— Хорошо, Оль. Я обещаю, что сделаю все возможное. Если это действительно получится, то ты будешь самая первая в экспедиционном списке. Но с Борисом Егоровичем решай вопрос сама, — под моими ногами загремели стальные ступени. Я сбежал на каменистую почву, поросшую редкой травой, и протянул Ковалевской руку.
Отойдя от «Эвереста» шагов на десять, мы остановились, выдыхая морской воздух, слушая крики чаек и плеск волн. За истекшие полтора дня в море рискнула зайти только Элизабет. И то баронесса плавала лишь у берега и недолго. После пронесшегося накануне урагана и ливней, вода в море стала слишком холодной, это при том, что уже исходили последние дни июня.
Я предлагал полететь дальше, на Кипр к нашему имению или выбрать здесь в Крыму другое место южнее, но и Ольга, и Элизабет меня отговорили. Им сразу понравился именно этот живописный кусочек побережья. Его они выбрали, после двух пролетов вдоль берега от Ялты к Дионисии. Здесь море казалось лазурным, отливавшим особым оттенком синевы, которую я видел лишь в горных озерах владений Артемиды. А берег с причудливыми скалами и узкая долина, разрезавшая горы, делали эти места еще более похожими на божественные угодья. Когда мы, подбирая удобную точку посадки, недалеко на склоне горы обнаружился древний храм Артемиды. Это окончательно повлияло на наше решение остановиться именно здесь.
— Может отважишься окунуться? — предложила Ковалевская, когда мы спустились по каменистой тропе к кромке моря. — Или боишься, что утянет Посейдон?
— Куда больше Держателя Вод боюсь холодной воды, — сообщил я, обходя место нашего вчерашнего костра — среди уложенных в круг крупных камней остались черные головешки.
— Ай! И правда холодная! — Ольга сняла туфли, сделала шаг — море обдало ее мелкими брызгами, окатило ноги почти до коленей. — Но я бы могла. Только я без купальника.
— Я не стесняюсь, дорогая. Раздевайся, — приободрил я, подумав, что Бабский с Элизабет ушли в поселок за продуктами на ужин и вряд ли появятся в ближайшие полчаса.
— Вместе, мой герой! Только вместе! Окунемся и сразу на берег! Солнце сегодня совсем жаркое, — княгиня начала распускать завязки на платье, в этот момент запищал мой эйхос. — Как же с тобой неспокойно, Елецкий! Неужели не мог его просто выключить? — Ольга бросила снятый поясок, и он звякнул о камни пряжкой.
— Оль, ты же первая сердишься, когда я выключаю эйхос или не замечаю сообщений, — заметил я, выдергивая АУС из крепления. Интуиция шевельнулась во мне слабой, невнятной тревогой. Не спеша нажать на боковую пластину, я попытался угадать, от кого сообщения. От Глории? Или цесаревича? Скорее всего, сообщений было несколько. Некоторые могли прийти, пока я работал с кинжалом и текстом перевода Свидетельств — тогда мое внимание большей частью было поглощено тонким планом.
— Если речь о моих сообщениях, то ты должен отвечать сразу. Другие подождут, — Ковалевская расстегнула верх платья и сделала это так соблазнительно, что мой взгляд прилип к ее груди, обнажившейся наполовину.
— Эгоистка! — улыбаясь, заметил я. — Восхитительная эгоистка!
— Да, я такая, — княгиня замерла, явно дразня меня затянувшимся раздеванием. Потом заняла другую позу, приподняв край юбки, выставляя напоказ левую ногу до трусиков.
— Продолжайте, Ольга Борисовна! — не сдержался я, все еще держа перед собой эйхос.
— Ладно, сначала ответь. Может что-то важное. Например, мама, — Ольга расстегнула еще одну пуговицу и сжала пальчиками следующую, а я подумал: с кем-кем, но с Ковалевской не откажусь от заплыва даже в холодной воде.
Но сначала все-таки включил эйхос. На экране, подсвеченном желтым, проступила колонка последних сообщений. Интуиция меня не подвела: ниже всех высветилось сообщение от Глории, над ним от Бондаревой, и это, пожалуй, был сюрприз. Выше всех мерцала строка «Денис Филофеевич».
— Ну, включай, Елецкий! — Ольга вышла из воды. — Кто там смеет нас отвлекать?
Где-то в небе раздался тонкий свист — звук характерный для генераторов вихревого поля крупных виман. Мы с Ольгой одновременно подняли головы: в сторону моря на высокой скорости шли пять корветов. За ними послышался нарастающий гул более мощных генераторов. Он был пока тихим, но быстро приближался, превращаясь в грозное ворчание: из-за скалы, высоко поднимавшейся над нами, появился крейсер и три эсминца. И уже за ними величественно выплыло огромное стальное тело линкора «Слава Небесная». Его окружало два дестятка темных точек — боевые катера. Шли боевым порядком со стороны симферопольской базы. За линкором тянулось четыре дымных следа — видно использовали реактивные ускорители. Эти штуки не включают ради забавы — они одноразовые и предназначены на особый случай, когда небесному кораблю экстренно требовалось набрать скорость.
— Саш!.. — Ковалевская мигом накинула на плечи платье.
Я повернулся к морю. Где-то там высоко в облаках уже исчез боевой авангард: корветы и поспевавший за ними фрегат. Далеко на юге негромко загрохотало, но скорее всего это были лишь раскаты грома.
— Саш, это война⁈ — потребовала ответа Ольга и дернула меня за рукав.
