повелитель себя оговаривает. Да и Северяне, чтя Арайдона, наверняка, помогут.

— Ты же говорила, что границы с северянами тщательно охраняются войсками империи?

— Да это так, но все же не так тщательно, как границы с государством, на которого собираются напасть…

— Мы сейчас почти на юге империи, ты хочешь, чтобы мы прошли ее целиком, перешли охраняемую границу, а потом через доселе непроходимый лес? Даже, если предположить, что мы уцелеем, сколько времени это займет?

— Ну… путь до севера займет недели три, я не боюсь лесов, но в Зачарованном никогда не была. Думаю, еще неделя понадобится, чтобы пройти через него.

— То есть, если нам повезет, мы потеряем месяц только на то, чтобы пройти в Ануминас? Лейла, может, есть способ лучше?

— Есть один… — сказала она и замолчала. Лишь образовавшиеся небольшие морщинки на лбу выдавали ее тяжкие размышления.

Глава 12

В деревне, к которой мы подходили, явно что-то не так. Дом с краю выгорел дотла, черный дым еще поднимается в небо. Мельтешили какие-то силуэты, вооруженные люди вламывались в дома и бросали на соломенные крыши горящие факелы..

— Я слышу крики… насилуют какую-то женщину.

Я ошарашено оглянулся: Лейла стоит ни жива ни мертва. Я видел, что она хотела превратиться в миракла и разорвать налетчиков, но на это превращение не осталось энергии…

Навстречу выбежал подросток, лицо в саже, глаза навыкат. Увидав нас, с разбегу остановился, но, сообразив, что мы не налетчики, бросился было дальше. Я перехватил его за локоть.

— Пусти, — то ли заблеял, то ли запищал он.

— Кто напал на вашу деревню?

— Пусти. Это каратели, они нас всех выпотрошат, как скот!

Парень проявил ловкость, которую от него не ждал, извернулся, стукнул мне кулаком в ребро и дал деру. Что за молодежь пошла…

Я видел, как намереваясь повторить удачный побег парнишки, в нашу сторону бросился худосочный мужик. Справа ему наперерез помчался, как на секунду показалось, боевой робот. Рыцарь, гремя тяжелыми доспехами, развил скорость, которой позавидовал бы и самый быстрый гепард.

Странный рыцарь даже не поднял для удара топор, с разбегу нанизал на грудные шипы забившегося в агонии человека. Постояв неподвижно несколько секунд, невероятной силы и жестокости рыцарь снял с шипов навсегда затихшего окровавленного человечка и отбросил его с такой силой, что тело едва не упало на соломенную кровлю ближайшего дома.

Орошенный кровью шлем повернулся в нашу сторону. Рыцарь сделал пару шагов нам навстречу, но видимо, поняв, что бежать или поднимать оружие мы не спешим, вернулся к своим прерванным делам.

На наших глазах он с разбега выбил дверь избы, оттуда донеслись и стали по одному затихать отчаянные крики крестьянской семьи. А со всех сторон в деревне занялся пожар. Люди с факелами в руках в такой же амуниции, что я уже видел на имперских солдатах, ходили от избы к избе, поджигая дома, добивая слабо стонущих умирающих жителей.

Такой бессердечной бойни мне видеть еще не приходилось. Чем бы не провинились эти люди, никто такое не заслуживает…

— Повелитель… — не то сказала, не то всхлипнула Лейла.

Я глянул в ее умоляющие глаза и понял, что они вопреки логике просили меня вмешаться и остановить это побоище. Самое страшное, что на ее помощь полагаться не приходилось. До следующего полнолуния она не сможет оборачиваться зверем. А я не справлюсь с этими людьми, и если вмешаюсь, лишь разделю участь крестьян.

Понимал, что нужно, пока не поздно, обходить деревню стороной, но по извечной мужской глупости, когда находимся рядом с женщинами, пытаемся вести себя как герои, не понимая, что ведемся как дураки. Я не смог устоять перед мокрыми глазами Лейлы, и единственное, на что хватило рассудка, не броситься очертя голову размахивать мечом.

