к же легко, как обычный человек умеет регулировать струйку воды, нахально текущую из крана.
Вот вам простой пример: как же мучился бедолага Елецкий по случаю разрыва отношений с Ленской! Мучился, пока я позволял ему это делать! Когда меня утомил тот душевный цирк, я просто улыбнулся и прикрыл краник тому потоку, что мы называем страданиями. А Елецкого, чтобы особо не мешал мне, поселил в темный чулан собственного сознания. Сделав это, я вздохнул от приятной легкости и продолжил наслаждаться жизнью. Если вы думаете, что я бесчувственный болванчик, то вы далеки от истины. Вы не понимаете, смысла и принципов осознанного бытия. И даже какое место вы на самом деле занимаете в игре, называемой «жизнь».
К чему это я? Да к тому, что Ольга Борисовна ждет от меня ответа. Да, я допустил маленькую глупость, что начал этот разговор не вовремя, да еще и во дворце! Знаю, что именно это она скажет сейчас мне в упрек. Но разве наша жизнь не состоит из маленьких глупостей? По мне, они лишь украшают ее, и делают нас по-настоящему живыми. Вы можете не соглашаться: живите без глупостей, а я посмеюсь, наблюдая над тем, что у вас из этого выйдет и во что превратится ваша жизнь. Отвечая княгине, я начал так:
— Вопрос, в общем-то простой, Оль. Ты же не имеешь ничего против Элизабет? Она тебе нравится.
— Ты к чему это сейчас клонишь? — Ковалевская приветствовала кивком своих знакомых и с подозрением посмотрела на меня.
— То есть ты сейчас признаешь, что Элизабет можно считать членом нашей семьи? — невинно улыбаясь, спросил я.
— Елецкий, отвечать вопросом на вопрос — твоя очень плохая привычка! У тебя это может пройти с другими, но не со мной. Я жду ответа на свой вопрос! — княгиня искоса глянула на Стрельцову, и мне показалось, что она поглядывает на ее живот.
— Саш, ну не надо, — тихо произнесла англичанка, чувствуя сильное смущение.
— Ольга Борисовна, вопрос в том, что… Прошу, — я пропустил ее в дверь, выходя из дворца. — В общем, в том, что я хотел бы видеть Элизабет второй женой.
— Да, Елецкий, ты умеешь создавать проблемы! И еще умеешь их так преподносить, что диву даешься, как можно это так вывернуть! Да еще настолько невовремя! Снова и снова я убеждаюсь в твоем душевном вампиризме! — выходя на дворцовые ступени, выдохнула Ковалевская. — Ты не догадался, что этот вопрос куда уместнее задавать не в дворце⁈ И тем более не после того, что было сегодня, когда я спешно прибыла в Москву! У меня была бессонная ночь и, между прочим, непростой разговор с отцом! И уж тем более об этом не нужно было спрашивать при Элизабет! Извини, Элиз, это я только ему высказываю — ты здесь совершенно не при чем!
— Оль, ну вышло так. Просто захотел решить все важные вопросы одним махом, — я благодушно достал коробочку «Никольских». — Ты же видишь, как легко и быстро все решилось с британскими императорами. Одно мгновенье и нет голову у одно претендента, на его месте уже другой. Даже осторожный Денис Филофеевич признал, что я поступил практично и мудро. Давай теперь так же быстро решим вопрос с местом Элизабет в нашей жизни.
Ковалевская явно не собиралась разделять мое легкое настроение. И Стрельцова как-то напряглась еще больше. Странная все-таки моя чеширская кошечка. Она может быть невозмутимой, даже холодно-жестокой; может вырвать сердце из груди живого человека, и при этом не испытать ни капли душевных терзаний. Знаю, что по отношению ко многим другим Елизавета Борисовна может быть редкой стервой. Но в то же время она может беспокоиться по всяким пустякам, волноваться как девчонка; мучить себя прошлым, которое давно должно быть стерто.
— В общем так, потенциальные молодожены, идем к стоянке! Здесь вообще неуместно об этом говорить! Ты на «Гепарде»? — Ковалевская было потянула меня к стоянке эрмимобилей.
— На «Эвересте», — остановил я ее и махнул в сторону второй посадочной площадки.
Юго-восточное крыло дворца, длинное, уходящее вглубь сада, мы обходили молча. Я курил, Элизабет нервничала, а Ольга Борисовна просто издевательски молчала.
— Я не против Элизабет, — наконец сказала княгиня, измучив Стрельцову давящей тишиной. — Рада, что Элиз с тобой, и мне кажется, с ней ты в большей безопасности. Но у меня есть условия.
— Говори, мы вполне можем прогнуться под твои условия, — краем глаза я заметил, как просияла Стрельцова.
— Условия три. Официально Елизавета Борисовна может стать твоей женой не ранее, чем через год после нашего брака. Второе: никаких детей, пока у нас с тобой не родится сын, — продолжила Ковалевская. — И третье: ты включишь меня в состав команды на Шри-Ланку. Знаю, папа будет против, но я хочу. Не только же потакать твоим желаниям, Саш. Надо учитывать мои. Кроме того, я хочу, чтобы на экспедиционной вимане было установлена наша новая система наведения ракет. Она практически готова. Все вчерашние тесты на стенде вышли удачными. Теперь нужно проверить не на стенде, а учебными пусками с настоящей боевой виманы.
Честно говоря, против Ольги в составе экспедиции был не только ее отец, но и я. Причем я в первую очередь. О том, чтобы вести за собой через пещеры Конца и Начала не могло быть и речи, а просто оставить княгиню на экспедиционной вимане, тоже как бы небезопасно и крайне нежелательно.
