Еще через поприще дорога вышла к берегу Ельца. Ехать стало веселей. Чаще встречались села и выселки. Люди предпочитали селиться поближе к городу, жить под защитой княжеской дружины, а при опасности укрываться за надежной крепостной стеной. Всегда так, у княжьего дома все одно безопаснее. И вот на горизонте показалась сама Ольшина. Город был построен почти четыре столетия назад, когда роды древан только пришли в эти места с Дуная. С тех пор Ольшина несколько раз перестраивалась и дважды расширяла свои пределы, обрастая новыми стенами.
Этим летом князь Олег решил расчистить и углубить оборонительный ров. Подъезжая к городу, дружинники видели, как две сотни человек работали у полуночного участка стены. Извлеченный изо рва грунт отвозился к берегу и высыпался с обрыва. Впоследствии Рагнар узнал, что таким образом готовили основание для опоры моста. Неугомонный князь собирался соединить оба берега Ельца широким пролетом на пяти опорах, благо река в этом месте была всего в сорок саженей шириной.
Сама городская стена оказалась достаточно прочной и в ремонте пока не нуждалась. Высокий вал, укрепленный столбами и обложенный снаружи глиной. Поверху прочные стены из толстых бревен. Через каждые двести шагов к небу вздымались башни с двумя рядами бойниц. Наметанный глаз воина определил высоту стен и вала в девять саженей, это до уровня бойниц, а сверху еще боевую галерею, заборолы закрывала прочная крыша из теса. Настоящая твердыня, крепкое гнездо народа древан.
К надвратной башне вел легкий мостик, перекинутый через ров. Почти ничем не закрепленный мост двое воинов могли в считаные мгновения обрушить в ров, преграждая таким образом путь врагу. Ворота сейчас открыты. Спокойно выждав, пока по мосту проедет вереница телег, загруженных мешками с товаром местного скупщика, Славер первым направил своего коня к воротам. Остальные двинулись следом.
—Князь в городе?— поинтересовался люблинский у городских стражников.
—Князь-то в городе, в детинце, а ты кем будешь?— вопросил один из стражей, выделявшийся среди своих товарищей шлемом искусной отделки и копьем с окованным железом древком.
—Князь Славер из Люблина,— гордо подбоченившись, ответствовал гость.
—Проезжай,— отступил в сторону стражник, напрочь теряя интерес к княжичу и его спутникам.
За воротами путников встретила обычная городская теснота и сутолока. Множество спешащих по своим делам людей, узкие дороги, высокие заборы и нависающие над улицей стены домов. Строились в городе в два-три яруса, стараясь максимально использовать стесненность крошечных наделов.
В отличие от Велиграда и других богатых городов ободритов, улицы Ольшины не мостили. Под копытами лошадей звенела утрамбованная до твердости камня земля. В осеннюю и весеннюю распутицу дороги, естественно, размокали и превращались в болото. Но, похоже, это никого не беспокоило, впрочем, у закатных и полуденных народов это дело обстояло еще хуже. Там в городах даже подземные сливные трубы или сточные канавы забывали делать. Нечистоты прямо на улицу выливали. Дикари неразумные, одним словом. Только и умеют, что своему Богу молиться и глотки резать.
На втором перекрестке отряд распался. Славер поехал прямиком в детинец, Велибор, благословив на прощанье спутников, повернул в сторону пристани, а Гремич со своими людьми отправился искать подворье купца Лубяна. По одному ему ведомым причинам боярин предпочел остановиться у своего старого друга, а не на княжьем дворе. Хотя вполне имел право погостить в детинце у князя Олега.
Унижать себя долгими поисками и расспросами у встречных и поперечных Гремич не стал. Он просто подъехал к стайке мальчишек, кучковавшихся у покосившейся завалинки, и поинтересовался: кто знает подворье купца Лубяна из Зверина? Знали все. После недолгих яростных споров, чуть не завершившихся потасовкой, провожатым вызвался босоногий паренек лет десяти в зеленой засаленной рубашонке. Совершенно по-взрослому относясь к делу, он проводил верховых до ворот кратчайшей дорогой, между делом знакомя с местными достопримечательностями. Ехали недолго, вторая улица после поворота направо, а затем налево.
—Вот здесь живет Лубян Косая Сажень, только его дома нет. Две седмицы назад уехал с обозом в Хильден,— махнул рукой в сторону ворот паренек. Гремич, ничего не говоря, протянул ему медную монетку за труды, и отрок, страшно довольный легким заработком, убежал, только пятки засверкали.
Судя по внешнему виду подворья, Лубян обосновался в Ольшине надолго и основательно. Двор окружал высокий дубовый частокол с крепкими воротами на толстенных, врытых в землю столбах. Из-за забора выглядывал кусок второго яруса настоящего терема с резным балконом и тесаной кровлей. До ушей всадников донеслось глухое ворчание собаки за забором.
—Через час весь город будет знать, где мы остановились,— недовольно пробурчал Стемир, косясь вслед убегавшему пареньку.
—Не ворчи. Нам это не повредит,— усмехнулся Гремич, спешиваясь.
Подойдя к воротам, он решительно забарабанил по калитке. Ворчание собаки на той стороне сменилось громким лаем, затем послышались быстрые шаги, сильный молодой голос громко спросил:
—Чего ломишься, как леший очумелый?— вслед за этим «приветствием» отворилась калитка, и на пороге возник высокий, широкоплечий, богатырского телосложения парень в простой холщовой рубахе, портках беленого холста и кожаных поршнях.
