- Врешь! Врешь! Ничего подобного! Я ничуть не испугалась. И учитель мне ваш не понравился. Ни капельки не понравил-ся! - прищурившись, протянула Синицына.
- Да не мо-жет быть! - растягивая слова и так же прищурившись, передразнил ее Одинцов.
- Дразнись не дразнись, а не понравился! - обернулась к нему Синицына.
- А почему не понравился? Говори почему? - подступили к ней ребята.
- Она и сама не знает, - улыбнулась Валя Степанова.
- Нет, знаю! - упрямо сказала Синицына. - Во-первых, у него к детям никакого подхода нет. А просто он с нами обращается как со взрослыми.
- Фью! - свистнул Одинцов. - Что же он, в детский сад пришел? В ладоши хлопать должен?
В класс заглянул директор.
- Леонид Тимофеевич, а у нас новый учитель! - крикнула Лида.
- Да что ты говоришь? - развел руками директор. - Как же это так? А я ничего не знаю!
Ребята дружно расхохотались.
- Я знаю, что вы знаете... - смутилась Лида, прячась за спины подруг.
Директор посмотрел на часы:
- Учитель новый, а расписание старое. Или вы решили на вторую смену остаться?
Ребята с шумом выбежали из класса.
* * *
Васек ходил за теткой, с жаром рассказывая ей про нового учителя.
- Он знаешь, тетя Дуня, сильный какой! Он взял и прямо с одного маху все парты передвинул. Силач!
- Боксер, наверно, - предположила тетка.
- Нет. Почему боксер? - растерялся Васек. - Боксер - это, знаешь, в таких перчатках борется. А он нет. Он же учитель.
- А... учитель? - складывая в корзинку вымытые ножи и вилки, рассеянно переспросила тетка. - Ну-ну... А где же это у меня ножик один? Обронила, что ли?
Она полезла под стол.
Васек присел на корточки и, приподняв скатерть, с жаром продолжал:
- У нас все ребята любят его! И не то чтобы он очень добрый, он даже улыбается редко...
- Нашла, - вылезая из-под стола, сказала тетка и вдруг озабоченно спросила: - С чего же это он все улыбается да улыбается?
- Кто?
- Да учитель ваш. Эдак и с ученья твоего мало толку будет.
- Да ну тебя! - рассердился Васек. - Я совсем наоборот говорил.
- Это что же такое "наоборот"? - сдвинув на нос очки, строго допытывалась тетка.
Васек посмотрел на нее и прыснул со смеху:
- Ой, не могу!
- Ишь, смеяться-то ты горазд, - добродушно сказала тетка. - А вот посмотрю я, как в учебе поспеваешь. Очень уж вас балуют теперь. А про учителя ты лучше отцу расскажи: он человек самостоятельный, пускай сам разбирается, кто плох, кто хорош.
Васек с хохотом выкатился в кухню:
- Таня! Я тете Дуне про учителя рассказываю, а она... она... сначала... боксером его...
Васек беззвучно затрясся от смеха. Таня взглянула на его лицо и тоже залилась смехом. Тетка вышла в кухню и, поглядев на Таню, ехидно сказала:
- Не знаю, кто из вас старше да умнее!
Но слова эти только подбавили жару в огонь. Васек и Таня смеялись уже без всякой причины, неудержимо и весело.
Павел Васильевич пришел поздно. Он был взволнован предстоящей длительной поездкой.
- Недельки на три укачу, - говорил он, глядя на Васька теплыми, озабоченными глазами. - Ты тут не скучай, Рыжик...
В этот вечер они долго разговаривали. Васек торопливо рассказывал отцу все свои новости.
Учитель по рассказам сына понравился Павлу Васильевичу.
- Вот и гляди, чтобы не ударить перед ним лицом в грязь, - поучал он.
Тетка долго не гасила свет, но вмешиваться в разговор не решалась.
Утром в доме была суматоха. Тетка собирала отца в дорогу: пекла ему пирожки, складывала в чемодан белье и метила его, чтобы оно, чего доброго, не перемешалось с чьим-нибудь чужим.
Васек ходил за отцом по пятам и ежеминутно спрашивал:
- Ты целые три недели будешь?
- Три недели.
Васек вздохнул:
- Ну ладно. Сегодня все ребята принесут в школу свои работы или коллекции. Я тоже хотел выжженную коробочку взять и мамину рамку.
Отец и сын начали разглядывать выжженные Васьком вещицы. Васек осторожно держал в руках рамку. Из рамки смотрела на него мать со своей всегдашней спокойной, милой улыбкой.
- В бумажку заверни. Не потеряй там, - сказал отец.
- Ну, что ты!
Они поглядели друг на друга. Сердце у Васька сжалось.
- Приезжай скорей, что ли, - пряча рамку, сказал он.
- Паша, Паша, - закричала тетка, появляясь на пороге, - собирайся! Что ты с ним, как маленький, связался! С коробочками да рамочками...
- Ну-ну, - сдвинул брови отец, - не командуй. Это наши дела.
Он крепко обнял Васька. Васек благодарно и горячо сдавил руками его шею.
Тетка покачала головой и скрылась в кухне.
* * *
На кустах, обросших мохнатым инеем, наросли высокие шапки снега.
Сергей Николаевич шел из школы. Он не торопился. В глазах у него пестрел класс. Несколько фамилий и лиц уже запомнились, другие еще терялись в общей массе.
"Живые, хорошие ребята! И директор приятный..."
