Из истории эстетической мысли
Античная идея: «произведение выше творца», он только демиург, общественный слуга, «и средь детей ничтожных мира…» (1[первый тезис]).
Лишь в конце античности подъем творческого гения (2[второй тезис]). Но с объективным миро-содержанием.
А ведь эта идея (1) – прообраз позднейшей мысли о том, что в творчестве «сказывается» что-то объективное вопреки ограниченности человека. Развитие этой «модели», «топоса» через реальное унижение творца (с развитием цивилизации). Но еще до того в поэзии – муза, внушение муз. То же – даймон (ср[авните] «демоническое»). Объективность духа (пневма), в активно-личной форме боги, дающие эйдосы, у Демокрита «впечатление».
Постоянное 2d
Постоянное 2d:
Один человек, видевший французский фильм «Далеко от Вьетнама», сказал мне: «Сколько личной страсти, какая мятежность!» По сравнению с ними мы проигрываем.
Французы мелочны, эгоистичны, расчетливы в частной жизни, и это дополняется духом марсельцев. Мы широки, лишены всякой расчетливости, кроме самой грубой, и сдержанны до апатии…
Разумеется, только в обычном, среднем течении жизни, но приступы энергии также имеют свои особенности и там и здесь.
Все имеет свою обратную сторону и тем самым образует круг, сумму углов треугольника.
Эта «синхрония» имеет, конечно, щель, через которую что-то происходит.
Два прогресса
Наиболее глубокий разрез в этом отношении есть противоположность между тем, что производительно с точки зрения данного способа производства, [то есть] в смысле условной относительной необходимости, и тем, что прогрессивно с общественной точки зрения.
Эта разница наиболее ярко показана Марксом на примере производительности труда при капитализме. Она показывает, что в марксизме играет громадную роль та же, но развитая критика «неестественности» всякого рода исторических явлений, которую он отбрасывает в абстрактном смысле. То, что производительно с точки зрения капитализма, может быть разрушительно с точки зрения общества. И все же – это прогресс, но прогресс условный, исторически-сложившийся, гипертонический, с преобладанием общественной формы до разрыва единства природы и человека. И так обстоит дело с каждым способом производства, что необходимо показать. Относится это, в какой-то мере, и к нашей собственной истории.
Но общественный идеал остается, правда, он относительно связан методом «вопреки» и «благодаря» с данной исторической формой, так что идеал всегда имеет некую реальность, максимум, возможный в данную эпоху.За пределами определенной грани начинается то, что производительно только с данной точки зрения, в данных исторических рамках. Таким образом, не отменяется и противоположность между прогрессивной и реакционной стороной данного способа производства, но сие уже в форме противоположно направленного движения двух единств, а не абстрактно. В истории капитализма мы видим времена Сешаров14 и Адамов Смитов, видим и другие силы, даже в самой экономике. Бальзак верно представил отношение «производительного» капитала и капитала, связанного с финансово-ростовщическими операциями. Рост значения последнего равнозначен падению общепрогрессивной роли капитала, хотя не в романтическом и фашистском [нрзб.] вкусе. Прогресс финансового капитала все более прогресс второй степени.
Абсолютно то же самое относится, например, к нравственности. «В первобытном обществе сестра была одновременно женой, и это было нравственно»15. Полный релятивизм? Нет, разумеется. Нравственность в данном историческом разрезе и нравственность с общественной точки зрения. Вопреки, благодаря и т[ак] д[алее]. См[отрите] проблему Вико.
Таким образом к этому следует добавить, что: а) прогресс «с общественной точки зрения» создается в истории. Это как бы основа, которая является и «целью», результатом. Видимо, разные способы производства находятся в разном отношении к этой лестнице прогресса; б) идеал прогресса «с общественной точки зрения» заключается в развитии нормального отношения человека и природы, их гармонического единства. Производительность с общественной точки зрения является именно такой общественной производительностью, которая не порывает с естественной основой человеческого бытия. Разумеется, сама естественность носит исторический характер, но не в смысле релятивизма, а в смысле нарождения исторического производства ее. Человек производит и свою собственную природу, свою собственную естественность, хотя природа его в непосредственном смысле является предпосылкой и обязательным участником в этом процессе.
Пословица «На ловца и зверь бежит»
Пословица «На ловца и зверь бежит» и мысль Дидро о всеобщей подтасованности. Это расширило бы идею априори, запроса, предварительного условия на объективный мир. Не только практика человека есть априорный запрос, и как мы смотрим на мир, так и он смотрит на нас, но всякая акция, всякое активное состояние относительной и ограниченной части мира вызывает реакцию окружающего, которая как бы портретирует источник возбуждения. «Как назло» есть одна из сторон этого закона, но не все. А так как все относительно активно, то образуются узоры случаев, расположенные относительно источников возбуждения по мере их значительности и образующие всеобщую подтасованность, общий тип среды и направленности случая…
Все записано в генах…
1. Все записано в генах и потом только развивается – это глупость.
