— Куда же вы уезжаете?
— В Москву, фрау Гросс…
Я ожидала какого угодно ответа, только не этого. Ей-богу, я не удивилась бы, если бы он сказал: «В Африку» или «На Северный полюс». Но он сказал: «В Москву». Как он поедет в Москву?
Как он может ехать в Москву? Ведь его там…
У нас об этом много говорили. И сам господин Никифоров тоже не уехал сначала потому, что боялся очень. Ему кто-то сказал, что с ним и говорить бы не стали.
Однако скоро вернулся господин профессор и привез с собой корреспондентов всяких газет и журналов. Эти господа сразу же завертели объективами фотоаппаратов. Снимали дом, снимали лабораторию, кабинет, самого господина профессора, сняли даже меня. А потом, когда появился господин Никифоров, в комнате вообще наступил ад. Кто снимает сверху со стула, кто наоборот, снизу, протиснувшись между ногами своих коллег. Господин профессор дал натешиться им вволю. Потом обратился к корреспондентам: — Господа, позвольте представить вам единственного в мире человека, co способностью определять время без помощи часов.
Он показал на мрачного, безмолвно стоящего Никифорова, а затем обратился к русскому.
— Скажите, Иван, который сейчас час?
— Двенадцать часов сорок восемь минут, — буркнул Никифоров.
Все корреспонденты, как по команде, посмотрели на часы. Один из них сказал:
— На моих уже двенадцать часов пятьдесят минут…
— Проверьте свои часы, — любезно улыбнувшись, сказал господин профессор.
Журналисты навалились на русского и на господина профессора с кучей вопросов и еле успевали строчить в своих блокнотах.
Господин Никифоров еще несколько раз продемонстрировал свое чувство времени. Профессор сказал, что такое чувство можно выработать у любого человека. Людям не нужны будут часы…
— Скажите, а какое применение мог бы найти рефлекс в военном деле? Кажется, такой вопрос задал кто-то профессору.
— Мне очень трудно ответить… — сказал профессор. — Я не имею права отвечать вам, так как связан обязательством. Но могу намекнуть вам, что замена механических часов «живыми» в армии и на флоте принесла бы очень большую пользу. Всем известно, что господин федеральный министр… Вы ведь знаете, о ком я говорю?.. Так вот, вам известно, что он является одним из совладельцев нескольких фирм часов и хронометров.
И этим фирмам военное министерство дало большие заказы…
Хотя, конечно, не только в хронометрах дело. К сожалению, об остальном я уже говорить не могу.
Журналисты быстро-быстро записали у себя в блокнотах. Я, конечно, не уверена, что господин профессор говорил именно этими словами, но смысл его ответа был таков.
Пресс-конференция закончилась. Профессор куда-то уехал.
Русский вызвал по телефону такси и отправился к себе в Москву. Так я тогда думала…
Да, забыла сказать. На пороге он повернулся ко мне, пожелал счастья, попросил передать привет господину профессору, самые лучшие ему пожелания. И еще попросил извиниться за него перед профессором за такой неожиданный отъезд.
Без господина Никифорова сразу стало как-то пусто в доме. Я ходила по комнатам, убирала валявшиеся здесь и там разные вещи.
К вечеру приехал господин профессор. Он поставил машину в гараж и поднялся наверх. Сразу было видно, что у него хорошее настроение. Напевая какую-то мелодию, он подошел ко мне, спросил об ужине и поинтересовался, где Иван.
Я ответила:
— Он уехал.
— А когда он вернется?
— Он сказал, что никогда…
— Что? — господин профессор прямо шлепнулся на стул. — Что? Никогда?!
— Он именно так и сказал. И еще очень просил извиниться перед вами. Он также просил передать…
— Куда он уехал, черт его подери?! — в ярости закричал господин профессор. — Куда он поехал? Вы догадались у него спросить, фрау Гросс?
— В Москву.
Эффект был, наверное, точно такой же, как и со мной.
— Как в Москву? — чуть слышно переспросил господин профессор и несколько минут сидел молча. Потом он встал и решительно пошел к телефону.
— Это полиция? Алло! Это полиция?
Этого я не ожидал. После всего, что было сделано, после объединившей нас работы, после этакого успеха он вдруг задумал исчезнуть.
Я так и не мог понять, для чего ему понадобилось шутить.
Конечно, это шутка. Не надумал же он в самом деле вернуться в Россию! В Москву! Куда в таком случае он решил отправиться? Впрочем, это безразлично. Главное, Никифорова нужно немедленно найти и вернуть.
Я позвонил в полицию. Меня спросили, кто этот человек. Я объяснил, что это мой сотрудник, что он взял расчет и уехал неизвестно куда без моего ведома. Мне ответили, что наше государство демократическое и любой может ехать куда ему вздумается и когда он захочет. Я просил, умолял помочь мне найти Ивана, но господа полицейские заявили, что у них много дела и без розысков уволившихся сотрудников. Вот если бы этот русский украл или что-нибудь вытворил предосудительное, тогда бы они, конечно, помогли.
И здесь мне пришла в голову мысль. Сознаюсь, это был не особенно честный прием, но выбирать средства не было времени. Я сказал полицейским, что убежавший от меня человек украл изобретение.