Сергей Николаевич вспомнил, как Леонид Тимофеевич, проводив его в класс, весь первый урок похаживал по коридору, как будто в классе сидели его собственные дети и держали экзамен перед новым учителем.
- Ну как? - вытирая платком круглую лысину, спрашивал он в учительской. - Как вам мои ребята?
Сергей Николаевич пожал ему руку.
Директор закивал головой.
- Там есть... Там есть пики-козыри! - сказал он, щуря смеющиеся карие глаза. - Но работать можно! Работать можно!
Учителя приняли Сергея Николаевича в свою среду просто и сердечно. Вожатый отряда Митя тоже понравился учителю.
Сергей Николаевич спрашивал Митю про пионерскую работу, сборы, экскурсии. Они вдвоем уселись на диван, а потом, стоя в дверях учительской, никак не могли расстаться, и Митя, силясь перекричать дребезжащий звонок, говорил:
- Мы на лыжах недавно через весь лес прошли... А девочки ребятам не уступают...
Сергей Николаевич взбежал на крыльцо маленького домика и крепко застучал ногами, отряхивая с калош снег.
Из комнаты его окликнул отец:
- Ну-ну, долго ты нынче! Как там дела?
Сидя в кресле, Николай Григорьевич приоткрыл одну половинку двери и, откинув голову, смотрел на сына из-под густых бровей светлыми голубыми глазами.
- Ну как? Познакомился? Подружился?
- Познакомился! - Сергей Николаевич повесил пальто, бросил на полку шапку. - И, кажется, подружусь!
- Ну и хорошо! Первое впечатление самое верное, говорят. За обедом подробно расскажешь. А у меня радость. Письмо получил. Матвеич мой объявился! На пасеке живет. Приглашает в гости. - Старик протянул сыну письмо: - Вот, читай!
- Да ну? Матвеич?! А про Оксану пишет? - пробегая глазами неровные строчки, спрашивал Сергей Николаевич.
- Пишет, пишет! Соскучилась твоя сестренка, - вздохнул отец.
Матвеич был старый товарищ Николая Григорьевича. В гражданскую войну оба они партизанили на Украине, потом расстались, изредка обмениваясь письмами и сохраняя старую дружбу. Теперь Матвеич звал старика на Украину: "Приезжай, старина! Полечим твои больные ноги".
От партизанских лет, проведенных в лесах и болотах, у Николая Григорьевича к старости разболелись ноги. Он редко куда-нибудь выходил и в отсутствие сына скучал, с нетерпением глядя в окно. Особенно мучило его безделье.
- Я ведь еще работать могу. Ноги мне не мешают, - грустно говорил он сыну - Ты вот всю ночь там что-то пишешь. Давай я хоть помогать тебе буду.
Как-то Сергей Николаевич попросил отца переписать свой доклад, с которым он должен был выступать на совещании учителей. Старик оживился, захлопотал и принялся за работу. Он тщательно переписал доклад разборчивым, крупным, немного детским почерком, без единой помарки.
- Ого! Да тебе мог бы позавидовать любой ученик четвертого класса! смеясь, сказал Сергей Николаевич.
Вечером, выметая комнату, он обнаружил в углу скомканную бумагу - это были испорченные листы с кляксами. Но старик уже зарекомендовал себя как переписчик. И теперь Сергей Николаевич сам часто обращался к нему с просьбой переписать что-нибудь.
Прочитав письмо, они вдвоем стали сочинять ответ Матвеичу.
- А что, Сережа, может, и катнем с тобой в гости, а?
- Катнем, катнем, - отвечал Сергей Николаевич. - Как-нибудь летом...
Глава 11.
В КЛАССЕ
Ребята из четвертого "Б" прибежали в школу раньше всех. Почти каждый из них тащил что-то под мышкой или осторожно нес свою раздутую сумку.
- Стой, стой! Показывай, что за багаж у тебя? - останавливал на крыльце Грозный.
Иван Васильевич не переносил двух вещей: пугачей и рогаток.
Нюх у него на эти вещи был безошибочный:
- Стоп! Что-то ты такой бодрый нынче?
И, нащупав оттопыренный карман. Грозный вытаскивал оттуда предательски торчавшую рогатку.
- Так... до зубов вооружился. Давай пугач!
- Да нету у меня, Иван Васильевич!
- Нету? Кому-нибудь другому рассказывай!
Васька он пропустил беспрепятственно - из сумки у него торчал только выжженный пенал.
В классе ребята показывали друг другу свои сокровища.
Девочки принесли вязанье, платочки, вышивки. Мальчики высмеивали их:
- Станет он это смотреть, очень ему нужно! В куклы с вами играть!
- Мы Марии Михайловне всегда показывали. Ей даже нравилось очень! кричали девочки.
- Марии Михайловне! Да она сама вышивала, она учительница, а он учитель! - доказывали им мальчики.
- Девочки, не слушайте их! Вот назло я первая свою вышивку покажу! Я не боюсь! - кричала Синицына.
- Ну и что хорошего? Только осрамитесь! - возмущался Одинцов.
- А какое вам дело? Мы сами за себя отвечаем.
- Девочки, не обращайте на них внимания! - уговаривала подруг Зорина.
Степанова медленно развязывала какую-то коробочку.
- Мы просто покажем все, что у нас есть. А ты, Одинцов, умнее, когда молчишь, честное пионерское.
Надя Глушкова запрыгала:
- Получил? Получил?
На Одинцова со всех сторон посыпались шутки.