2. Все записано в генах, однако – нечто развивается, другое подавляется. Таким образом, происходит социальная поправка к биологии – вторая глупость.
3. Нечто записано, но это нечто – чрезвычайно общее и формальное (некогда бывшее содержание, превратившееся в формальное условие). У двух воспитанных волчицами волчат повадки проявляются по-разному, лазят по-разному, и есть, конечно, более общая, более формальная человеческая форма – ее же не прейдеши. Последнее тоже записано, но в таком общем виде, что допускает самые конкретные редакции.
А самое главное – нечто записано, но записано не просто позитивно, а так, что оно может быть прочитано и наоборот. Истина – в диалектике и негативности развития. А это отчасти предполагается тем, что подвергнуто отрицанию, отчасти и заключает в себе новое.
Возвращение (согласно терминологии Линнея, но возвращение в двух смыслах и отчасти даже в положительном – в смысле развития).
Библия все же великое литературное произведение – она создала образ Хама.
Абсолютность классических решений
Абсолютность классических решений и драматизма в марксистской философии.
Сомнения противников марксизма (например, философов): вы сводите всю абсолютную драму к противоречиям времени, а потому низводите серьезность проблемы до более плоского уровня.
Вопрос не легкий для марксизма, но ответить можно. Классические решения тоже единичны, тоже представляют собой частный случай, но этот частный случай освещает все. Так, думаю я, обстоит дело с классическим миром Эвклида – Ньютона в физике и математике. Это частный, но абсолютный случай – через эти ворота и только через эти ворота ведет путь к бесконечному многообразию природы. Не так ли и с классическими эпохами в искусстве?
Тут я уже стою на более прочной почве. Не «сорок тысяч лет модернизма» с определенными] главами реалистич[ески] – условной окраски, а история развития классических эпох, которые являются исключительными] центрами и вершинами в этой юдоли.
Не таким же абсолютным частным случаем являются и те истинные драмы, кот[торые] так же неравномерно распределяются в 40 тысячах лет.
Что такие эти 40 тысяч? Почему не 45, не 357 миллионов? Какую длительность драматизма вы считаете абсолютной? Вздор. Все это нелепо, ибо никакое п+1 не может исчерпать бесконечное.
Нужно исправить и наше представление о том, что эпохи делятся на драматические и гармонически-идеалъные. Это очень относительно. Чтобы подняться до уров[ня] драмы, простому ужасу и страданию тоже нужна известная классичность. И единственное], что мы можем здесь сделать, это то, что классика включает в себя драму.
То решение драмы, кот[орое] наше мировоззрение предполагает, не устраняет вовсе ее бесконечного характера, не сводит ее к мелким исправлениям жизненного благоденства. Нет, это катарсис. А что он однажды происходит, так ведь и религия учит верить в бесконечный покой [нрзб.] блаженства. Религия превратилась бы в демонизм без этого и тоже была бы скучна. Нет, катарсис должен быть частным абсолютным явлением с той разницей, что и катарсисы всегда бесконечно свежи в других более конкретных областях. А эту уже великую черту, грань, явление вы нам оставьте…
Редкость диалектики
Буржуазная критика с моральной и т[ому] п[одобных] точек зрения марксизм обычно выпрямляет и превращает в деревянный[шаблон] то, что нужно понимать диалектически. Это, конечно, карикатура, демагогия. Но она объясняется тем, что диалектическая кривая часто выпрямляется самими… [нрзб.]. Ибо диалектика трудна. Да, если бы можно было ее «соблюсти»! Но, боюсь, поэтому и проходит колесо по живому месту, что необходимость диалектики дана, как дана ее невозможность или крайняя исключительность ее примеров. В лучшем случае (как у Сталина) она так груба, что держится на грани метафизики и софистики, как диалектика второго сорта, подобно тому, как все бывает двух типов. Но я думаю, что эт[а трудность] диалектики имеет реальные исторические корни.
«Наша эпоха», нация, этика…
Щедрин: кабы вы не были такие сволочи, так и эпоха была бы другая.
Возможно ли наше участие в эпохе? Почему так фатально? Чем руководствовались те, кто создал эту эпоху, которая подчиняет нас себе? Почему именно такой должна быть наша эпоха?
Представьте себе, что перед нами не художник, а изобретатель. Он руководствуется принципом целесообразности. Это понятно. Но что если бы он однажды начал создавать не целесообразные конструкции, а те, кот[орые] соответствуют] его эпохе. Как знать, какие именно соответствуют? Если нет ни целесообразности, ни какого-нибудь другого объективного критерия, например дешевизны, то остается только неопределенность с одним критерием – не так было в другие эпохи. Т[о] е[сть] пустая негативная рефлексия.