Очень важное изобретение, представляющее военную тайну. И он, этот человек, собирается уехать в Москву, то есть продать изобретение большевикам.
Как я и ожидал, это произвело впечатление. Мне сказали, чтобы я немедленно приехал к ним и привез фотографию русского. Я сразу отправился в полицию. Они тут же позвонили на все вокзалы, аэродромы и полицейские управления Федеративной Республики.
— Можете быть спокойны, — бросил мне полицейский комиссар.
В общем, закрутился механизм. Я успокоился и вернулся домой.
Кончился второй день рождественских праздников. Сколько событий произошло за эти два дня. Сначала радость победы, затем…
Я был, конечно, очень расстроен и ругал своего Ивана и заодно всех русских вместе взятых. Разве можно было предвидеть такой оборот дела в тот вечер, когда мы впервые встретились с Иваном на мокрой от дождя платформе вокзала.
Ночью мне снился Иван. Вместо носа у него были громадные, во все лицо, часовые стрелки. Он ходил по комнате, громко тикал и цеплялся за вещи своими стрелками. Я проснулся утром совершенно разбитый и в ужасном настроении отправился в институт. В лаборатории меня ждал какой-то господин.
— Господин Шиндхельм? — на хорошем немецком языке, но все же с заметным акцентом спросил незнакомец.
— Чем могу служить? — осведомился я.
— Меня зовут Уиллоби. Джекоб Уиллоби. Фирма «Джонс и Уиллоби» Коннектикут. У меня к вам очень важный разговор. Неофициальный разговор.
Он посмотрел, нет ли кого поблизости, и продолжал:
— В сегодняшних газетах я прочел о ваших необыкновенных опытах с «рефлексом времени». Если это действительность, а не вымысел журналистов, мы можем с вами договориться о производстве серийной аппаратуры для выработки «рефлекса времени». Я мог бы предложить вам двадцать пять процентов доходов и единовременное вознаграждение за передачу документации. — Он наклонился ко мне и, уже отбросив всякую официальность, продолжал почти шепотом: — Мы с вам (профессор, побили бы все часовые компании мира. Швейцарцы и русские с их часовой промышленностью и всемирным экспортом часов окажутся банкротами. Время во всем мире будет в наших руках. Понимаете, время, вре-мя! Как, мистер профессор? По рукам?
Я сидел растерянный и никак не мог сосредоточиться. Такое предложение, с одной стороны, соответствовало моим мечтам, с другой стороны, меня смущал этот сверхделовой подход к вопросу.
— Покажите мне, мистер Шиндхельм, вашего русского.
— Его нет. Он уехал.
— Куда, черт возьми?
— Он заявил, что уезжает в Москву.
— Что?!
— Я, конечно, не верю этому заявлению, но он действительно уехал в неизвестном направлении.
— Когда? — спросил американец.
— Вчера. Я уже обратился в полицию с просьбой разыскать его.
Внезапно затарахтел телефон. Нет, звонили не из полиции, это оказался директор нашей фирмы. Он сразу же стал кричать в трубку, что будто бы я разгласил тайну, устроив вчерашнюю пресс-конференцию, и совершил величайшую оплошность, упустив русского.
Господин федеральный министр очень недоволен. Полицией предприняты все меры к розыску Никифорова, но пока ничего не известно. Военное министерство распорядилось, чтобы фирма не допускала в дальнейшем распространения сведений о «рефлексе времени».
Я положил трубку и обратился к мистеру Уиллоби:
— К сожалению, не могу сейчас принять вашего предложения. Я только что получил указание от руководства нашей фирмы.
— Может быть, вы согласитесь на тридцать процентов?
Я отрицательно покачал головой.
— Тридцать пять! — воскликнул мистер Уиллоби.
— Поймите меня… я не могу… Видите ли, наша фирма…
— Если я правильно понял, фирма сначала отказалась от вашей работы. Почему же теперь она предъявляет права на нее?
— Это зависит не только… Вернее, это совсем не зависит от нашей фирмы… Есть кое-кто повыше… — я отвечал совсем сбивчиво и растерянно, озадаченный телефонным разговором и бесцеремонным напором американца.
Он засмеялся:
— Я прекрасно понимаю, в чем дело. Я хорошо знаю, кто заинтересован в том, чтобы похоронить ваш «рефлекс времени». Но вы подумайте о себе, господин Шиндхельм. Что, если здесь, в Европе, вам так и не удастся воплотить в жизнь ваше изобретение?
Я снова покачал головой. Мистер Уиллоби, вставая, вынул из кармана визитную карточку и сказал:
— Возьмите на всякий случай. Я буду здесь до завтрашнего вечера. Если решите, позвоните в отель «Фремденгоф». Наши военные, возможно, окажутся дальновиднее ваших. А этого болвана русского нужно обязательно разыскать… Гуд бай, господин профессор!
Я попрощался с гостем. Оставшись один, сел в кресло и задумался. Что же делать? Американец прав. Здесь, да, возможно, и во всей Европе мне вряд ли удастся реализовать свое изобретение.