По тропе от поселка к нам бежала Элизабет, за ней Бабский.
И хотел бы я сейчас сказать Ольге, испуганно глядящей на меня, что это просто пролет крымской боевой эскадры. Но боевые корабли в таком составе и именно так не летают без особых на то причин.
Глава 4Курс на Москву
— Не молчи, Елецкий! — княгиня так сжала рукав моей рубашки в кулаке так, что побелели костяшки ее пальцев. — Скажи прямо, это война⁈ Боги, очень не хотелось бы такого! Тем более не хотелось, если бы все усилия Глории не помогли, и война случилась из-за тебя!
— Оль, не спеши с выводами. Пока я могу сказать лишь одно: это пролет нашей крымской эскадры в сторону Средиземного моря. И все! Просто пролет! — о том, что эскадра идет с максимальным ускорением, да еще на реактивных ускорителях — а такое не бывает без особых причин — я говорить не стал.
— А грохочет там гром, Ольга Борисовна. Гроза где-то над морем, — успокаивающе произнесла Стрельцова, остановившись рядом со мной. — Вон в черных тучах видны всполохи.
Бабский молчал, держа две плетеные корзины с продуктами. Вдруг спохватился и сообщил как бы невзначай:
— Ягнятина в поселке свежайшая в меру жирная. И так дешево, не то что в Москве! Взяли ребрышки, да мякоть на вечерний шашлык. Еще абрикосы и черешню, Ольга Борисовна, вот посмотрите, — поручик откинул край полотенца с одной из корзин.
— Знаете, ваша милость, как-то очень неуместно об этом сейчас! — отозвалась Ковалевская, наклонилась, чтобы поднять свой пояс. И, резко повернув голову ко мне, потребовала ответа: — От кого сообщения? От Дениса… Филофеевича?
— Да, — я кивнул. — И от Глории, — то, что оба сообщения могут быть связаны с пролетом крымской воздушной эскадры на юг и так было ясно. Вот только оставалось непонятным, почему на юг, если схлестнулись с бритишами? Допустим для укрепления южных рубежей, перебазирования на Кипр, то почему шли столь спешно? Линкор мчался даже с реактивными ускорителями — дымный след от них тянулся на полнеба.
— Элизабет, можно тебя попросить? Принеси, пожалуйста, мой эйхос — он остался в рубке на диване слева. Наверное, папа мне уже что-то сообщил. А мы пока послушаем, что сказал цесаревич, — княгиня взяла меня за руку, отводя в тень нависавшей над ними скалы. И там, обернувшись к поручику, оставшегося с корзинами на берегу, поторопила: — Включай! Я нервничаю! Как же не хочется, чтобы замысел Глории провалился и все пошло по самому жуткому пути!
— Леш, извини, здесь может быть личное! — крикнул я Бабскому, показывая АУС в руке. — Постой пока там. Все, что важно, мы от тебя не скроем.
— Я все понимаю, Александр Петрович: дела у вас имперские или вовсе божественные. А мне тут и с корзинами хорошо, — отозвался наш кучерявый весельчак и добавил: — Лишь бы живот не прихватило перед началом войны, а то налопался я по пути черешни.
Ковалевская его юмор не оценила, толчком в бок поторопила меня, и я включил сообщение от Романова. Оно оказалось более чем лаконичным:
«Александр Петрович, вам надлежит как можно скорее прибыть во дворец!».
— Дальше! Что там от Глории? — Ольга, скользнув взглядом по экрану увидела еще одну строку и недовольством добавила: — Ах, тут еще и Бондарева — важный государственный деятель! Ее тоже мне включишь! Быть может я ей сама отвечу, вместо тебя.
Я опустился на строку ниже, нажал кнопку, и раздался голос императрицы:
«Елецкий, знаю, вы летите на юг! Не вздумайте направиться на Кипр или Крит! Послушай меня — это важно! На южной границе намечаются серьезные провокации! Есть опасения, что на тебя тоже охотятся — и это уже не люди Уэйна! Возвращайся в Москву! Считай, что это мой приказ! Сомневаюсь, что ты следишь за новостями, поэтому скажу главное: на Луиса утром было покушение. Он ранен, но в новостях могут преподнести, будто убит. Принц Марлоу скончался еще вчера вечером. Герцог Уэйн тяжело ранен и, скорее всего, не выживет», — она замолчала, переводя дыхание. Чувствовалось, что все это Глория наговаривает в эйхос с огромным волнением. Продолжила: — «Девид Крайтон, маркиз Пирси и люди из Круга Семи Мечей пытаются захватить власть в Лондоне. Для этого поднята вся эта информационная волна. Им нужна неразбериха и паника. Но это не твое дело. Говорю, чтобы ты понимал и не слишком доверял сообщениям в прессе. В общем, возвращайся в Москву! Ты можешь мне очень потребоваться! На южной и западной границе ожидаются серьезные провокации! Все это может перейти в большую войну! Держи эйхос при себе!».
— Нихрена себе дела! — я с минуту поглядывал то на мерцавший экран АУСа, будто ожидая что из него снова раздастся голос императрицы, то на Элизабет, торопливо шедшую к нам от виманы. Потом спохватился: Глории нужно было ответить.
— Дорогая, спасибо, что предупредила! — сказал я, поднеся АУС ближе ко рту. — Мы в Крыму — южнее не полетели. Все, что ты сказала, для меня новости и новости очень неприятные. Ты сама