Словом, обо всем, что вызывает отвращение, а также о том, что происходит в постели, в туалете или связано со страхом смерти, — вслух стараются не говорить.
Английский язык такими в разной степени "опасными" словами очень богат.
Многочисленные грубые, оскорбительные и унизительные термины люди используют, чтобы выразить отрицательное отношение к чему-то, а также для того, чтобы самоутвердиться, показать превосходство над собеседником. Такие слова окрашивают все как бы в грязные тона, принижая не только то, о чем, но и того, с кем говорят.
Самые "опасные" слова и их производные являются и самыми грубыми ругательствами — матом (по-английски — vulgar words, swear words, curse, obscenities). Мат — это не непосредственно сленг, хотя именно в низших слоях общества, где нелитературных жаргонных словечек масса, он обычно употребляется через слово. Зато мат никогда не используется в вежливом разговоре. Лишь в специальных ситуациях, например во взрослой мужской компании пьющих работяг, он может быть в ходу и в качестве сленга.
Как тут не вспомнить "про Вовочку". Учительница, умоляюще:
- Вовочка, ну хоть какие-то хорошие слова ты знаешь? Что, например, твой папа говорит, когда радуется гостю?
- Ё* твою мать! Кто к нам пришел!
В формальных ситуациях вульгарные слова абсолютно исключены. В классе (потому про Вовочку и смешно), офисе и любых официальных местах использовать их совершенно немыслимо. То есть, технически-то возможно, но это неминуемо повлечет за собой неприятные для автора-исполнителя последствия. Мат недопустим в разговорах с начальством, старшими, учителями, детьми, малознакомыми и т.д.
Даже в приблатненной среде, где грубые ругательства — обыденность, младший по положению будет использовать их в разговоре со старшим крайне аккуратно. Ну-ка обзови пахана козлом...
В Америке употребление нецензурщины в неадекватной социальной ситуации способно мгновенно и навсегда испортить репутацию человека. Это как ширинку не застегнуть или прийти на фортепьянный концерт в резиновых сапогах и телогрейке. Будешь выглядеть неотесанным представителем низов или человеком без моральных принципов, пофигистом, которому наплевать на все, в том числе на то, что о нем подумают. После подобных подвигов найдется мало желающих с тобой водиться. Неформальная лексика в разговоре подразумевает некую близость, которая совершенно излишня, скажем, в служебных отношениях, особенно между лицами разными по рангу.
Эта неуместность излишней близости гораздо сильнее чувствуется в индивидуалистической американской культуре, чем в бытовой русской, сформировавшейся в традициях коммунальных квартир, плацкартных вагонов, лагерей и малодисциплинированной армии.
К табуированной лексике относится с одной стороны — самое страшное и опасное, а с другой — самое грязное, низменное и плохое. И общество инстинктивно старается не подходить к краю, за которым все это начинается. А для начала — просто запрещает говорить о том, что находится за гранью допустимого, будто бы ничего такого и нет.
Как ребенок, которому кажется: "Зажмурюсь — и все плохое исчезло". Ведь общество большой наивный ребенок и есть.
Еще интересный момент. Самое сильное воздействие на человека оказывает не открытая демонстрация запретного, а намек на то, что вот оно, тут, рядом. Завеса, прикрывающая недозволенное, должна колыхаться, показывать на миг, что выше есть еще более запретное и интересное (вообще-то — ниже, но здесь сработала ассоциация с длиной юбки).
Во времена Пушкина возбуждал и кончик женской ножки, промелькнувший под длинным до пола платьем. Лет через 100-150 юбка уже вовсю флиртовала с коленом, то прикрывая, то обнажая его. С чем флиртует край современной мини-юбки? Называть эти места неприлично, в этом и вся соль.
В целом же запретное и грубое неисчерпаемы (см. начало главы). Наивно думать, что неуклонное движение вперед по пути лингвистического прогресса когда-то сотрет грани между лексикой официальной и неформальной. Для живого языка это невозможно. Да, границы будут смещаться, но полная победа сил света над силами зла недостижима, ибо их состязание и есть жизнь. Мат, и русский, и английский, не исчезнет, но и не станет языком официальных коммюнике. У всякого беспредела есть свой предел. Абсолютная свобода, в том числе в словоупотреблении, такая же светлая утопия, как, скажем, коммунизм. В языке всегда будут слова разной степени обнаженности, в том числе и выходящей за рамки приличий (последние способны раздвигаться, но им не дано пропасть).
Что делает эту книгу вне всякого сомнения актуальной на долгие времена! А если вы продолжаете чтение — значит, с нами согласны! Или резко против!
