– Ее нигде нет!
– Кого?
– Рунфриды! Она спаслась!
Агнар вспомнил, что его младший брат был влюблен в эту действительно красивую девочку, и ему горько было его разочаровывать, но он сказал:
– Не думаю, что она спаслась.
– Почему, брат? Она непременно жива! – все еще не теряя веры, твердил Ансгар.
– Может быть, и жива, но в таком случае, скорее всего, она взята ими в плен, и тогда судьба ее незавидна. – Агнар отвел взгляд, так больно было в этот момент смотреть на лицо брата. – Судя по следам, которые я заприметил, тут было человек двадцать и она попала к ним в лапы.
Ансгар устало сел на бугорок. Ни плакать, ни кричать, ни даже пуститься в погоню за насильниками и отбить бедную Рунфриду – ему не хотелось ничего. Плакать было стыдно и глупо, кричать – бесполезно, а сражаться за девушку… Была ли она теперь девушкой? Ансгар чувствовал себя так, словно ему плюнули в самую душу. Но старший брат не дал ему окончательно погрузиться в апатию, ведь следовало еще позаботиться о погибших, а солнце уже клонилось к закату и времени у них оставалось мало. Молча братья взялись за топоры и принялись рубить лес для погребальных костров. Ансгар яростно врубался в плоть деревьев, словно пытался выместить на них всю накопившуюся за последние два дня злобу. Предать огню предстояло целую семью, и братья выбивались из сил, чтобы подготовить необходимое количество дров, не давая себе передышки даже на малое время. Голодные, злые, мокрые от липкого пота, с дрожащими от долгого напряжения руками, они зажигали погребальный костер уже глубокой ночью, при свете звезд. Пока пылало пламя, они нашли в лесу подходящий валун и перетащили его к месту погребения. Затем, не дожидаясь, пока погаснут последние огоньки кострища, кое-как забросали останки семьи Видбьёрна мерзлой землей, что тоже было непростым делом, ведь у них не было заступов. Наконец, уже при первом утреннем свете, на вершину насыпанного кургана заволокли валун и, окончательно обессилев, завалились спать у его подножия.
Ансгар вздрогнул и проснулся. Агнар был уже на ногах, хотя вид имел довольно помятый. Он протянул руку брату, помогая ему встать:
– Пора, брат! Наше счастье, что нас тут не нашли. Свет костра должен был быть виден далеко.
Поднявшись, Ансгар почувствовал, как все тело ломит, а голова идет кругом. Ему захотелось тут же снова лечь и заснуть, но он превозмог себя и, разогнав сон, ощутил звериный голод. Ансгар полез в суму, однако тут же услышал голос Агнара:
– Перекусим по дороге. Надо идти.
– Куда же мы пойдем теперь, брат? – устало спросил Ансгар. – К Хейнреку Толстому? К Реву Хитрому? Что мы там будем делать? Возжигать новые костры?
– Нет, – строго ответил Агнар, – если так дело пойдет, нам придется погребать всю округу. Идем к Большому дубу.
Большой дуб стоял исполином на великой поляне в самом сердце леса. Раз в году, а в особых случаях и чаще, здесь собирались на тинг вольные лесные жители, с тем чтобы поделиться новостями и обсудить свои проблемы. На этом же месте в случае опасности собиралось ополчение и избирался его предводитель. Если где и могло возникнуть сопротивление вторжению свеев, то именно здесь. Но путь к Большому дубу был неблизкий, и братьям приходилось спешить в надежде, что они успеют присоединиться к лесному воинству до решительного столкновения с дружиной Эрика Анундсона. В то же время угроза нежданной встречи со свеями заставляла их быть предельно осторожными. Они обходили стороной все знакомые им усадьбы, но не только и не столько из-за опасения натолкнуться там на вражеский отряд, сколько не желая обнаружить мертвецов. Долг перед погибшими заставил бы братьев предать их огню, а это означало потерю драгоценного времени.
К концу второго дня с того момента, как они оставили дом Видбьёрна, когда пройдено уже было больше половины пути и пора было подумать о том, чтобы устраиваться на ночлег, Ансгару показалось, что он слышит чьи-то голоса.
– Агнар! – позвал он шепотом брата, и уже по этому шепоту тот понял, что что-то неладно, и тоже навострил уши.
Теперь они оба отчетливо слышали оживленную беседу на несколько голосов, причем, судя по звуку, говорившие двигались в их сторону. Держа наизготове мечи, братья затаились за деревьями и, дрожа от предвкушения скорой схватки, поджидали, пока те подойдут поближе. И в тот миг, когда Ансгар уже готов был выскочить навстречу врагам, один из голосов показался ему до боли знакомым. Он сделал рукой предостерегающий жест брату, призывая его немного подождать, и прислушался. Похожим голосом обладал Ульвар, сын Фастульва, живший в доме у Белого озера. Он был ровесником Ансгара и отличным охотником. Иногда, когда Ансгар с Агнаром и покойный Халльбьёрн уходили в лесную глушь на несколько дней, он присоединялся к ним, и тогда охота обязательно бывала удачной.
– Ульвар Фастульвсон! Ты ли это? – крикнул Ансгар.
Голоса замолкли, и Ансгар уже было пожалел, что обнаружил себя, когда с облегчением услышал:
– Да, так меня зовут. Теперь назови себя, а еще лучше покажись.