— Оль, а давай третье условие заменим на что-нибудь другое? Скажем на пару новых платьев, страстные поцелуи и поездку на Карибы, — в шутку предложил я. Одновременно я с полной серьезностью обдумывал, как переубедить княгиню от столь нежелательного пункта ее условий. Тут же заметил: — И ты сама понимаешь, я не смогу повлиять на Бориса Егоровича. Тем более в вопросе, касающемся твоей безопасности.
— Я тебя и не прошу на него влиять: папа — это уже моя забота. Я умею работать с его настроениями и подталкивать его к правильным решениям. Ты просто включи меня в состав экспедиции, — настояла Ковалевская.
— Оль, это очень серьезный риск. Не настаивай на этом! Давай решим вопрос проще, — я свернул на аллею, выводившую к посадочной площадке. Впереди на поле с коротко подстриженной травой, стояло два десятка виман. У края, рядом с раскидистым кленом сверкал на солнце наш «Эверест» — он выделялся особой импозантностью.
— Как проще? — поторопила меня с ответом княгиня.
— Ольга Борисовна, ваши системы наведения можно испытать на другой вимане. Также вместе с Александром Петровичем, но не в рамках предстоящей экспедиции, — заметила Стрельцова. — Мне ваше общество было бы безусловно приятно, но очень бы не хотелось подвергать вас рискам.
— Вот и я об этом. Спасибо, Элиз, наши мысли часто сходятся. Удовлетворим твое хотение так: я решу вопрос с виманой для учебных пусков. Поговорю с Трубецким. С Денисом поговорю, наконец. Он предоставит какой-нибудь приличный боевой катер или корвет. Можно запросить тот же «Орис» — с Лосевым у нас отличные отношения. Я постараюсь это организовать еще до вылета на Шри-Ланку.
— Нет, Елецкий, с Денисом и предоставлением боевой виманы я могу решить без тебя. Я хочу быть в составе экспедиции. Это мое желание, мой каприз и мое неизменное требование. Или ты можешь прогибаться только под капризы Бондаревой? — она остановилась. Требуя ответа, схватила меня за рукав. — Отвечай, только ей можешь угождать или все-таки сначала мне⁈
— Оль, давай вопрос с Шри-Ланкой отложим, — воспротивился я. С Ковалевской сложно спорить. Она ловко оперирует аргументами и умеет делать этакие эмоциональные подковырки, давить на совесть. Вот, например, упоминание Бондаревой, да еще в таком плане: «кто для тебя важнее?» — это что-то вроде удара коленом в пах.
— Отложим? Хорошо, и тогда вопрос с баронессой Стрельцовой тоже отложим. Извини, Элиз, мне очень бы не хотелось тебя обижать, но сегодня только так я могу заставить Елецкого считаться с моими желаниями. Или ты сама, Елизавета Борисовна, повлияй на него, если хочешь, чтобы я сказала «да», — княгиня мило улыбнулась англичанке. — Еще такой момент, Елецкий: если ты думаешь меня перехитрить, улететь на Шри-Ланку без меня, и уже потом вернуться к вопросу о второй жене, то у тебя ничего не выйдет. Тогда я просто откажу. Откажу навсегда! Так что, ты не юли — тебе придется со мной считаться.
— Оль, дорогая, я тебя люблю, — я обнял ее, отбрасывая на край дорожки недокуренную сигарету. — А знаешь, у меня есть настоящий джин. Он умеет исполнять многие желания. Вернее, он есть не у меня, а у нас: в нашей пока небольшой семье. Я про тебя, себя и Элизабет.
— И еще про джина, он четвертый, правда? — полюбопытствовала Ковалевская, она понимала, что речь о хорраге, потому как еще в кабинете Романова я обмолвился о моих экспериментах с древним духом.
— Он просто слуга. Но ты пока не строй на него особых планов. С ним работает мой менталист — Бабский. Пока нет абсолютной уверенности, что джин безопасен, поэтому общение с ним только в моем присутствии. Договорились? — я по-прежнему не выпускал Ольгу из объятий. Никто не дразнил меня так, как она.
— Договорились, Елецкий, но только насчет джина. В остальном не пытайся меня провести так, как ты это сделал с лицензиями — такое больше не выйдет! — она вдруг перестала делать рассерженный вид и неожиданно поцеловала меня. — Подожди, — княгиня отстранилась, отстегивая эйхос. — Папе скажу, чтобы меня не ждал.
Ольга Борисовна нажала на боковую пластину и поднесла прибор ближе к слегка накрашенным губам:
— Пап… Я сегодня ночевать не приду. Пожалуйста, придумай что-то для мамы. Ты же сам понимаешь: Саше сейчас очень нужна поддержка. Я не могу оставить его одного…
— Тем более на ночь, — шепотом подсказал я.
— Тем более на ночь, — подтвердила Ковалевская и выключив эйхос добавила: — Может даже на две ночи. В Пермь мне нужно вернуться послезавтра хотя бы к полудню. Пока они обойдутся без меня. Между прочим, Елецкий, теперь в моем подчинении двенадцать научных специалистов. И еще, конечно, ты.
— Я тебя люблю, — повторил я то, что уже сегодня говорил не первый раз. Нужно было бы как-то сказать моей невесте, что Элизабет все это время будет находиться с нами. Но в этот раз я решил сообщить об этом тогда, когда Стрельцовой не будет рядом, чтобы баронесса снова не испытывала неловкости. Я знал, что Ольга не будет против Элизабет. Тем более, когда узнает о причине: необычном состоянии англичанки, начавшемся после встречи с князем Мышкиным.