О том, что такое мат, почему ругаться и вредно, и полезно, и весело, а также о психологических корнях всего этого мы расскажем в соответствующих главах. А эту главу закончим классическим примером вульгарной речи.
1. Итальянский оргигинал цитаты: Vi baccio mille volte. La mia anima baccia la vostra, mio cazzo, mio cuore sono innamorati di voi. Baccio el vostro gentil culo e tutta la vostra persona.
2. Точный перевод на английский: I kiss you a thousand times. My soul kisses yours, my cock, my heart are in love with you. I kiss your nice ass and all your person.
3. Смягченный (традиционный) перевод: I kiss you a thousand times. My soul kisses yours, my penis, my heart are in love with you. I kiss your nice rear end and all your person.
Перевод цитаты выполнил А. Аранго, крупный аргентинский психоаналитик.
Он подчеркивал, что дословный перевод силен, ярок, возмутителен — к чему в оригинале автор и стремился. При смягчении, помещении текста "в рамки приличий", смысл не меняется, но сила воздействия уходит, острота теряется.
Цитата принадлежит перу Вольтера, а вовсе не поручика Ржевского [9]. Ругательство — это всегда усиление, акцент. Оно действует как окрик, но если кричать постоянно — никакого эффекта не будет. Сильное средство эффективно, пока им не злоупотребляешь. Вольтер это учитывал и использовал приведенные слова только там, где нужно. Чего мы и вам, уважаемый читатель, желаем.
Почему ругаться вредно
Это особенно верно, когда имеешь дело с женщиной.
Все знают, что ругаться нехорошо. Особенно публично. Тем более — матом!
Это известно даже тем, кто выражается нецензурно через слово и иначе разговаривать просто не умеет.
Но почему нельзя? Что уж такого страшного может быть в словах и угрозах, которые (все это знают!) к реальным действиям обычно ни малейшего отношения не имеют?
Ведь если вас послали куда-то по матушке — идти туда не нужно!
Тем не менее для большинства мат неприемлем, а его употребление шокирует. Корни этих запретов и страхов глубинны. Сидят они в нашем подсознании, и строгого, логичного объяснения им нет (как раз тот случай, когда выразить чувства словами нельзя). В определенной степени это аналог инстинкта самосохранения, детских и животных бессознательных боязней. Они не беспочвенны, закреплены генетически и в итоге способствуют выживанию.
Не всегда, но связь прослеживается: грехом объявляется то, что людям действительно вредно, но до понимания чего большинство еще не доросло. Грязь пагубна для здоровья — и вводятся обязательные омовения и крещения. Свинина на жаре быстро портится — и мусульманам ее вообще запрещают и т.д. Да нарушение любой из десяти заповедей просто мешает выживанию вида.
Всегда, во всех обществах действовала система жестких ограничений и табу, в том числе и в отношении слов.
Особенно велика роль запретов в жизни примитивных племен. Некоторые из них сохранились, и сегодня их можно наблюдать воочию.
Многочисленные табу первобытных людей, кажущиеся нам дикими, по своей природе и истокам ничем не отличаются от системы наших нынешних ограничений. Да, на ранних стадиях развития общества запретов было гораздо больше. Да, каралось их нарушение гораздо жестче.
Смерть дикаря, нарушившего табу (не важно, случайно или намеренно), — обычное дело. Причем провинившегося не обязательно убивают, он может и сам умереть со страха, просто от осознания тяжести своего проступка!
В целом же система запретов обусловлена биопсихологически, и с развитием общества она лишь трансформируется, но не исчезает. Страшные, недопустимые слова были всегда и везде. Так, в Таиланде за упоминание вслух имен умерших родственников могли и казнить. В Греции и Риме нельзя было произносить имена некоторых богов, как и у древних евреев — имени единого Бога. А уж запрет на произнесение названий интимных мест организма и связанных с ними действий существовал и существует практически повсеместно.
Таким способом человек сознательно и бессознательно оберегает то, что для него свято, а в ряде случаев неосознанно стремится отрицать некоторые биологические аспекты своей природы. На разных стадиях развития (вспомним фрейдовские оральную, анальную и генитальную) главным, сокровенным, определяющим восприятие мира для индивида является и освоение горшка, и познание полового партнера, и, простите за такой ряд, общение с Господом. И все это частично попадает в область интимного и запретного.
Восприятие обсценных [10] слов происходит отчасти на уровне логики, отчасти — на подсознательном уровне. Эти слова оказывают галлюциногенное воздействие, завораживают, вспыхивают в мозгу, немедленно вызывая определенный образ. Психологи, изучающие роль табуированной лексики, всерьез говорят о ее "магическом воздействии" на человека. Причем магия пропорциональна степени запретности слов.