Братья вышли из-за деревьев и в свете первых звезд увидели четырех человек. Один из них радостно закричал:
– Ансгар! Агнар! Вы ли это? Я уже думал, что никогда не увижу вас живыми.
Ульвар, молодой статный парень с мужественным лицом, которое украшала аккуратная бородка, поочередно обнял братьев, а затем представил их своим спутникам. Ими оказались Бильд Брандсон с северной окраины, удивительно схожий своей внешностью с Ульваром, так что их можно было даже принять за братьев, но с каким-то горящим взглядом редких в этих краях карих глаз и странным, будто печальным, выражением лица, делавшим его старше, чем он был на самом деле; друг Бильда Ивар Сигфуссон, высокий, худой, с мягкими, почти женственными чертами лица, как у сказочного светлого альва[7]; а также Ормар Фариссон с побережья, крепкий, хорошо сложенный, с обветренным лицом, которое портила примостившаяся на носу родинка, да еще хитрый взор широко расставленных желтых глаз. Между прочим, единственный из всей компании, Ормар был облачен в доспех, хотя и простейший, а за спиной у него болтался круглый щит.
– Как вы здесь оказались и куда держите путь? – поинтересовался Ульвар.
Братья вкратце рассказали свою историю. Ульвар и его товарищи сочувственно покивали головами, услышав о гибели Ансвара и семейства Видбьёрна. Когда же Агнар только заикнулся о том, что они направляются к Большому дубу, Ульвар резко прервал его:
– К дубу идти нельзя!
– Почему? – в один голос спросили братья. – Разве там не собирается ополчение, чтобы сразиться со свеями?
– Увы, – печально промолвил Ульвар, – никакого ополчения не будет. Эрик Ведерхатт со своей дружиной первым делом направился именно на место тинга, чтобы захватить наше священное кольцо[8], и уже оттуда стал рассылать свои отряды по лесу, требуя признать его своим конунгом.
– Кто же признает его власть, если свеи убивают всех встречных бондов? – недоуменно поднял бровь Ансгар.
– Не всех, а только тех, кто отказывается подчиниться, – с горечью в голосе проговорил Бильд, – да и то, насколько я слышал, из всех его ярлов лишь один, именем Бреки, проявляет особую жестокость.
При упоминании этого имени братья переглянулись: Бреки значит «разрушитель». Оба вспомнили слова Брюнгерды, сказанные ей о человеке, погубившем их отца. Между тем Ульвар в свой черед рассказал о собственных злоключениях. Как и Агнар с Ансгаром, он был на охоте, когда к ним в дом заявились свеи. Но ему повезло больше, а точнее – покладистее оказался его отец. Он согласился идти к Большому дубу и там признать власть конунга свеев. Узнав об этом от других членов семьи, которые все, хвала богам, остались целы и невредимы, Ульвар поспешил за отцом, надеясь его переубедить, но не успел: тот уже принес клятву верности Эрику. Скрываясь от шнырявших повсюду свеев, Ульвар улучил момент и незаметно для врагов сумел переговорить с отцом, но тот и слышать не хотел о сопротивлении. Наоборот, со стыдом рассказывал теперь Ульвар, отец призывал и его подчиниться Эрику. Так поступили уже многие, значительное число которых просто попало в ловушку. Узнав о вторжении свеев, они спешили к Большому дубу, думая вступить в ополчение, но здесь попадали в руки к свеям и должны были либо признать власть Эрика, либо стать его рабами, рискуя больше никогда не увидеть своих семей. Ульвар не хотел ни того ни другого и потому принялся рыскать по округе, надеясь еще встретить тех, кто готов сражаться. Так он натолкнулся на Бильда и Ивара. Оба жили на северной окраине, первой подвергшейся вторжению, а потому оказавшейся менее всего готовой к организованному сопротивлению. Они поспешили на юг, предупреждая всех на своем пути об идущих вслед за ними свеях, но Эрик вел свою дружину слишком стремительно. К тому моменту, как он подошел к Большому дубу, здесь собралась едва ли десятая часть лесных воинов, в том числе и Бильд с Иваром. В короткой схватке взяли верх свеи, имевшие значительное преимущество в числе воинов. Большая часть из тех, кто рискнул сразиться с Эриком, погибла. Бильд и Ивар оказались одними из тех немногих, кому удалось спастись. Оставшиеся либо поспешили к своим домам, либо, побродив какое-то время по лесу, выходили к Большому дубу и клялись в верности конунгу Эрику. Очень скоро их снова осталось двое. Тут-то и встретили они Ульвара.
Настала очередь Ормара поведать свою историю. Оказалось, что в конце зимы он вступил в дружину Бальдра, сына Торвальда, по прозвищу Кривой. Бальдр давно собирался уйти в Остервиг, но у него было мало людей. Поэтому он послал Ормара и еще несколько человек, с тем чтобы призвать под свое знамя вольных бондов, готовых оставить мирный труд и стать на путь викинга. Ормар попал в самую гущу событий и едва не угодил в руки свеев, но вовремя сориентировался и сообразил, что если когда и появится достаточное число людей, готовых покинуть родную землю, то именно сейчас. Первыми, кто согласился пойти с ним, как раз и стали Ульвар и Бильд с Иваром. Ормар надеялся завербовать кого-нибудь еще, но ему стоило поторопиться, потому что, утвердив свою