—Мир этому дому,— вежливо кивнул боярин,— мы в гости к хозяину.
—А кем будете?— с задором в голосе произнес парень, при этом его рука опустилась на рукоять висевшего на поясе длинного боевого ножа.
—В Велиграде меня называют Гремичем.
—Дядька Гремич?— изумленно поднял брови парень.— Извини, не признал. Сейчас, ворота открою.
—А ты сам кем будешь?— хмыкнул в седые усы боярин, но его уже не слушали. Молодой человек исчез за забором. Через пару мгновений с той стороны послышался звук убираемого засова. Ворота широко распахнулись.
—Проходите, гости дорогие. Батьки пока нет, ожидаем со дня на день,— поклонился приезжим сын Лубяна, а затем, повернувшись в сторону двора, громко, требовательно позвал: — Мирко, Улеб, Корша, Злоба! Мать вашу за ногу! Живо поворачивайтесь! Гостей привечайте, бездельники!
—Меня Нежданом люди зовут,— добавил он, отступая в сторону и пропуская гостей.— Извини, дядька Гремич, сразу и не узнал. Запамятовал.
—А ты вырос. Вширь раздался, как зубр,— похлопал Неждана по плечу боярин.— Я тебя еще таким помню,— при этих словах он показал ладонью чуть выше пояса.
К гостям, степенно въезжавшим на двор, уже подбежали дворовые люди, помогли спешиться, приняли лошадей, закрыли ворота. Неждан распорядился расседлать лошадей, нести поклажу в дом да задать лошадям овса. Раненых было велено со всем бережением нести в покои. Гремич не успел даже вмешаться, как четверо холопов осторожно отвязали носилки со Стрижем и понесли в терем. Сам Неждан, удостоверившись, что его распоряжения выполняются,— в парне чувствовалась деловая хватка,— с поклоном пригласил гостей в дом, отведать угощения.
В просторной трапезной ободритов встретили младший брат Неждана Белян, серьезного вида отрок лет двенадцати, и сестра Млава. Их мать умерла два года назад, а приводить в дом новую жену Лубян не стал. Все домашнее хозяйство легло на хрупкие плечики Млавы. Сейчас молоденькая и симпатичная девушка в клетчатой поневе и с заплетенными в толстую косу до пояса пшеничного цвета волосами распоряжалась слугами, спешно накрывавшими стол. Углядев в окошко, что к ним прибыли гости, хозяйка взялась за угощение для проголодавшихся с дороги путников.
—Проходите, гости дорогие,— прозвенел чистый, как лесной ручей, нежный девичий голосок. Когда варяги во главе с Нежданом и Гремичем вошли в трапезную, Млава первым делом протянула боярину крынку молока и краюху хлеба.
—Выпейте с дороги, располагайтесь. Чувствуйте себя как дома.
После церемонии знакомства и приглашения Неждан наклонился к Млаве и негромко попросил:
—Сестрица, у них двое раненых, один лежачий, пригляди, чтобы их устроили да накормили. И пошли за Жердяем, пусть посмотрит, как лечить лучше будет.
—Спасибо, хозяин,— Гремич уловил последние слова купеческого сына,— но знахаря не нужно. В пути с нами знающий волхв был, он и лечил. Лучше дай раненым отдохнуть с дороги да поесть пришли.
—Да какой я вам раненый! Царапина,— донесся с порога голос Плоскини, а следом появился и он сам, правда, опираясь на плечо Увара.
Суета постепенно стихла. Все расселись за столом и принялись за еду. Гремич бросил вопросительный взгляд на Неждана, потом на красный угол с резными изображениями Богов и покровителей. Получив такой же молчаливый ответ кивком, боярин налил в серебряную чашу вина из кувшина и поставил перед Чурами. Все было ясно без слов — треба небесным покровителям и защитникам. Только после этого люди приступили к трапезе. Дав гостям насытиться, Неждан, как старший в доме, поднял полуведерную братину с медом, пригубил и протянул Гремичу.
—Пусть Боги будут благословенны этому дому и его хозяевам. Пусть двери будут открыты для радости и удачи, а горести обходят стороной,— церемонно провозгласил старый ратник, отпивая добрый глоток приятного веселящего напитка, и передал чашу по кругу.
За столом стало веселей, перезвон ножей, ложек и чавканье сменились непринужденной беседой. Неждан расспрашивал Гремича о дороге, в какой передряге воины были ранены, как обстоят дела в Велиграде и как поживает князь Белун. В свою очередь он поведал последние новости, подтвердил, что князь Олег послезавтра собирается на большую охоту. Вот только, на кого и где собрался охотиться князь, неясно. В последнее время в земле древан укрепляют порубежные грады и усиливают их воинами. Например, встреченный вчера людьми Гремича отряд определенно идет в Лухов — мощную крепость на границе с саксами и ободритами.
Многие опасаются войны с велетами. Особой дружбы с этим народом у древан никогда не было, а враждовать с ними опасно. Славны они неожиданными ударами и стремительными набегами. При этих словах Гремич только хитровато улыбнулся, он разделял опасения молодого хозяина, но не торопился их выкладывать. Многое еще было неясно. Многое еще предстояло обговорить и выяснить. А зачем зря слова бросать, если дело не сделано? Вот и Гремич полагал, что зря.