Я не спешно подошел, как показалось, к руководящему бойней человеку. В черном плаще с нашитым поверх него белым черепом, он казался воплощением зла. Однако, подойдя ближе, разглядел жесткое, орошенное чужой кровью благородное лицо. Лицо защитника веры, но не палача. В глазах светится скорбь, мудрость и решимость.

— Кто ты, что мешаешь вершить праведный суд? — спросил он.

— Разве я мешаю? — хрипло переспросил я. — И почему ты думаешь, что суд праведный?

— Эта деревня укрывает повстанцев и будет предана каре, дабы устрашить прочих, — сухо бросил он. Подозрительно оглядел меня с ног до головы, бросил мимолетный взгляд на красивую заплаканную девушку позади. — Я вновь спрашиваю, кто ты?

— Я путник, пробираюсь в Арон. Случайно застал эту… бойню. И решил узнать, в чем дело.

— Может быть, чужак, может быть. Я вижу осуждение в твоих глазах, но ради защиты и процветания всех людей Империи иногда необходимо обагрять руки, в том числе и невинной кровью. Мы каратели, чужак. Мы уничтожили деревню, поскольку она кормила повстанцев. Мы оставим за собой выжженные дотла дома и пашни. Гора изуродованных трупов еще долго будет напоминать окрестным селениям, что с империей шутки плохи. А теперь иди путник, не мешай работать.

Он повернулся, смотря на то, как солдат за волосы выволакивает из дома девчонку лет четырнадцати. Бросает ее на землю, наступает ногой на спину и одним движением режет ей горло как безропотной скотине. Эти глаза, полные смертельного ужаса, эти судорожные движения юного тела будут сниться мне еще долго. Мои кулаки сжались сами по себе, и это не укрылось от глаз карателя.

— Последний раз говорю тебе, — сказал он с нажимом, — иди путник, не искушай судьбу.

Я смотрел в его глаза, заполненные мыслью о праведном деле, и впервые в жизни мне захотелось убить человека. Просто так, не для того, чтобы выжить самому.

Можно даже прирезать спящим, не давая и шанса, забывая про дурацкое успокоение совести, типа у него в руках было оружие, и мне пришлось, оборонялся…

Такие, как он, в чьих душах нет и следа сомнений, принимают страшные решения, которые ведут человечество в пропасть. Думаю, Гитлер тоже не знал, что есть сомнение. И не испытывая их, он подверг мучительной участи десятки миллионов людей.

Словно уловив возникшее в воздухе напряжение, в проеме двери ближайшего дома показался рыцарь в доспехах, напоминающих дикобраза. Квизарианец, откуда взялось это слово? повернул шлем, в темном вырезе которого не угадывались глаза. Топор на длинном древке сжимается обеими гигантскими перчатками. «Одно неверное движение, — говорил он всем видом, — и ты будешь разрублен надвое».

Сжимая локоть трясущейся от рыданий Лейлы, я уходил прочь от этого ада на земле.

На следующий день Лейла вывела нас к небольшому, если верить карте, лесу.

Здесь не было уже привычных гигантских деревьев, карликовые тополя вперемешку с березами и осинами едва создавали под корнями тень. Я на минуту усомнился в словах Лейлы, в таком лесу не могли жить друиды. Да и откуда о друидах знает оборотень, проведший большую часть жизни в совершенно другой части Империи? Меня так и подмывало спросить об этом у виляющей впереди бедрами девушки. Но все же хоть и с трудом я себя пересилил. Как понял, она не хочет касаться темы о своем прошлом. Что ж, у миракла, наверно, есть свои секреты, если захочет, расскажет сама.

По ковру из мягких листьев очень приятно идти. Лес, поначалу показавшийся таким чахлым, оказался подобен ухоженному саду. Под ногами нет обычных старых сухих ветвей, трава и мелкий кустарник не цепляют сапоги, ни одно из деревьев не обнажило свои корни. Даже начавшие опадать желто-красные листья придавали лесу вовсе не тоскливый, а скорее сказочный вид.

Босые ноги Лейлы вдруг замерли. Перехватив напряженный взгляд, я удивленно посмотрел на появившегося друида. К молодому дубу прислонился старец в белых одеждах. Седая борода аккуратно пострижена, длинные волосы зачесаны назад. Если бы не его морщины он смотрелся бы как маг из Высокой. Но он не был таковым.

Магов Высокой Башни я мог опознать с закрытыми глазами.

Друид осмотрел нас сквозь приспущенные веки, поднялся, степенно поклонился:

— Рад встретить в своем лесу хексена.

— В своем лесу? — удивился я.

— Я Верховный Друид Светлого Леса, — горделиво произнес он, — и этот лес я называю своим по праву.

— Извини, если обидел.

— Друида можно обидеть, только если обидеться он сам. А Верховный друид не обидится никогда.

От скромности старик явно не умрет. С такой неприкрытой собственной значимостью мне ни разу не доводилось встречаться. Не зря, видать, говорят, что гордость — это смертный грех. Старый друид, наверное, прочел что-то в моем лице, потому что заговорил он, уже не подпуская в голос эмоций:

— Хексен — Защитник Мира заглянул к нам, с какой-то целью?

— А,… Да. Мне сказали, что друиды владеют тайными тропами. Могу ли я рассчитывать, что вы откроете для меня одну из них?

Он снова, отдавая дань старому ритуалу, поклонился:

— Разумеется. Защитник Мира всегда желанный гость в нашем лесу, и его желания ставятся выше воли друидов. Прошу следовать за мной.

С этими странными словами он развернулся и с резвостью, неожиданной для человека в возрасте, зашагал, легко лавируя между стволами деревьев. Лейла, глянув на меня вопросительно и увидев кивок, принялась его догонять.

Через полчаса бешенной ходьбы друид, наконец, остановился. На небольшом холме среди деревьев возвышаются серые камни-колонны. Мне не стоило усилий, чтобы узнать это сооружение.

— Стоунхендж, — прошептал я. Лейла глянула непонимающе, а друид и ухом не повел.

— Рейна! — крикнул он. И через мгновение из-за камней появилась женщина в таком же белом одеянии.

— Да, Верховный?

— Открой для Хексена Тропу.

— Куда?

— Мне нужно попасть на Мифриловый остров.

— Извини, но камни врат там давно мертвы.

— Что значит, мертвы?

— После Войны богов все врата, ведущие на тайные тропы стали мертвы. Чтобы оживить их, мои братья-друиды долго разыскивали их, проводили ритуалы….

— Тогда мне нужно как можно ближе к городу Ма-арзан.

— Извини, хексен, но если ты думаешь, что камни врат друг от друга располагаются через каждые сто шагов, вынуждена тебя разочаровать. На севере этого королевства есть только одни врата.

— Ну, тогда мне туда.

Женщина в белых одеяниях пригласительно повела рукой:

— Что ж, хексен, вступай в круг.

— Пошли, Лейла, — бросил я.

— Нет, ты отправишься один, — сухо сказал старец.

— Что?! — вскричал я.

— Друиды помогают хексену, но не его спутникам.

— Но почему Лейле нельзя пойти со мной?!

— Мы не помогаем ни людям, ни слугам богов, — сказала женщина.

— Хексен — страж и дитя природы. Ему мы поможем всеми нашими силами, – добавил друид. — Твоя спутница, миракл — слуга богов. В делах богов мы сохраняем нейтралитет, она не пройдет через врата.

Я в растерянности оглянулся на Лейлу. Она с тоской смотрела на меня, но сказала бодро:

— Мой повелитель, с друидами спорить бесполезно. Они скорее умрут, чем нарушат им одним понятный баланс. Ты иди, а я обращусь в миракла и разыщу тебя не более, чем через неделю.

— Ну, тогда я с тобой.

— Повелитель, границу с Ануминасом я пройду с легкостью. Ты только зря рискнешь жизнью. Да и скорость у меня больше.

— Но ты точно сможешь меня найти? — спросил я уже смиряясь с неизбежностью.

— Конечно, повелитель.

Я, ничего перед собой не видя, прошел в круг, встав в центр серых камней, скомандовал:

— Портуй, нафиг.

— Куда? — не понял друид.

— Ну, как можно ближе к Мифриловому острову.

Удар с небес последовал в ту же секунду….

Часть 3. Ануминас